Читать книгу "Юрьев день - Станислав Хабаров"

– Двадцать одна с половиной.

– Двадцать одна с половиной – раз, двадцать одна с половиной – два. Кто больше?

– Шестнадцать восемнадцать.

– Двадцать одна.

– Итак, средне московское время – шестнадцать часов двадцать минут. Прошу вас перевести часы, а теперь распределим обязанности.

Дымчатые перелески остались где-то позади, и одинаковые дома розового кирпича встретили автобус, который мчался теперь в окружении множества машин, по-прежнему не сбавляя скорости, прижимаясь к центральной разделительной полосе.

– Ты вроде бы хотел посетить Мокашова?

Славка кивнул.

– А Маэстро и Чембарисов сразу же в «Арагви» – заказать кабинет человек на десять.

– Всё не заказывайте, – вмешался Взоров. – Доберём потом. Они любят навязывать.

– Не суетитесь. Если с кабинетом не выйдет, ждите нас на площади перед «Арагви». Самодеятельность в вашем положении так же наказуема, как и отсутствие инициативы.

– А мы в гостиницу, – блаженно потянулся Взоров. – Вы себе не представляете, как я по ванне соскучился.

– Будешь заказывать в ванну завтрак и обед. И переваривать пищу в горячей воде, как змея. Змея, например, переваривает пищу, когда её тело разогрето.

– Я к первому чистильщику, – сказал Чембарисов. – Пыль странствий отряхнуть…

И все заулыбались, потому что время исполнения желаний у них, у людей, стосковавшихся по большому городу, должно было вот-вот наступить.

– И в кино, – мечтательно сказал Взоров. – Дома у меня на это времени не хватает.

– А что ты делаешь дома, занятый человек? – спросил Вадим, весело улыбаясь.

– Парней купаю.

– Все началось с мытья посуды. Не слышали? Привозят мужчину в роддом. Знаешь? А чего улыбаешься? Значит, привозят мужчину в роддом. Спрашивают, как это с вами получилось? Всё началось с мытья посуды…

Они уже давно ехали по Ленинскому проспекту. За окном мелькали младенчески розовые дома, затем по бывшей Большой Калужской и улице Димитрова, и когда въехали на мост, открылся Кремль с куполами, красивый, как игрушка.

Наконец, добравшись до площади Революции, они пересели на такси и помчались в другой конец города. А миссионеры, разрезая плечом плотный людской поток – был конец рабочего дня – двинулись по нарядной улице Горького к ресторану «Арагви».

– Посмотри, – говорил Чембарисов. – Знаешь стихи: … женщины, грациозные как верблюды… Смешно. А посмотри, как они идут. Действительно, как верблюды: покачиваются. Ты только посмотри.

– Отстань, – говорил Маэстро, хотя он сам смотрел на женщин, удивляясь, как их много – красивых, прекрасно одетых. И было неловко, что у самого такой небрежный вид.

Они свернули за угол и издалека увидел людей, теснившихся у входа в ресторан «Арагви».

– Давай, – сказал Маэстро.

А Чембарисов подумал, как он будет рассказывать об этом. «Он кивнул мне, как самолет ведущего: следуйте за мной, и мы пошли через толпу пьяных головорезов – бледные и собранные».

Люди толпились у дверей, показывали через стекло швейцару на пальцах, а он оставался строг и невозмутим. А рядом лицом недоброжелателя, расплющив бумажную физиономию о стекло, выглядывала вывеска «мест нет».

– Извините, нас ждут, – говорил Маэстро, и их пропускали; они двигались вперед, пользуясь мгновенным замешательством. А за их спинами ворчала толпа. Чембарисов удивился, видя такую решительность Маэстро, но раздумывать было некогда, и они забарабанили в дверь.

Швейцар сначала не реагировал, был невозмутим, как экспонат, отделенный стеклом от посетителей. Но они стучали всё громче, тогда, точно проснувшись, он удивленно взглянул на них, приблизив лицо к стеклу, затем покраснел от возмущения, но начал отпирать.

Он что-то ворчал себе под нос, пока возился с ключом, но, казалось, энергия выходила из него, как воздух из резиновой игрушки, и когда он в заключение рванул дверь на себя, как хмельной рвёт на себе ворот рубахи, она, видимо, закончилась, и он застыл на пороге изваянием, степной ящерицей агамой.

– К метрдотелю, – коротко сказал Маэстро, – по договорённости.

Швейцар кивнул и окончательно сник, точно его, как кукольного человечка, сняли с руки и повесили на гвоздик. За захлопнувшейся дверью бушевала толпа, а они поднимались по ступенькам к двери с надписью «Дирекция».

Комната дирекции была невелика и разгорожена ширмой. Напротив двери стоял письменный стол, вдоль стен и у ширмы располагались стульчики на тоненьких металлических ножках. За столом сидел мужчина в черном костюме, тщательно причёсанный и писал, наклонив голову, и голова его казалась мокрой, будто он только что смочил её и пригладил волосы.

– Вы к кому? Метрдотелю? Посидите.

Миссионеры спокойно опустились на стулья, готовые ждать. Мужчина за столом не обращал на них внимания, и они спокойно рассматривали комнатку, стол с телефонами, пузатый портфель на сейфе, стоящем в углу. На стенке, над сейфом висел призыв: «Покорим пик сегодняшних возможностей», рядом с ним в рамке, под стеклом «Закон чести работника общепита».

Мужчина за столом что-то писал, затем рвал и бросал клочки бумажки в корзину, отвечал по телефону ровным монотонным голосом:

– Владимир Николаевич вышел, звоните попозже.

Затем он со словами: посидите, – вышел и как будто сразу снова вошёл. Но это был уже не он, хотя и одеты они были похоже, и была в них какая-то неуловимая одинаковость, как у близнецов. Мужчине было чуть за тридцать. Но его светлые волосы начали уже редеть. От верхнего света кожа головы просвечивала розовым цветом, и лицо у него было свежим и розовым.

– Ну? – произнес Владимир Николаевич и сел за стол. – Вы ко мне?

Он стал приводить в порядок бумаги, а его поза и голова, наклоненная на бок – выражали вопрос: я слушаю, что там у вас?

– Мы хотели бы кабинет человек примерно на десять.

– Кабинет? – быстро переспросил Владимир Николаевич. – Все хотят кабинет. Вас устроит кабинет на четырнадцать персон?

– Вполне, – кивнул Чембарисов.

– На четырнадцать, – раздумывая, повторил метрдотель и побарабанил пальцами по столу.

– Хорошо, – ответил Маэстро.

– Но я должен принять заказ. Вы готовы?

– А мы сами закажем, официанту.

– Нет, знаете, у нас свои порядки. Вы позволите мне задать вам один вопрос?

– Пожалуйста, – согласились миссионеры. При этом Чембарисов заинтересованно посмотрел, а Маэстро равнодушно, потому что деловой разговор откладывался, а болтать попусту не хотелось.

– Сколько раз в году вы бываете в ресторане?

– Регулярно, – осторожно ответил Чембарисов, не понимая, куда клонит метрдотель?