Читать книгу "Большая книга ужасов-5 - Вадим Селин"

По дороге мы с мамой не увидели ни одного огонька в окнах домов, фонари не горели. Наверное, свирепствующий ураган повредил главную электросеть.

Вскоре показалось здание, окруженное сеткой с большими дырами кое-где, сквозь которые было удобно пролезать и сокращать тем самым путь. Воспользовались дырами мы и сейчас. Побежали через школьный двор наискосок прямиком ко входу.

– Все это так странно, – пытался я перекричать ураган.

– После исчезнувшего трупа меня ничего уже не удивляет, – отозвалась мама.

– А если он не был трупом? Вдруг ты убила его не до конца?

Мама остановилась и посмотрела на меня, как на маленького ребенка.

– Ваня, после таких ударов в живых не остается никто. И, знаешь, я думаю, что он уже был трупом.

Мы взбежали по просторной бетонной лестнице и бросились к мощной двери. Она оказалась не заперта. Хлопнув ею, мы забежали в школу. Это беспрепятственное проникновение в здание насторожило меня еще больше. Не было ни вахтерши, ни сторожа, никого, кто следил бы за порядком. В школе царили мрак и темнота, нарушаемые периодическими вспышками молний и раскатами грома.

– Игорь! Игорь! Ты где? – звала мама.

– Он же сказал, что во внутреннем дворе, – напомнил я, осматриваясь. На уши давила гнетущая, неестественная тишина, а на глаза темнота.

И вдруг произошло то, чего я подсознательно ждал. Все внешние окна и двери начали по очереди захлопываться какими-то мощными темными ставнями снаружи. Мы оказались в гигантской мышеловке. Попали в ловушку. В принципе я не очень удивился такому повороту событий. Сама идея отправиться в школу среди ночи изначально наталкивала на подобную мысль и попахивала опасностью.

Зажглись лампы дневного света. Я зажмурился, с непривычки свет слепил глаза. Потихоньку я привык к свету и принялся оглядываться вокруг.

– Кто-то решил с нами поиграть, – произнесла мама. – Прислушайся – дождь перестал стучать по подоконникам.

– А почему никто не появляется? – спросил я, прислушиваясь к звукам извне. И вправду, дождь вроде бы перестал.

– Не знаю, сынок. Идем во двор. Где он у вас?

Мы пошли во внутренний двор. В каждую секунду я ожидал нового сюрприза. Но ничего не происходило, и вообще все выглядело бы со стороны нормально, если бы не запертые окна-двери и само нахождение тут. Дверь во двор была не закрыта, и мы беспрепятственно в него проникли.

И увидели то, чего совсем не ожидали увидеть. Я даже в самом страшном сне не мог это себе представить. Такое бывает только в триллерах.

Посередине двора стоял толстый столб, обложенный сухим хворостом, поленьями и соломой. Рядом с ним горел факел. К столбу был привязан папа, он смотрел на нас с жалостью и любовью. По всему периметру двора располагались длинные лавочки в пять рядов, а также стулья и вообще все, на чем можно было сидеть. Несколько лавочек занимали мои мерзко ухмыляющиеся одноклассники. Также я заметил своих учителей. На остальных местах сидели ученики из других классов нашей школы.

– Ваня, Марина, я не хотел... – прошептал папа.

– Что тут творится? – звонко закричала мама, внимательно осматривая всех и вся.

Я кинулся к папе, хотел развязать его, за что немедленно получил кнутом по спине. От дикой боли я осел на асфальт и сжал зубы, чтобы не закричать. Постепенно резкая боль прошла, на ее место пришло доселе неизвестное ощущение, будто горит спина. Я так и не понял, кто именно ударил меня кнутом.

Я, папа и мама были центром внимания сотен людей. Довольно неприятное ощущение, когда на тебя смотрят ВСЕ. Мы как будто находились в круглом театре под открытым небом, в самом центре круга.

Мы стояли рядом с папой, готовые в любой момент сражаться.

И тут послышался громкий стук. Я повернулся и увидел большой дубовый стол, за которым сидел директор школы. Он держал в руке молоточек и стучал им.

– Попрошу внимания, – пробасил он. – Начинается процесс.

Открылась дверь, и во двор вошел... человек в саване. Он размотал себя, и я увидел, кто скрывался за белой одеждой.

Эдик.

Это был Эдик.

Он смотрел на нас с ненавистью. Каждый шаг давался ему с трудом – ноги подкашивались, тело шаталось то вправо, то влево.

– Посмотрите, что сделала со мной эта ведьма, – указал он пальцем на маму. – Она разрубила топором все мои кости. А этот ведьмин потомок чем-то прожег мне руки.

– Все понятно, – кивнул директор. – В нашем городе снова завелись ведьмы.

На нас двинулись четверо крепких парней и, заломив нам руки, подождали, пока другие ассистенты установят еще два столба. И нас повели к столбам. Меня к одному, маму к другому.

Только сейчас я заметил, что асфальт под ногами был сухой, и вообще во внутреннем дворе не было ни лужицы, хотя только что хлестал настоящий ливень.

– Что за безобразие? – возмущалась мама, пытаясь вырваться. – Что вы делаете? Отпустите нас!

– Мы творим справедливость, – ответил парень. – Очищаем город от незваных гостей.

Я мельком взглянул на папу. На его лице читались обреченность, мука, усталость.

Этот Залесенск какой-то сумасшедший дом с первой улицы до последней. Я не пойму, чем мы так сильно помешали жителям, что нас собираются сжечь на костре?! Они заманили нас в школу и собираются вершить самосуд. Но самое главное, я не мог выстроить воедино все кусочки этой мозаики, среди которых Такар и Эдик. Он-то здесь с какого бока?

– Насколько я знаю, в России не было инквизиции, – заметила мама, глядя на директора-судью.

– А зря, – ответил он.

Меня привязали к столбу, больно сдавив руки веревкой, заботливо обложили соломкой, хворостом, дровишками. Они хотели сделать шашлык из моей семьи.

Все школьники и учителя скандировали: «Сжечь их! Сжечь их!», в их глазах плясала ярость, я думаю, дай им волю, они бы самолично растерзали нас на кусочки и скормили диким собакам. Среди толпы я выхватил лицо нашей школьной буфетчицы. Она презрительно посмотрела на меня и закричала:

– Будешь знать, как выбрасывать мои булочки!

Я отвернулся от нее. Какие же люди бывают мстительные. В начале сентября я купил в столовой булочку, а она оказалась внутри сырой, а снаружи горелой. Ну, я взял и бросил ее в окно, голубям. Это увидела буфетчица и теперь вот жаждет мщения за то, что я не съел сырую булочку.

– Желаете сказать что-нибудь перед сожжением? – обратился к нам директор.

А мы втроем в один голос выкрикнули:

– Горите вы сами на этом костре!

– Сжечь их! Сжечь их! – орала озлобленная толпа.

«Неужели кот меня не спасет? Где же кот? Почему он не помогает? А медальон? Почему он бездействует?» – гадал я.