Читать книгу "Вторая жизнь - Маша Трауб"

– Ну, ешь твою вошь! Я ж говорила, что на меня ты точно среагируешь! – Валентина Даниловна подошла к Лизе, ткнула ее в бок, сжала, изображая объятия, и усадила за стол. Лиза подчинилась, все еще надеясь на то, что бывшая свекровь ей снится. И сейчас она во сне съест яичницу, о которой так долго мечтала, а потом проснется и никого в квартире не будет. Или уже наконец умрет, и в том месте, куда она попадет после смерти, Валентины Даниловны точно не будет.

– Ты мне чего девку-то пугаешь? – весело спросила свекровь, тыкая в сковородку ножом. Лиза с ужасом и восторгом подумала, что свекровь положила в яичницу еще колбасы и помидоров, отчего нестерпимо стал болеть желудок, требуя горячей еды. – Когда мне Дашка позвонила, я мигом собралась-подпоясалась. В пять утра, на первом автобусе прикатила! Сначала к Ромке заскочила – сумку закинула, а потом сразу к тебе. Так, давай, ешь-наворачивай. Чтобы все съела, я смотреть буду. – Свекровь шмякнула на тарелку яичницу.

Лиза начала есть, ее не пришлось уговаривать. Валентина Даниловна намешала ей в кружке чаю – крепкого, сладкого – и проследила, чтобы Лиза выпила.

– Вот и молодца! А то говорят, что ты не жрешь ничего! Да когда кто-нибудь приготовит, подаст, да еще и посуду после помоет, так чего ж не съесть? Правильно я говорю?

После сытного завтрака Лиза начала оплывать, оседать и, если бы не свекровь, свалилась бы под стол. Желудок продолжал болеть – теперь уже не от голода, а от непривычного чувства сытости. Опять подступила тошнота, Лиза стала шумно дышать носом.

– Ну мать-перемать, ну ты устроила. – Свекровь дотащила ее до кровати и уложила. – Ядрена кочерыжка, – причитала она, – да что мне с тобой делать-то? Я ж не поверила сначала, думала, ты дурку включила…

– Спасибо, Валентина Даниловна, – пролепетала Лиза.

– За что спасибо-то? Я тебе чё, денег дала? – хмыкнула свекровь.

Лиза уснула. Теперь уже спокойно, как спят после сытного обеда.

Валентина Даниловна поселилась в их квартире, и тут же все стало так, как прежде. Валентина Даниловна стирала, гладила, снова стирала. Из кухни пахло свежеприготовленной едой. Все подоконники оказались уставлены горшками, тазиками и поддонами с рассадой. На кухне под столом громоздились две здоровенных пятилитровые канистры с водой для полива. В ванной пирамидкой выстроились ковшики, а на кухне – новые кастрюли и сковородки. Дашка стала рано приходить из школы, улыбаться, лепить с бабушкой пельмени, рассказывать о школе. Лиза под присмотром свекрови завтракала, обедала и ужинала. Покорно соглашалась выпить какие-то вонючие настойки и вырезать чашкой кружки из теста на пельмени. Они стали часто собираться на кухне – Валентина Даниловна раскатывала тесто, Лиза вырезала кружочки, Дашка раскладывала начинку и лепила. Пельмени, пирожки, слойки, ватрушки. Потом свекровь разрешала Лизе пойти в комнату и отдохнуть. В квартире все время пахло печеным, и Лизе постоянно нестерпимо хотелось есть. Свекровь поселилась в Дашиной комнате, куда поставила старую раскладушку. Лиза бы не удивилась, если б узнала, что Валентина Даниловна привезла ее из Заокска.

Иногда Лиза слышала, как свекровь разговаривает с Ромой – раздраженно, сердито. Лиза только диву давалась. Она не спрашивала, надолго ли приехала свекровь и с чем связана ее забота о ней, невестке, которую она терпеть не могла и только мечтала от нее избавиться. Лиза вообще решила ничего не спрашивать, чтобы ничего не знать.

– Ну вот, сегодня уже получше, – радовалась свекровь, решительно раздвигая занавески в Лизиной комнате и заставляя ее встать. – Дашка уже не с трупом ходячим живет, а всего лишь со скелетом. Скоро ты у меня в магазин начнешь ходить. Ох, я б тебя забрала к себе. Щас, у Дашки каникулы будут, так поедем. На даче быстро выправишься. В огороде покопаешься, так и аппетит придет. А земля всю хворь через руки заберет. Зря ты цветы не любишь. Это ж тоже лечение – тут перекопаешь, тут пересадишь и радуешься, когда росточек пробивается. Ты ж меня напугала, как Сусанин немцев! Я ж пуганая, а и то за сердце схватилась, когда тебя увидела. – Валентина Даниловна сидела напротив Лизы и смотрела, как та ест сырники.

– Поляков, поляков, Валентина Даниловна, – поправила Лиза и не смогла сдержать улыбки. – Сырники очень вкусные, кстати.

– Да хоть французов! – радовалась свекровь. – Ты это чё удумала? Дашку си́ротой оставить? Жрать она перестала. Посмотри на себя – покойники и то краше выглядят. Я ж думала, ты фифа, а ты тряпка, тьфу. Нашла из-за чего убиваться! Из-за мужика! Да растереть и выплюнуть! У тебя ж ребенок есть, какого рожна тебе еще нужно? Да ради ребенка на переломанных ногах побежишь-поползешь! А ты нате-примите – легла и помирает. Самое простое выбрала. Не, мил-моя, я тебе через Дашку все равно свекровка, хоть и бывшая, так что уважь и не корчись. Ты у меня козой будешь сказать!

– Валентина Даниловна, вы же меня не любили. Вы же мне сами звонили, говорили, что Рома Дашку заберет, если я квартиру не соглашусь разделить, – не сдержалась и напомнила Лиза.

– Ох, много ты в любви-то понимаешь! Любишь – не любишь, плюнешь, поцелуешь! Дашку напугала! Девчонка вон в лице переменилась! Да разве я могу в стороне стоять? Ты же мать! Мужик нужен? Так ешь давай! Кто на твои кости позарится? Ни груди, ни жопы.

– Валентина Даниловна, скажите мне, я не понимаю. Зачем вы приехали? Вы же всегда на стороне Ромы были. Сейчас ведь все, как вы хотели. От меня избавились, Рома квартиру разделил, у него новая жизнь…

– Я тебе так скажу. Ромка мне хоть и сын, но и ты мне не чужая. Да разве бы я позволила мужику так с собой поступить? Он у тебя квартирку-то отхряпал? Отхряпал. Проблядушку себе завел? Завел. А ты чего? Легла, и нате вам. Помирай – не хочу. Ты же баба. Да я бы своему мужику глотку за такое перегрызла. Один раз сковородой бы маханула, другой бы раз он подумал, как на меня рот разевать-раскрывать. Я тебе так скажу – квартирку свою и дачу я на Дашку записала. Документики у меня лежат, новенькие. Вот как надо с мужиками. Он тебе раз, а ты ему два.

– Вы же сами говорили, что Рома найдет себе новую жену и у него будут другие дети, ваши внуки. Я не понимаю…

– Ты мне того не этого. Не понимает она. Мало ли чего я говорила? А сейчас другое говорю. Дашка – моя. Она девка. Ей имущество позарез пригодится, когда замуж соберется. Пусть знает, что об нее ноги никто не вытерет. Не обтерет. А если обтерет, так я ему ноги-то повыдергаю. Ромку я тоже пропесочила, надолго запомнит. Он мне говорил, что все честно поделил. Что Дашку не ущемил. Говорил, что ты Дашку ему не даешь, видеться не разрешаешь. Конечно, я взбеленилась. Я ж думала, он Дашку-то мне отдаст! А что оказалось? Ты тут трупом валяешься. Дашка к нему пришла, он ее выставил, потому что у него баба новая. Девка никому не нужна. Живет в халупе. У Ромки-то я была – квартирку он себе отхряпал солидную. Где это видано, чтобы с бывшей женой так поступить? Ты ему мало дала? А то я не знаю! Да если бы не твоя квартира, где бы он был? Это не по совести. Ты тут в отключке, Дашка плачет, а он с очередной девкой в постели кувыркается? Дочь к нему пришла, пожить попросилась, а он чего? Дашка мне все рассказала! Это мужик называется? Знает ведь, собака страшная, что ты больная-пребольная, Дашка еще дите. Сделай по-человечески, разведись по-людски, веди себя по-нормальному, да я первая буду новой невестке радоваться. Слышь? Видела я ее. Ну, колхоз колхозом. Ты хоть и с придурью, но у тебя стиль, я ж видела, что Ромка тебе не пара. Ты ж с другой грядки. Ты ж как мои георгины. А эта – ну прости господи, редиски пучок залежалый. Нос картошкой, ноги-тумбы. Что в ней Ромка нашел? Еще и наглая такая. Ты хоть молчала, вежливая была. Если что и думала, так не говорила. Достоинство у тебя было. А эта сразу подлизываться начала – Валентина Даниловна то, Валентина Даниловна се. Да какая у вас дача, да какие у вас перцы, да какие картины! Да ну ее, на все буквы-перебуквы. Ешь давай. На тебе Дашка, и я не вечная. Сколько мне еще осталось? Только ты у Дашки и будешь.