Читать книгу "Судьба и воля - Лев Клиот"

Заводы Мацукелли были абсолютными монополистами в производстве пластиков ацетата целлюлозы, из которых весь мир изготавливал многие виды продукции: от пуговиц, пряжек и расчесок, до заколок и оправ для очков. Для того, чтобы попасть в когорту его клиентов, нужно было иметь вес, репутацию, высокую квалификацию, и Леонардо сумел этого положения добиться.

Но однажды, когда Залесский в очередной раз посетил Милан, к нему в «Principe Di Savoia» приехал расстроенный дель Веккио. Он должен был выполнить поставку очередной порции заказанного недавно «Ривьерой» товара, но прибыл лично для того, чтобы сообщить: «он этого не сможет сделать».

– Мистер Залесский, вы знаете, как я дорожу своей репутацией, которая во многом основана на нашем с вами сотрудничестве и вашем ко мне отношении. И вот теперь я вынужден вам сообщить, что не в состоянии выполнить наш контракт.

Леонардо ужасно нервничал, курил одну сигарету за другой и никак не мог перейти к главному, из-за чего, собственно, он вынужден нарушить слово.

Борис впервые видел этого парня в таком состоянии и не перебивал его, давая возможность высказаться до конца.

И тот высказался:

– Мистер Залесский, дело в том, что я иду в тюрьму.

Борис поперхнулся чаем, который только что поднес ко рту.

– Я связался с человеком, который предложил мне расширить дело, открыть новый завод в Южной Америке, в Баготте, и мы взяли в банке ссуду в двести тысяч долларов. Но в тот момент, когда началось строительство цехов, в Колумбии произошел переворот, и мы все потеряли. Мы не можем вернуть ссуду, и нас ждет суд.

Дель Веккио больше никогда не совершал серьезных ошибок, но эта могла стоить ему будущего.

Борис выслушал своего партнера, предложил ему успокоиться, перестать курить и выпить чашечку замечательного китайского чая.

– Леонардо, мне нужен товар. Мне нечем заменить то, что я получаю с твоих фабрик. Я выпишу тебе чек на двести тысяч долларов, а ты в течение года вернешь мне эту сумму своей продукцией.

Залесскому было чем заменить очки фабрики Леонардо дель Веккио. Но этот человек, вместе со своим дядей, стоял у истоков сегодняшнего благополучия его собственного бизнеса. Двести тысяч по тем временам были очень большой суммой и никаких гарантий Леонардо, в его положении, не мог предоставить. Человеческие отношения, вот то, чем руководствовался Борис в этой ситуации.

Дель Веккио справился. Он рассчитался с «Ривьерой». Он сумел создать компанию высочайшего уровня организации, привлечь выдающуюся дизайнерскую и инженерную команду. В восьмидесятых «Люксотика» превратилась в своем сегменте в самую крупную компанию в мире, собрав под своим именем коллекцию всех основных брендов индустрии очков. Оборот компании превысил оборот автомобильного концерна FIAT.

Его глубокий поклон Борису при встрече имел основания, которые выражались в многомиллиардном состоянии этого незаурядного человека.

Жоззет.

Магазин Жоззет находился на торговой улице в самом центре Латинского квартала в окружении букинистических лавок и художественных салонов.

Над входом перламутром светилась вывеска:

Lunettes de soleil et des verres optiques

Boutique

Футуристический антураж внутреннего убранства сочетался с коллекцией необычных по дизайну оправ, цветных линз, фотографий известных артистов, рок-музыкантов, художников, постоянных клиентов салона.

На некоторых из них представители парижской богемы были сняты вместе с очаровательной хозяйкой. Но Жоззет везде позировала в белом рабочем халате, в котором наравне с еще тремя своими сотрудниками работала в соседнем с торговым залом помещении.

Борис с удивлением наблюдал, как она в больших защитных очках стояла у аппарата по обработке линз, как непринужденно общалась со своими работниками, подменяя продавцов в зале или кассира у стойки. Никакого жеманства, все время в движении, быстром и точном движении.

Он любовался, глядя на эту усердную труженицу, и ему казалось, что она все время на секунду опережала свой образ красавицы, который оставался позади беспокойной хозяйки. Действительно, в Жоззет не было самолюбования, она и дома находила для себя массу занятий, увлекаясь оформлением коллекции антиквариата и особенно старинной мебелью. Она была страстной любительницей старинных вещей и по выходным обходила не одну лавку в пригороде Парижа в Ле Пюс де Сент-Уан.

Залесский искренне удивлялся тому, как она находила время для всяческих необходимых женских занятий перед зеркалом. Она всегда выглядела безупречно. Элегантно – это про нее. Прическа, мэйк-ап, одежда – высокий стандарт.

– Жоззет, – просил ее Борис, – сделай что-нибудь не так: урони тарелку, выругайся, надень платье задом наперед, иначе мне кажется, что рядом с тобой я все время спотыкаюсь.

Она смеялась и иногда, когда он вел ее под руку где-нибудь посреди улицы, делала вид, что действительно споткнулась, и радостно сообщала:

– Ну вот, чувствуешь, мы на равных.

Залесский сидел в номере нью-йоркской «Астории» и разговаривал с сигарой. Он разговаривал сам с собой – иногда мысленно, иногда вслух, глядя на мерцающий огонек скрученного табачного листа. Борис закинул ноги на стол: «Хоть в этом буду походить на истинного американца».

Он останавливался в «Астории» на день-два после того, как возвращался из Европы. Благо у Джекки не было привычки встречать его в аэропорту, не было привычки выяснять детали: какой рейс, в какое время, где вообще билеты и почему ты не предупредил телеграммой, не позвонил. Да бог весть сколько неожиданных вопросов способны поставить его в тупик в этой его новой жизни. Женщины встречались на его пути и прежде, и не раз, но… Дальше он фразу не строил – это не укладывалось в рамки обычной логики, той, которую он мог для себя объяснить.

Он любит Жоззет, и он любит Джекки. Как там у царя Соломона было? Это ж ни в какое сравнение! Впрочем, шутить не сильно получалось, на душе скребли кошки.

– Это во мне остатки порядочности, – уничижал он себя, пытаясь такими заклинаниями хоть как-то смягчить безвыходную ситуацию.

Жоззет непросто далась ее безоглядность в падении, как она, чуть не плача, объяснялась ему, «во грех». Мать Жоззет, прилежная католичка, ничего не знала о ее отношениях с Залесским и была уверена, что после развода с мужем дочка не способна без положенного обряда допустить близость с мужчиной. Борис вначале отнесся к таким сложным семейным отношениям с юмором, но потом понял, что для Жоззет авторитет матери был непререкаем.

Так что грех был вполне осязаемым, и тем острее было их взаимное влечение.

Она была в постели такой – он не находил подходящих примеров – такой, каких у него никогда не было. Глядя на нее днем, Борис начинал сомневаться в том, что этой ночью она была с ним, и его пронизывал страх от неуверенности в том, что в следующую ночь она вновь окажется в его постели.