Читать книгу "Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика - Рэйвин Коннелл"

Человеческий поток также полон образов, хотя и более разнообразных. Люди рассказывают о самих себе с помощью одежды, украшений, поз, движений, разговоров. Улица – один из величайших театров сексуальности и стилей мужественности и женственности. Очередь на автобусной остановке или толпа у прилавков демонстрирует великое разнообразие стилей и манер. Среди них есть яркие и вызывающие, а есть неряшливые или небрежные. Эти стили меняются в зависимости от времени суток или дня недели – по мере того, как меняются прохожие: рабочие, спешащие заступить на смену; бизнесмены, которые ездят на работу с пересадкой; матери, спешащие по магазинам; подростки, возвращающиеся из школы; парни, прогуливающиеся поздним вечером.

Таким образом, улица как социальная среда демонстрирует те же самые гендерные отношения, что семья и государство. На ней присутствуют разделение труда, структура власти и структура катексиса. Так же как и в других сферах жизни, внутренние, присущие улице паттерны взаимодействия связаны с внешней структурой гендерных отношений. По наблюдениям Эммы Гольдман, женщины, работающие на улице в качестве проституток, делают это не для своего удовольствия: они оказываются там потому, что зарплаты женщин в целом низкие. «Оппортунистическое подчинение» (как выразилась Джен Моррис) патриархату может быть неизбежным, принимая во внимание, что люди располагают разными ресурсами. Геи редко демонстрируют свои отношения на улице – за исключением строго определенных мест, потому что для них это может быть очень опасно.

В то же время у такой слабо структурированной среды, как улица, есть своя специфика, которая отличает ее от таких организованных институтов, как семья и государство. Она обеспечивает пространство не только для разнообразия стилей, но и для стремительной их смены. Театр улицы может быть экспериментальным. Недавним примером тому служат молодые женщины, демонстрирующие агрессивный стиль сексуальности, который связан с панк-модой, где преобладают кожа и черный цвет. Так происходят своего рода переговоры по поводу новых форм гендерных отношений. Наблюдаются даже попытки обратить формы жизни на улице в сознательную политическую практику – с помощью феминистского уличного театра или таких мероприятий, как гейский Марди-Гра (Mardi Gras) в Сиднее[16]. Я подозреваю, правда, что доминирование автомобилей не позволит улице превратиться в фестиваль. Но все же она остается невероятно интересным отражением гендерной политики.

Гендерный порядок

Проделанный выше анализ различных социальных институтов показал важность контекста, в особенности контекста, создаваемого за счет воздействия других институтов. Следовательно, чтобы составить полный инвентарь структур, необходимо перейти от сопоставления гендерных режимов к рассмотрению отношений между ними.

В некоторых случаях это отношения взаимодополнительности, или комплементарности. Хорошо известный пример – паттерны, на которых основана занятость женщин в течение неполного рабочего дня. Традиционное разделение труда в городских семьях рабочего класса на Западе предполагает, что бо́льшая часть ухода за детьми и домашней работы ложится на жену-и-мать, и женственность конструируется таким образом, что забота о других членах семьи считается женской. Рынок труда определяется нуждами капиталистической промышленности, а государство предлагает низкооплачиваемые, низкостатусные рабочие места с неполной занятостью, и странным образом их занимают в основном замужние женщины. Этот паттерн найма работодатели обосновывают тем, что исключительно замужние женщины хотят работать неполный рабочий день, потому что на них лежат домашние обязанности и они не нуждаются в высокой зарплате – ведь их зарплата в домохозяйстве лишь «вторая»» (второстепенная). А мужья гораздо большую домашнюю нагрузку женщин обосновывают тем, что их жены могут найти работу только с неполным рабочим днем.

Соответствие этих обоснований полное и, разумеется, не случайное. Этот паттерн сложился именно в 1970 – 1980-х годах, и в контексте снижения производства он представляет собой практическую аккомодацию двух институтов. Соответствие структур обусловлено соответствием стратегий: стратегий работодателей по максимизации прибыли на вялом рынке труда и стратегий наемных работников в сфере домашнего труда (как называет их Пал).

Если бы это соответствие было нормальным, мы имели бы очень плотно интегрированную систему, как предполагает категориальный подход. Но гендерные режимы взаимодействующих институтов редко бывают столь гармоничны. Я не знаю более сильного примера, чем «Голосование кровью» («The Blood Vote») – знаменитое стихотворение и постер, использовавшиеся в Австралии во время Первой мировой войны, в ходе кампании против призыва на военную службу. Приведем две строфы из этого стихотворения:

Почему твое, мама, лицо так бело? Почему тебе трудно дышать? Сынок, мне приснился один человек… Я послала его умирать.

Я слышу рыданья его вдовы, Горький плач детей об отце. Мне никогда теперь не забыть. Кровь на мертвом его лице.

Перевод И. Тартаковской

Драматизируемый в стихотворении конфликт между эмоциональными связями в семье и нуждами государства, участвующего в войне, – общая тема пацифистских кампаний, включая современную кампанию против ядерного оружия. Хорошо известный плакат гласит: «Что нужно делать в случае ядерной войны? – Поцеловать своих детей на прощанье».

Более сложный паттерн трений между разными институтами связан с пересмотром государственной политики социального обеспечения. Существует имеющий долгую историю конфликт между идеей перераспределения, лежащей в основе политики социального обеспечения, и целью стабилизации, лежащей в основе механизма подавления и идеологического контроля. Когда-то внутренняя для государства, классическая проблема управления, говоря языком Юргена Хабермаса, вышла наружу в результате рецессии и приняла форму конфликта по поводу взаимоотношений между государством, семьей и рынком труда. Консерватизм системы социального обеспечения во время послевоенного бума, основанного на всеобщей занятости, позволял разрешать классовые и гендерные напряжения с помощью постепенного расширения социальной поддержки. Но государство никогда не воспринималось как вечный благотворитель. Новые правые обратились к последовательной политике урезания социального обеспечения, укрепления дисциплины на рынке труда и отдельных прямых репрессий.

В условиях феминизации бедности урезание социального обеспечения усугубило экономически неблагоприятное положение женщин, в то время как армии и полиции эти урезания не вредят, и они остаются надежным щитом мужчин. Изменение баланса возможностей для разных гендерных групп, вероятно, отразилось на результатах опросов общественного мнения, проводившихся в Соединенных Штатах в ходе президентской выборной кампании 1980 года: они показали гораздо большую поддержку Рейгана мужчинами, чем женщинами. Но прямой корреляции между гендерной политикой и голосованием нет. Одно из первых правительств, которое стало использовать риторику новых правых, – правительство Фрейзера, пришедшее к власти в Австралии в 1975 году. Оно было избрано при значительно большей поддержке женщин, чем мужчин, и даже в 1983-м, когда оно проиграло выборы, женщины поддерживали консервативные партии намного дольше, чем мужчины.