Читать книгу "Европа перед катастрофой. 1890-1914 - Барбара Такман"

Поступай, как зрелость мужчины велит. Не смотри на других, сам себя похвали. Благородный всегда благородным умрет, Если сам законы творил, по которым живет [38].

Рид верил в эффективность «самодельных» законов и мог позволить себе не суетиться. Однажды член палаты от Демократической партии, которого спикер осадил, отвергнув его замечание по регламенту, напомнил, что в руководстве «правила Рида» иначе трактуется данный инцидент. Он послал за книгой, перелистал страницы, нашел соответствующий параграф, подошел к трибуне и триумфально положил ее перед спикером. Рид внимательно прочел абзац, посмотрел на депутата своими карими глазами и сказал безапелляционно: «О! В книге ошибка».

Во время венесуэльского кризиса Рид практически не выступал с публичными заявлениями, следил за поведением республиканцев и полностью полагался на здравомыслие Кливленда и его антипатию к зарубежным авантюрам и джингоистам, замышлявшим всякого рода аннексии. Спикер не разделял экспансионистские настроения. Он считал, что величие Америки должно создаваться дома улучшением жизненных условий и совершенствованием политического самосознания американцев, а не навязыванием американских порядков полуобразованным народам, не поддающимся ассимиляции. По его глубокому убеждению, Республиканская партия была поборником этого принципа, а экспансионистскую политику республиканцы должны не только осуждать, но и отвергать 51.

В 1896 году предстояли президентские выборы, и Рид решил баллотироваться. Демократы вздорили, и казалось, что у республиканцев есть все шансы победить. За номинацию в кандидаты стоило побороться. «Он находится в прекрасной физической форме, – сообщал Рузвельт, – а общая ситуация ему благоприятствует». Рид сбрил усы и этим жестом, по мнению одного репортера, доказал «серьезность своих намерений», что предполагало также и определенный отказ от язвительного остроумия. Номинацию в кандидаты осложняло только то, что его самыми ярыми сторонниками были Лодж и Рузвельт, чьи взгляды на экспансию кардинально отличались от его позиции, хотя это еще и не превратилось в камень преткновения. «Я всем сердцем за Рида», – заявлял Рузвельт52.

Однако Рид не был готов к тому, чтобы обеспечивать себе поддержку общепринятыми методами. Когда члены палаты потребовали частных законопроектов об ассигнованиях для своих регионов, без чего они не могли успешно заниматься агитацией в его пользу, спикер вознегодовал. «Ваш законопроект не пройдет, если вы даже оборвете все пуговицы на сюртуке Рида», – сказал он одному ходоку. После того как железнодорожный магнат из «Садерн пасифик» Коллис П. Хантингтон в третий раз обратился с просьбой о встрече к менеджеру кампании Рида члену палаты представителей Ф. Дж. Олдричу, спикер, наконец, разрешил Олдричу встретиться с ним, но предупредил: «Помните, ни доллара от Хантингтона в фонд моей кампании!» Олдрич все-таки разговаривал с Хантингтоном и признался, что Рид позволит лишь скромные пожертвования от личных друзей, собрав в итоге 12 000 долларов. Раздраженный магнат сообщил, что соперники Рида не столь щепетильны в деньгах. «Другие охотно берут их», – сказал он, дав понять, что сделал ставку на иного претендента 53.

Не скупился на пожертвования в пользу кандидата-соперника Марк Ханна, босс Огайо, во время предыдущей кампании избравший вначале Рида, но разочаровавшийся в нем, обнаружив, что у него чересчур сардонический и несговорчивый характер и слишком восточная манера ораторствовать. По мнению Генри Адамса, Рид был «слишком умен, своеволен и циничен» для партийного вождя 54. Ханна нашел своего человека в полной противоположности Риду, дружелюбном, сладкоречивом и миловидном Мак-Кинли, чье главное убеждение, как уже все знали, состояло в том, чтобы непременно всем нравиться. Казалось, он был рожден для того, чтобы им командовали. Он не нажил врагов, а его взгляды по животрепещущей проблеме денежного обращения, как тактично написал биограф, были столь неопределенные, что не могли вызвать неприязнь ни сторонников серебра, ни поборников золотого стандарта. Риду пришлось сожалеть о назначении Мак-Кинли председателем комитета по методам и средствам, поскольку это способствовало его возвышению как спонсора законопроекта о тарифах. Со времени 51-го конгресса, когда Мак-Кинли выступил с возражениями против подходов спикера к разрешению проблемы кворума, Рид старался не прибегать к его услугам. Он считал его бесхребетным, выразив это мнение в хлесткой и запоминающейся фразе: «У Мак-Кинли твердости не больше 55, чем в шоколадном эклере» [39].

Ханна же видел в Мак-Кинли не шоколадный эклер, а Лоэнгрина, и был убежден в том, что сможет обеспечить его номинацию, если его соперники будут разделены и не объединятся вокруг одного из лидеров – прежде всего Рида, единственного человека, пригодного на пост президента. Ханна в то же время понимал, что несгибаемая натура Рида не позволит ему пойти на уступки ради приобретения сторонников. И он был прав. Восточные лидеры, видя, что лагерь Рида не предлагает никаких стимулов и приманок, предназначили свои голоса другим претендентам. Рид действительно ничего не делал для привлечения сторонников. Когда политический вожак из Калифорнии попросил место для человека из своего штата в Верховном суде, Рид отказался содействовать, сказав, что номинация ничего не стоит, если должна сопровождаться сделками. Калифорнийский босс вскоре появился в команде Ханны. Когда губернатор Мичигана Пингри, командовавший всеми делегатами из своего штата, приехал в Вашингтон, чтобы встретиться с Ридом, Олдрич с большим трудом уговорил спикера покинуть свое кресло в зале заседаний и спуститься в офис, где его давно поджидал гость. Когда Рид наконец пришел в кабинет и Пингри изложил ему свои взгляды на свободное обращение серебра, спикер, для которого эта проблема была малопонятна, сразу же сказал об этом. «Пингри хотел поддержать Рида, – говорил потом Олдрич. – Он ушел ни с чем и предложил свою помощь Мак-Кинли».

Рид все понимал, но не мог поломать свою натуру. «Некоторым людям свойственно всегда стоять прямо, – говорил он. – А некоторые люди, даже очень богатые и высокопоставленные, почему-то любят прогибаться и ползать».

Когда Рид мастерски разнес в пух и прах проблему свободного и дешевого серебра, которая имела отношение в большей мере к классовой борьбе, а не к денежному обращению, Рузвельт с энтузиазмом написал ему: «О Господи! Я все отдал бы за то, чтобы вы стали нашим знаменосцем». Временами, правда, Рид и «весьма раздражал» Рузвельта, не желая поддержать его планы создания большого военно-морского флота. «Честное слово! – жаловался Рузвельт Лоджу 56. – Мне думается, что Риду следовало бы обратить внимание на ваши и мои пожелания». Напрасно было ожидать этого от человека, не «обращавшего внимания» ни на чьи пожелания. К неудовольствию Лоджа, Рид отказался «пообещать должности и в правительстве, и ниже, а также выделить ассигнования для заманивания делегатов с Юга». Ханна, купавшийся в деньгах, активно скупал на Юге и белых, и черных республиканских делегатов. «Они были за меня, пока не началась скупка», – говорил Рид.