Читать книгу "Могила моей сестры - Роберт Дугони"

– Просто какой-то сумасшедший перепил пива, – сказала она. – Если бы он хотел меня убить, то запросто застрелил бы и не стал бы использовать дробовик. У меня «Глок». Больше мне для защиты ничего не нужно.

На самом деле ей не хотелось подвергать опасности Дэна и Шерлока.

Она поехала в окружной суд Каскейда и зарулила на стоянку за час до слушаний в надежде избежать встречи с прессой, но стоянка была уже почти полностью забита, и репортеры жужжали у стоящих на улице фургонов с оборудованием. Им не потребовалось много времени, чтобы обнаружить ее, они сняли, как она прошла через стоянку, а когда приблизилась к широким ступеням под возвышающимся фронтоном, забросали вопросами:

– Что вы можете сказать о вчерашней стрельбе, детектив?

– Вы испугались за свою жизнь?

Трейси продолжала идти. Слухи в Седар-Гроуве всегда распространяются быстро.

– Почему вы оказались в доме у Дэна О’Лири?

– У полиции есть подозреваемые?

По мере приближения к зданию суда репортеров с камерами и без становилось все больше, их толпа становилась плотнее, мешая проходу. Поток укутанных по-зимнему зевак, страстно желавших попасть на слушания, хлынул по ступеням и выплеснулся на тротуар, добавляя толчеи.

– Вы будете давать показания, детектив?

– Это решат юристы, – ответила она.

– Вы разговаривали с Эдмундом Хаузом?

Она протолкалась к южной стороне здания, к стеклянной двери для членов семьи, свидетелей и адвокатов. Охранник внутри без колебаний открыл дверь и впустил ее.

– Я был судебным приставом у судьи Лоуренса на первом суде, – сказал он. – Теперь это что-то вроде дежавю. Даже зал отвели тот же самый.

* * *

Чтобы вместить ожидавшуюся толпу, судья Мейерс действительно выделил церемониальный зал на втором этаже, где Эдмунда Хауза судили двадцать лет назад, в те ужасные дни. Почти все в зале осталось таким же – от роскошного мраморного пола до коробчатых балок из красного дерева на потолке, с которого свисали бронзовые с цветным стеклом люстры. Изменились только технологии. В углу, слева от места судей, где раньше располагался стенд, чтобы показывать фотографии присяжным, теперь стоял телевизор с большим плоским экраном, а на столах у всех участников процесса, у судей и адвокатов и на месте опроса свидетелей стояли компьютеры.

Дэн сидел за столом слева, ближайшим к окну. Когда Трейси вошла, он бросил на нее быстрый взгляд и продолжил просматривать свои записи. Несмотря на события прошлого вечера, Трейси показалось, что он выглядит стильно в своем темно-синем костюме и белой рубашке с солидным серебристым галстуком. В отличие от него, Вэнс Кларк уже выглядел утомленным. Он стоял у ближайшего к пустым креслам присяжных стола, сняв свой спортивный пиджак и закатав рукава рубашки. Опершись руками на стол, Кларк склонился над топографической картой и, закрыв глаза, свесил голову. Трейси задумалась, приходило ли ему когда-нибудь в голову, что он может снова вернуться в этот зал суда и будет сидеть напротив того же обвиняемого, которого упрятал за решетку двадцать лет назад. Она сомневалась, что приходило.

Когда дверь в судебный зал распахнулась у нее за спиной, появилась еще часть прошлого. Паркер Хауз, дядя Эдмунда, увидев ее, в нерешительности замер, словно думая, входить или нет. Он постарел. По прикидкам Трейси, ему было уже лет шестьдесят пять. Его волосы поредели и поседели, но по-прежнему свисали прядями до воротника куртки. Лицо его, загорелое и обветренное от многолетней работы под открытым небом, обвисло от тяжелой жизни и пьянства. Засунув руки в карманы потертых джинсов, Паркер потупился и прошел вдоль задней стены на противоположную сторону зала, стуча своими потертыми сапогами со стальными носками. Он сел в первом ряду позади Дэна, на то же самое место, где сидел во время первого суда, по большей части в одиночестве. Отец Трейси во время процесса каждое утро демонстративно здоровался с ним, и когда Трейси спросила почему, отец ответил:

– Паркеру тоже тяжело.

Теперь Трейси подошла к нему, но он глядел в окно на продолжающийся снегопад.

– Паркер.

Он повернул голову, словно удивился, услышав свое имя, и, помедлив, нерешительно встал.

– Привет, Трейси. – Его голос звучал не громче шепота.

– Сожалею, что заставляю вас пройти через это снова, Паркер.

– Да, – сказал он, чуть сдвинув брови.

Не зная, что еще сказать, она оставила его и инстинктивно направилась к первой скамье позади места обвинителя. Это была скамья, на которой она сидела вместе с матерью, отцом и Беном, но знакомое окружение вдруг ошеломило ее, и она поняла, что ее чувства более уязвимы, а промежуток между самообладанием и слезами меньше, чем она хотела признать.

Трейси отошла назад и села во втором ряду.

Ожидая, она то проверяла электронную почту на своем телефоне, то смотрела в окна с деревянным переплетом. Снег облепил деревья во дворе и покрыл все сверкающей нетронутой белизной.

Без десяти девять пристав отпер двери и распахнул их. Толпа устремилась внутрь, заполняя скамейки, как в кинотеатре, занимая лучшие места и кладя куртки, шляпы и перчатки на соседние, чтобы зарезервировать их для друзей.

– Граждане, не резервируйте места, – говорил пристав. – Здесь кто первый пришел, тот и сел. Пожалуйста, кладите пальто и перчатки под скамью, чтобы осталось место для тех, кто все еще стоит на холоде.

Если, как предполагалось, заполнить галерею, зал мог вместить более двухсот пятидесяти человек.

Учитывая длину очереди, что тянулась через лестницу и двор и по тротуару, Трейси заподозрила, что кого-нибудь завернут от дверей и заставят сесть в соседнем зале, чтобы смотреть новости на экране.

Ванпельт вошла с журналистским пропуском на шее и села в передние ряды, за спиной у Паркера Хауза. Трейси насчитала еще дюжину других мужчин и женщин с журналистскими пропусками. Многих присутствующих она узнала, это были те же лица, что и на Сариных похоронах, но на этот раз никто из них не подошел к Трейси, хотя некоторые кивнули ей или послали грустную улыбку, которая сразу гасла.

Когда галерея заполнилась, двери зала снова открылись. Вошел Эдмунд Хауз в сопровождении двух охранников по бокам. Галерея затихла. Те, кто был на первом суде, смотрели на невероятную и драматическую перемену в облике Хауза и шепотом делились впечатлением с окружающими. В отличие от первого суда, никто не позаботился привести Хауза в порядок, чтобы он произвел хорошее впечатление на присяжных. Здесь присяжных не предполагалось. Он прошаркал вперед в своей тюремной одежде – штанах цвета хаки и рубашке с короткими рукавами, не скрывавшими татуированных рук. Его длинные, завязанные в хвост волосы доходили до середины широкой спины, а цепи, соединявшие кандалы на ногах с ремнем на поясе, гремели и звенели, когда охранники вели его к его месту.

На прежнем суде Хауз казался безразличным к взглядам зрителей, но теперь, похоже, его забавляло всеобщее внимание. Это заставило Трейси задуматься о его замечании, когда они с Дэном в первый раз пришли к нему в тюрьму, – что ему хотелось бы увидеть лица жителей Седар-Гроува, когда он снова пройдется по тамошним улицам как свободный человек. Слава богу, пока что это городу не грозило. Она осмотрела зал и заметила, как вошли два дополнительных охранника и встали у выхода, а пятый занял позицию позади места присяжных.