Читать книгу "Капкан на охотника - Оксана Семык"

Я нерешительно приближаюсь к Михаилу.

Большое сильное тело выглядит сейчас таким беспомощным. На бледном лице с заострившимися чертами и опущенными ресницами печать отсутствия. Я стою и смотрю на него, боясь шелохнуться.

И вдруг Михаил открывает глаза. Какое-то время он словно смотрит сквозь меня, потом взгляд его приобретает осмысленное выражение, он несколько раз моргает, как будто что-то мешает ему видеть, и, кажется, наконец узнаёт меня.

Пересохшие губы силятся что-то сказать, но я, легонько касаюсь их пальцами:

— Молчи! Тебе пока нельзя говорить. Тебе нужен покой. Ты должен выздоравливать. Давай просто помолчим вместе. Хорошо?

Кожин медленно моргает в знак согласия и, кажется, снова проваливается в сон. Вспомнит ли он потом, что я здесь вообще побывала?

Я накрываю его руку своей рукой. Столько слов теснится сейчас на моих губах и, невысказанные, они распирают мне грудь. Врач сказала, что мне нельзя волноваться? К черту! Я волнуюсь. Я, кажется, даже пла́чу.

Глава 47

Через несколько дней мы сидим с Пашкой у меня дома, куда он только что привез меня из больницы, наконец забрав из этого царства, пропахшего дезинфекцией и страданиями.

Я испытываю огромное желание как следует отмокнуть в ванной, но еще больше меня распирает стремление узнать, кто же оказался убийцей. Побеждает все-таки привычка к чистоте.

Когда я выхожу из ванной в халате и с полотенцем, обмотанным вокруг головы, я обнаруживаю, что Пашка, удобно расположился в кресле и прихлёбывает чай с лимоном — этот прохвост нигде не пропадет и о себе всегда позаботится.

— Ну что, пора сдержать обещание? — перехожу сразу к делу, устраиваясь на диване. — Так кто убийца? Не томи.

— Давай лучше я тебе всё по порядку расскажу.

— Ладно, валяй по порядку, — соглашаюсь я.

— Сижу я, значит, в ту самую пятницу в засаде. Наблюдаю то за твоими окнами, то за входом в подъезд. Смотрю: свет у тебя зажёгся. И тут я замечаю, что не один я твоими окнами интересуюсь. Стоит мужик неподалёку и прямо-таки сверлит их взглядом. Присмотрелся я повнимательнее к мужику этому. По всем приметам он и есть наш убийца, Кожин, то есть. Я ещё больше затаился, аж дышу через раз, а мужик постоял-постоял, позвонил куда-то по мобиле раз, другой, третий, потом ещё постоял, а потом вроде как решился на что-то и вошёл в твой подъезд. Я жду от тебя сигнала, а его нет и нет. Ну, думаю, обознался, может. Сижу дальше. Тут ещё кое-кто — шасть туда же — в подъезд твой. Я уже места себе не нахожу, но жду сигнала, как договаривались. И вдруг у тебя свет погас. Тут уж я не выдержал. Понял, что надо спешить на выручку и рванул наверх. По лестнице быстрее лифта взлетел. Смотрю — дверь в твою квартиру чуть приоткрыта. Я — внутрь. Везде темно. Ну, я, ориентируясь по памяти, прямиком в комнату, где ты должна быть. Влетаю, жму на выключатель и ору, размахивая пистолетом, как оглашенный. Весь расчёт на неожиданность момента. Пистолет-то газовый. Но приём сработал. Гляжу, поднимается с колен от дивана высокий такой мужик, а на диване ты лежишь, как мне показалось, уже мёртвая. Тут я из себя вышел окончательно: «Ну всё, — ору, — ты труп! Ребята, — кричу в сторону коридора, ну, типа, я здесь не один, — я его прямо на месте сейчас грохну!» Мужик сдрейфил. «Не стреляйте, — говорит, — я сдаюсь». Я ему приказал повернуться и руки за спиной сложить. Он послушался, я его в наручники заковал и для верности по макушке слегка рукояткой пистолета припечатал. Он отключился, тогда я ему ещё и ноги связал, чтобы уж точно никуда не делся. Смотрю, на полу тот, первый, с приметами Кожина лежит с пробитой головой. Ну, думаю, что же это твориться — неужели у меня на руках два трупа! К тебе подхожу — смотрю: ты дышишь. Я кидаюсь к телефону. Первый звонок в «скорую», второй — в милицию. Пока «скорая» ехала, выяснилось, что в писателе этом тоже жизнь ещё теплится: нащупал таки я у него пульс. Врачи вас быстренько забрали, я еле успел у них узнать, в какую больницу повезут. А вот с милицией мне пришлось проваландаться несколько часов, пока оформляли всё, как положено.

— Так кто же оказался убийцей? — нетерпеливо спрашиваю я.

Пашка делает картинную паузу, чтобы меня помучить, потом выдыхает:

— Твоя «электронная сваха».

— Игорь Бармин? Не может быть!

— Во всяком случае, это он душил тебя с таким энтузиазмом. Уж я видел собственными глазами.

— Но как он умудрился меня усыпить? Я же не пила сок.

— Понятия не имею. Но барбитал-натрий в твоей крови обнаружили, значит, снотворное тебе Бармин подсунул каким-то другим образом.

— Точно! Я же в тот день приходила к нему за перепиской Берсеньевой, и он меня угощал кофе!

— А кофе еще, небось, черный и без сахара?

— Ну ты же знаешь — я люблю именно такой.

— Вот-вот. Ничего лучше и не придумать, чтобы скрыть горечь, появляющуюся при добавлении барбитала!

— Точно!

— Так вот. Он тебя накормил снотворным, всучил фальшивую переписку Берсеньевой — я ее уже просмотрел. Уж прости, нашел ее, когда полез в твою сумочку за твоим паспортом — в больнице его запросили.

— А почему фальшивую?

— А как еще в ней оказался адрес Кожина? Бармин следил за тобой, а, значит, в его поле зрения попал и твой ухажер.

При слове «ухажер» я заливаюсь краской.

— Тут-то Бармин, зная из твоего дневника, что ты начала свое расследование, и решает спихнуть все свои преступления на Кожина, потому и вписал в письма убийцы его адрес. Переписка-то с компьютера: невелика сложность убрать там что-нибудь или добавить! Уж эту, фальшивую, переписку он, наверное, не забрал бы у тебя, а наоборот оставил для милиции, как ложную улику, указывающую на твоего писателя.

При слове «твоего» я чувствую, что снова краснею.

— Бедный Михаил! Во что я его втянула! Мне ещё столько предстоит ему объяснить!

— А как же я? О том, что ты меня вляпала в эту историю, ты не сожалеешь? — шутливо обижается Пашка.

— Ни на грамм. Что бы я без тебя сейчас делала?

— Да уж точно больше никогда и ничего, — мрачно каламбурит Пашка. — Ворвись я минутой-двумя позже, и этот гад бы тебя хладнокровно задушил.

Затем Пашка невозмутимо продолжает:

— После вашей встречи в обед Бармин, как оказалось, на своей машине…

— Стой! — перебиваю я Шурыгина. — На какой такой машине? У него есть автомобиль?

— А ты думала, что если он с тобой, только сидя за компьютером, встречался, так и машины у него нет? Зря он, что ли, кражами занимался? Но у него хватило ума записать машину на дальнюю родственницу.

— Тоже белая «девятка»?

— Да, «девятка», но не белая, а новомодного цвета «металлик» светлого оттенка. Ты же сама говорила, что свидетели, которые видели эту машину в ночь убийства твоей подруги, назвали ее «светлой», наверное, в сумерках им сложно было определить ее цвет. Ну а ты решила, что машина именно белого цвета — вот и попортила себе столько нервов с белыми «девятками» Кожина и Курицыной. И вообще, ты можешь не перебивать, пока я не расскажу тебе, как в ту ночь было дело?