Читать книгу "Дом Дверей: Второй визит - Брайан Ламли"

– Конечно, – согласился спецагент. – Потому что в тот первый раз Сит играл с нами в игру. Но на этот раз нет никакого Сита. На сей раз синтезатор программировал ты. А поскольку ты новичок в этом деле, то и запрограммировал «свой» мир, этот механический сумасшедший дом.

– Да, что-то вроде того, – пробормотал Джилл, но очень тихо. И, бросив на него наблюдательный взгляд, спецагент увидел, что тот выглядел мрачней, чем когда-либо. По правде говоря, Джилл наверняка не знал, что он действительно что-то запрограммировал.

– Так что же еще не правильно? – спросил Тарнболл. – Ты думаешь, что мы, возможно, застряли здесь?

– Нет, – покачал головой Джилл, – думаю, я знаю, как выбраться отсюда, но…

– Но?

– Некоторые из тех других миров были ядовитыми, а их создания – смертельными. Живыми мы их прошли только потому, что сами были не настоящими. Это служило испытанием с целью посмотреть, сколько мы способны выдержать. Но здесь мы – настоящие, и мы – люди. Нам столько не выдержать.

– Понял твою мысль, – медленно кивнул Тарнболл. – В случае, если мы двинемся дальше, а мы должны это сделать, ты не будешь знать наверняка, куда ты нас возьмешь… – И, недолго помолчав, добавил:

– Остальным собираешься сказать?

– Нет, – решил Джилл. – Зачем взваливать на них больше проблем, чем у них есть сейчас?

Тарнболл снова кивнул:

– И это все? Больше ничего нет?

– Нет, есть еще кое-что, – сказал Джилл. – С первого же мгновения, как Дом Дверей затвердел на скале с маяком, меня не покидало ощущение, что управляю-то не я. Например, температура там, что должно было оказаться, но не оказалось центром управления. Я этого не делал. Ладно, возможно, температура в узловой точке величина постоянная, но наверняка я этого не знаю.

И потом, как ты сам только что указал, почему мы в итоге оказались здесь, почему в этом месте? Черт побери, я хочу сказать, что это же последнее место, о котором я думал! И потом, есть это… не знаю, ощущение всего.

– Ощущение вот этого? – Тарнболл оглянулся кругом и покачал головой.

– Для моего машинного чутья, – попытался объяснить Джилл и сделал это не правильно. – Нет, не то. Просто для меня! Слушай, ты когда-нибудь проигрывал кассету на моно, когда привык слушать музыку на стерео? Вдруг совершенно неожиданно эта хорошо знакомая мелодия делается какой-то не такой. Различные инструменты все звучат не с тех направлений – или с одного и того же направления. Понимаешь, что я имею в виду? – Но он не думал, что спецагент поймет, что же он имеет в виду. Он и сам был не уверен.

– Скажем, словно это не оригинал? – предположил Тарнболл. – Или, скажем так, словно это – что, фотокопия? – Уровень понимания у спецагента зачастую оказывался намного выше, чем полагал Джилл. – Но разве такое не может происходить потому, что на сей раз тут мы? Наши настоящие тела? Ладно, возможно, я и не прав, но разве мы не должны ощущать по-иному, чем кучка роботов?

Джилл сощурился, ухватился покрепче за перила мостков, наверное, в стремлении не отрываться от земли, и сказал:

– Возможно, ты прав. – И спутник с радостью заметил, что изрядная доля напряжения исчезла с лица друга.

Сам он сделал глубокий вдох, выдохнул и осведомился:

– Итак, какой же следующий ход?

– Следующий ход… за Барни, – ответил Джилл, куда более ровным голосом. – Этот старый пес знает здесь все ходы и выходы. Или, во всяком случае, знал, когда мы были здесь в прошлый раз. – А затем, выпрямляясь и растягивая разболевшуюся спину, предложил:

– Пошли. А то они примутся гадать, куда мы подевались. А нам всем пора двигаться дальше…

* * *

Если внутренность пещеры представляла собой безумно хаотичную свалку утиля, то снаружи находился утильный мир. Джилл, Тарнболл, Анжела и Барни-пес, уже видывали все это; на остальных же увиденное подействовало почти как электрошок, и ни в коем случае не слабый. Они были поражены, заметно потрясены, когда в первый раз выглянули наружу и посмотрели с высоты на разрушающийся машинный город.

Джилл полагал, что он подействует на них во многом так же, как подействовал в первый раз на него, и поэтому дал им время приспособиться. И когда странность увиденного дошла дотуда, где они стояли на верхних валах ветхой горы из ржавых и разрушенных металлов, он дал своей памяти уплыть в прошлое, возвращаясь к его собственной первоначальной реакции: мир машин, но на девяносто девять и девять десятых процентов сломанных. Или, наверное, – как в случае с тем псевдомеханическим хаосом в пещере – большая часть их вообще никогда и не работала. В любом случае, вот он. Мир, до краев заполненный обломками усопших устройств без всякой травы или деревьев, или чего-нибудь столь здорового, как камень. Мир без всяких холмов, кроме груд металлического мусора, и без всяких улиц, за исключением гигантских железных мостков и разрушающихся небоскребных сигнальных мостиков, переброшенных от груды к груде, словно мосты, ведущие к краю света…

Но когда Тарнболл занял место впереди и начал подыскивать легкий путь вниз, то и Джилл заставил свои разбредавшиеся мысли вернуться к настоящему.

Хотя наблюдательный пункт группы находился высоко над уровнем пересеченных мостами, зачастую загороженных обломками каньонов с рельсами на дне городских низин, горизонт все же казался очень далеким.

И все же, насколько видел их глаз, повсюду валялся лишь металлический мусор, немного пластика и уйма мертвой машинерии. Или же изредка машинерия бывала не совсем мертвой – хотя, по мнению Джилла, с таким же успехом могла ею быть.

Та штука – кран (если ее можно назвать краном) по-прежнему каталась по своим длинным и тонким рельсам на самом краю пропасти, точно так же, как в первый раз. Но впрочем, опять же, этого и следовало ожидать.

Потому что это был синтезированный мир, а все это было повторным представлением. И хотя могла быть некоторая неуверенность, как правильно назвать эту бессмысленную чудовищность в виде крана, ее можно было совершенно определенно именовать «штукой»! Потому что она могла быть не только краном, но также и паровым экскаватором или, может быть, гигантским механическим дятлом, или штукой для хватания и сгибания других… штук. Но в любом случае для Джилла она была ужасающей как и изрядная часть всего этого утиля. Смотреть» как она выполняет свою безумную «функцию», катаясь по рельсам, останавливаясь, поворачиваясь, нагибаясь и кивая, лапая разряженный воздух, клюя, молотя, и делая – растудыть его мать, все! – вызывало головокружение на грани тошноты. Быть окруженным машинами или их частями и не понимать ни их работы, ни принципов, ни цели, ни одной из этих проклятых штук.

И чего бы там еще ни стал делать Джилл, он знал, что не посмеет устанавливать связь ни с одной из них, не должен впускать их к себе в разум. Потому что схемы их были больными, и в этой стороне подстерегало безумие…

Глава шестнадцатая

Все казалось точно таким же, за исключением, как указал Джилл, «ощущения» всего. Но поскольку другие, казалось, не замечали, он полагал, что оно возникло только у него: его машинная эмпатия, удерживаемая на коротком поводке. Потому что он, конечно же, хоть и держал свой талант под жестким контролем – хотя этому таланту не позволялось работать для него, – он никак не мог ощущать того же, что остальные.