Читать книгу "Клуб для избранных - Татьяна Коган"

Повисшую неловкость развеял появившийся в дверях Пепе. Леся торопливо бросилась ему навстречу, схватила за руки:

— Петр Петрович, простите, пожалуйста, что доставляю вам столько хлопот!

— Ну что вы, дорогая, — смущенно заулыбался тот. — Важно, что вы намерены выздороветь — это уже половина дела.

— Петр Петрович, миленький, можно вас попросить? Могу я сегодня не пить никаких таблеток? Я хочу все хорошо обдумать и просто побыть одна в этот вечер. А с завтрашнего утра — я обещаю — снова стану послушной паинькой и буду выполнять все ваши предписания.

За окном висела плотная чернота южной ночи. Леся сидела на кровати, по-турецки сложив ноги, и неотрывно глядела на желтую орхидею на подоконнике. Она получила ответы, которые требовала. Разложила факты по полочкам. Картинка сложилась точно и с легкостью. И все-таки что-то было не так. Что-то зудело внутри головы, не давало покоя.

Слишком много сумбура — вот что ее беспокоило. Слишком много сумбура. Такого прежде не бывало. Да, порой ее накрывало так, что приходилось прибегать к помощи медиков. Порой ее пугала неспособность контролировать приступы. Но она редко теряла связь с реальностью — даже во время видений Леся всегда понимала, где находится и что с ней происходит.

В последние же дни все было иначе. Ее будто засосало в центрифугу и безостановочно крутило, — а где-то там, вне пределов досягаемости, кто-то решал, когда нажать кнопку и остановить вращение. Разве так должно быть? Разве лечение не улучшает состояние? Она страдала после смерти отца, тосковала, боялась оставаться одна. Но сходить с ума начала, только очутившись в клинике.

Самое паршивое во всей этой ситуации то, что Леся не могла доверять ни врачам, ни Виктору, ни самой себе. И отличить правду от вымысла — тоже не могла. Единственное, что ей оставалось, — прислушиваться к внутреннему голосу, пытаясь разобрать его невнятное бормотание.

Она обожала скромные, нежные фиалки. Ни за что на свете не променяла бы их на вычурные орхидеи.

И еще — она точно знала — не было у нее никакого пса, особенно такой породы. Ей нравились кошки.

…А может быть, она снова заблуждалась, отказывалась принять травмирующую правду: ее болезнь куда серьезнее, чем ей казалось.

Леся свернулась калачиком, подтянув колени к груди и обняв подушку, и расплакалась.

Из дневника В.

Я не люблю гулять в парках. Потому что в парках обязательно встретишь счастливые семьи — мама-папа-дети в одинаковых свитерах. Идут, улыбаются, молодые и красивые. И все-то у них правильно, безукоризненно, отчего хочется то ли оказаться на их месте, то ли передушить их, как цыплят. В такие моменты самообладание предает и ты вдруг остро осознаешь, что у тебя такого нет и, наверное, не будет. Иногда жизнь щедро одаривает тех, кто этого не заслуживает, а остальным предлагает шевелиться самостоятельно.

Я лгала — прежде всего самой себе, — когда утверждала, что стерва не любит Майка. Она любила, и еще как. Бесилась, истерила, хлопала дверью, но всегда возвращалась. Они были из той породы людей, которые выносят друг другу мозг, но никогда не расстаются. Потому что им весело вместе. Понимаете? Не в моей власти было заставить их перестать испытывать чувства. Но я могла сделать так, чтобы, уйдя в очередной раз, девчонка не вернулась.

Только умоляю, не думайте, что мною двигало лишь эгоистичное желание обладать чужим мужчиной. Конечно, мне нравился Майк, и я планировала взять его без довеска в виде чокнутой Джульетты. Но одной из главных причин, побудившей меня на столь жестокий шаг, стало кое-что иное. Майк убил мою сестру. А я наказала его, лишив любимой женщины.

Дональд никогда не узнает, что я устранила кого-то вне игры. Все члены организации обязаны поддерживать безупречную, незапятнанную репутацию. Во многом благодаря этому железному правилу клуб существует долгое время, не привлекая нежелательного внимания. Если понаблюдать со стороны за самыми активными представителями нашего адского коллектива, то вы увидите открытые, честные лица добропорядочных отцов семейства, успешных профессионалов, которым доверяют их клиенты. Все они, без исключения, — люди положительные. Никто из их близкого окружения не догадывается, что это всего лишь маска, скрывающая истинную сущность. И когда эти сущности вырываются на волю — о, это упоительно пугающее зрелище.

Дональд знает, сколь многому меня научил, и не умаляет своего влияния на мой незрелый ум. Однако он и не догадывается, что ученик научился гораздо большему, чем давал учитель.

Убить человека несложно. Сложнее обставить дело по-тихому, чтобы никто не догадался, куда он на самом деле исчез. Говорят, идеальных преступлений не существует, но у меня получилось. Я предусмотрела каждую мелочь, уничтожила следы. То, что у девчонки нет ни родителей, ни других родственников, сильно упростило задачу. Никто не стал бы искать ее, кроме Майка. А о Майке я позаботилась.

Я улучила момент, когда Викки снова его бросила. Ее труп я сожгла в лесу, потратив на это почти семь часов. Конечно, в крематории тело сгорело бы за час, а то и быстрее, но в моем распоряжении были лишь бензин, спички и дрова, которые я постоянно подбрасывала, чтобы пламя не утихало. Я не рассчитывала получить пепел, — в крематории используют специальные мельницы для измельчения несгоревших зубов и костей. Но тело разрушилось на небольшие обугленные фрагменты, не больше четырех дюймов каждый, и их-то я частично закопала, частично утопила в озере.

А гордый Майки, написавший Викки на телефон пылкую просьбу не пороть горячку, получил очень грубое, но искреннее сообщение о том, что на этот раз все действительно кончено. Адьез, мучачо. Я изучила всю их переписку, чтобы составить послание в ее стиле.

Как же Майки бесился! Надо было видеть, как он метался по комнате, швыряя в стены все, что попадалось под руку. Он был так красив в этот момент, так отчаян.

И не надо саркастически фыркать. Я умею возбуждаться не только из-за страдающих сильных героев, но и из-за кое-чего высокодуховного. Например, отцовские чувства. Я не раз представляла, как будет выглядеть Майки с маленьким сыном на руках. Если бы это был их со стервой ребенок, я бы с удовольствием отобрала младенчика, положила его голенького у открытого холодного окна, чтобы папочка зарубил себе на носу: рожать детей ему будет другая женщина.

Прошу, не считайте меня сумасшедшим маньяком. Не так уж много я причинила вреда, к тому же мои поступки зачастую невиннее моих мыслей. Просто я знаю, чего хочу, и стараюсь получить желаемое. Во мне всегда присутствовало умение добиваться намеченных целей, но меня останавливал страх: обидеть кого-то, поступить неправильно, ошибиться, проиграть, в конце концов. Дональд помог мне понять, что жизнь слишком короткая, чтобы держаться условностей. Мы все равно умрем. Каждый из нас. На этом фоне любой страх воспринимается глупостью, бессмысленной тратой эмоциональных ресурсов.

Нет, я не бездушный робот. Ничто человеческое мне не чуждо. Но я устала бояться, понимаете? Устала жить в безопасном режиме. Если долго экономить свои ресурсы, то в одно прекрасное утро ты поймешь, что они безнадежно устарели, а ты даже не успел ими толком воспользоваться…