Читать книгу "Финанс-романс. В дебрях корпоративной Европы - Яна Афанасьева"

Официальная статистика говорит, что в ЮАР каждый год около пятисот тысяч человек умирает от СПИДа. В Gordon Institute of Business Science , где мы учились, примерно четверть студентов заражены. И это самая дорогая бизнес-школа в стране! На шахтах больны примерно шестьдесят процентов рабочих. У чернокожего населения в целом по стране эта цифра может доходить до девяноста процентов. Самое странное, что при таких масштабах эпидемии больные отказываются тестироваться, лечиться и уж тем более предохраняться. Они верят, что ВИЧ и презервативы придумали белые, чтобы помешать им размножаться. Ужасная статистика замалчивается СМИ как нерелевантная – зачем же людей попусту тревожить, раз ничего изменить нельзя? Время от времени по стране проносятся легенды о том, как победить СПИД. Последняя из них гласила, что нужно переспать с невинным ребенком. Об этой легенде белые узнали только после того, как резко увеличилась статистика изнасилований маленьких детей.

Мы спрашивали почти всех лекторов и руководителей бизнеса, с которыми встречались, как они себя чувствовали во времена апартеида, не казались ли им странными скамейки в парках с надписями «только для европейцев», отдельные туалеты, отдельные входы, отдельные рестораны, официальный запрет на межрасовые связи. Не хотелось ли им что-то изменить, как-то помочь коренному населению?

Как выяснилось, неравенство совсем не казалось странным. О том, что свобода нужна всем, никто не думал. А зачем? На Черном континенте везде был такой порядок. Более того, там, где к власти приходили президенты-африканцы, народу жилось гораздо хуже, чем в ЮАР, – начинались войны, эпидемии, разгул криминала. Восстановление справедливости и «дискриминация наоборот» против белых воспринимаются бывшими «угнетателями» как необходимое зло, которое скоро пройдет. А официальная пропаганда, подстрекаемая недалекими политиками, только подпитывает пустые ожидания новых хозяев жизни.

* * *

Диана родилась 14 декабря, в один день с Джейн Биркин и Нострадамусом, и в том же самом госпитале, что и наследные принцы Люксембурга. Есть основание надеяться, что она вырастет умной и красивой, получит прекрасное образование, заработает много денег и счастливо выйдет замуж. Желательно именно в этой последовательности.

В моей больничной палате висит фотография великой герцогини Люксембурга Марии Терезы. Ее портретов много в разных учреждениях, но почти везде рядом с ней муж, принц Анри. Здесь же она изображена одна сидящей на стуле в расслабленной позе – слегка откинувшись назад и наклонив голову. На коленях у нее букет. Она как будто бы внимательно слушает того, кто только что подарил ей цветы. Мне это показалось символичным: вот так герцогиня приветствует с фотографии молодых мам своей страны. Судя по всему, снимок сделан в начале 2000-х, герцогине тогда было лет сорок пять, к тому времени она уже родила пятерых наследников престола и показала себя с лучшей стороны, сотрудничая с различными благотворительными организациями.

Даже символическая поддержка этой неординарной женщины сейчас мне очень пригодится. Несмотря на полностью готовую детскую комнату, я не чувствую себя готовой выйти из больничных стен в реальную жизнь.

Глава двадцать седьмая Гонконг

Поездка на учебу в Гонконг началась с VIP-зала люксембургского аэропорта Findel , где я ощутила настоящий прилив сил и надежды. Мужчины и женщины в костюмах с лэптопами, бизнес-новости на экране телевизора, приглушенные звонки вокруг. Как же я соскучилась! Даже не верится, что еще сегодня утром я, как обычно, проснулась от детского плача, полусонная, с вороньим гнездом на голове, поплелась греть бутылочку и менять памперс, натыкаясь на углы.

Я наслаждаюсь каждой секундой. Как это здорово – разглядывать названия городов на табло вылетов: Копенгаген, Вена, Франкфурт. Хорошо, что из Люксембурга далеко не летают, потому что если бы тут было написано Сингапур или Рио, то я бы совсем потеряла голову.

Сразу после Гонконга мне предстоит возвращаться на работу, и я не совсем представляю себе, в каком направлении двигаться дальше. Почему-то казалось, что в течение пяти декретных месяцев что-нибудь прояснится, но увы. Разве что в Гонконге снизойдет на меня какое-нибудь озарение.

* * *

По дороге из аэропорта Кристиане, моей однокурснице, стало плохо в автобусе, что неудивительно после двенадцатичасового перелета. Нам всем было не слишком хорошо в этом автобусе, потому что кондиционер едва дышал, но у Кристи вдруг началась гипервентиляция. Мы сидели рядом. Вдруг она испуганно прошептала, что не чувствует ног, рук и не может пошевельнуться. В этот момент мы были в туннеле между материковым Каулуном и островом Гонконг, поэтому от немедленной остановки толку бы не было. Наши сопровождающие позвонили в службу спасения и договорились, что «Скорая» будет ждать у выезда из туннеля. Там мы остановились, кое-как вытащили Кристи из автобуса. Я села рядом с ней на асфальт и подставила спину, чтобы она могла на меня опереться. Врачей все еще не было, но по телефону они посоветовали ей сидеть вертикально, не ложиться. Ребята поливали нас сверху водой из бутылок: Кристи – потому что ей было душно, а меня за компанию. Так и сидели мы в центре мегаполиса на асфальте еще минут десять, а мимо шли люди непрерывным потоком. Было совершенно очевидно, что никому нет до нас дела, но Кристи все время повторяла, что с ней все в порядке, а мы не должны обращать на нее внимание и ехать дальше.

Мне кажется, ей было очень неловко из-за прилюдной демонстрации собственной беспомощности. Во многих из нас сидит этот комплекс: свои страхи и недомогания нужно прятать, выражать слабость публично неуместно, быть объектом жалости – позор. Кристи думала, наверное, что, как только ее оставят в покое, силы вернутся. Она не хотела в госпиталь, и нашим руководителям пришлось уговаривать ее поехать ради спокойствия остальных, а не ради себя. В итоге врачи, конечно, выпустили Кристи с какими-то таблетками и наказали остаток дня провести в кровати под кондиционером. Подумать только – не так давно мамы советовали дочкам прилюдно лишаться чувств и носить с собой нюхательные соли.

Лекции в Университете Гонконга начались с истории китайской экономики. Наш профессор считает, что одним из факторов, обеспечивших успехи нации, стало соотношение работающего и неработающего населения. Например, когда в XIX веке в Америку прибывали эмигранты со всего мира, стране не приходилось тратиться на их воспитание и образование. Это был фактически бесплатный ресурс для экономики. Похожая ситуация сложилась сегодня в Китае. Только он обходится внутренними источниками. Доля экономически активного населения растет за счет сокращения рождаемости и фактического увеличения стажа работы, ведь из-за отсутствия достойного пенсионного обеспечения люди трудятся до самой смерти. Обратная динамика сейчас наблюдается в Японии и Европе, где социальная обуза в виде содержания детей и пенсионеров все растет и растет.

Другой важной составляющей профессор считает существование общепринятого образовательного стандарта, то есть системы, которая целенаправленно готовит кадры для экономики. Населению страны, особенно молодежи, должно быть понятно, каковы перспективы, какие специальности больше востребованы, к чему именно нужно готовиться. В Китае считается престижным поступить на государственную службу, потому что она гарантирует доступ к различным ресурсам.