Читать книгу "Новая Зона. Псы преисподней - Игорь Недозор"

– Видеть не видел, но Знаки их встречал. Почему-то обычно у гнезд змееногов. Они невесть чего полюбили норы, из которых выползают эти многолапые гаденыши. В Припяти или хоть в Московской, в Свибловском разломе.

– Стопор, а ты не гонишь, что до того разлома доходил? – высказался фельдшер.

– Врать не буду, в сам разлом не лазил, но примерно в тех краях три раза бывал, – осклабился сталкер, показав всем белые крепкие зубы из первосортной металлокерамики.

– И как ты туда дошел? – заинтересовался Радуга. – Шел через Гнилые земли, что ли?

– А как же! Там ведь другого пути и нет!

– Да не так уж те Гнилые земли страшны! – влез в разговор ефрейтор. – Я в армии как раз на Периметре служил рядом с ними. Мне, считай, не повезло – в учебке на механика-водителя учился. Ну а тут Москва крякнулась, и всех нас в прикрытие погнали без разбора. Так на нашем участке никто за год не погиб, а у соседей, вроде в тихом месте, на Егорьевском выступе, караульный батальон из-за потерь пришлось переформировывать.

* * *

Так под журчание беседы они катили дальше. Вокруг наблюдались все те же картины гибели и бегства.

Вот стоит машина, на крыше ее, на багажнике, было наложено и увязано множество узлов и картонных коробок, видимо, тяжелых – машина осела до самого грунта. Кто-то хотел выехать из города.

«Ага, вот эти не успели уехать», – механически отметил Радуга, проехав мимо стоянки, на которой на голых колесных дисках стояли скелеты сгоревших авто. На бампере одной из них чудом уцелел номер – не российский, а похоже, финский.

И ни единой живой души, лишь из одного-другого окна выглядывало украдкой чье-то лицо и тут же снова пряталось.

Проехали мимо грузовика, на полной, похоже, скорости врезавшегося в столб. Столб согнулся и теперь нависал над улицей, как до половины поднятый шлагбаум. Степан проехал под ним и услышал, как снова где-то, не видно где, прозвучал раскатистый вой какого-то существа и медленно затих, но больше ничего не изменилось.

– Мы во Фрунзенском районе, – произнес Алан, не отрывавшийся от экранчика GPS.

– Знаю, – сказал Степан каким-то неживым голосом. – У меня тут сестра жила.

Повернули на большом перекрестке – тут пересекались две улицы примерно одинаковой ширины и похожей застройки.

– Сейчас налево, – уточил капитан.

Улица, на которой они вскоре оказались, была застроена девятиэтажными кирпичными домами семидесятых, кажется, годов. Возле домов толпился народ; тяжелые двери подъездов были распахнуты настежь. На тротуаре стояли холодильники, телевизоры, стиральные машины, мебель.

Грузовики, инкассаторский броневик, «УАЗ», пара автобусов.

Откуда-то волокли, кряхтя, древний резной шкаф, кто-то тащил несколько полотен в золоченых рамках.

Из другого подъезда вышвырнули человека – лицо его было в крови, он прижимал к груди сумку.

– Ты куда суешься, чмо! – орал на него, брызжа слюнями, кто-то. – Здесь наш район.

Его несколько раз ударили, швырнули на тротуар и потом, сняв штаны, дружно помочились на несчастного. Присутствие бронетехники их совсем не пугало.

– Вот подонки, – процедил Радуга.

– Не ожидал, что такое возможно, – печально изрек Сакоев. – Почему никто не пресекает?

– С чего бы пресекать? – ответил Дракон. – Это не мародеры, а гражданские активисты! Вроде как изымают вещи по разрешению, для возврата хозяевам. Не как-нибудь, инициативная группа! У них и бумаги есть. А вот что довезут, что нет…

– Сюда, в этот подъезд, – проговорил Алан, сверившись с картой.

Они подкатили к подъезду. Из него тащили еще один шкаф – старинный, резной, черный, одна дверца все время открывалась.

Выпрыгнув из БРДМ, Радуга удивился тому, как отличается мироощущение человека, находящегося внутри бронированной машины, от взглядов того, кто открыто стоит на улице погибшего города.

Города, откуда уходит жизнь привычная и приходит чужая, которая уже не прячется и только того и ждет, чтобы вонзить свои зубы в человеческое мясо. «Наше мясо».

Вошли в подъезд. В вестибюле было темно, в кабинке консьержки – тоже.

Сергей машинально нажал кнопку лифта. Тьфу ты! Понятное дело, механизм не работает.

– Какой этаж? – спросил Радуга.

– Четвертый.

Алан обогнал и, когда все оказались на площадке четвертого этажа, приложил палец к губам.

– Не будем шуметь, друзья, – проговорил он почти шепотом и постучал в дверь квартиры с номером «тринадцать».

Та, тонко заскрипев, открылась.

На лице Дракона появилась озабоченность. Будет номер, если Корзуна здесь нет.

Они вошли в прихожую, на взгляд Сергея, очень уютную. Было с первого взгляда понятно, что в доме живут основательные, приличные люди. У входа стоял солидный чемодан – человек явно собирался уезжать.

Радуга машинально щелкнул выключателем.

Тем временем Дракон бесшумно отворил дверь спальни и шагнул; после мгновенного колебания Сергей последовал за ним.

Окно спальни было закрыто тяжелой шторой, но и в полутьме можно было увидеть белую кровать, массивные книжные шкафы, картины и фото на стенах. Радуга, однако, неотрывно смотрел на диван – на нем лежал пожилой седоголовый человек, до подбородка накрывшийся одеялом. Глаза его были закрыты.

– Господин Корзун? – неожиданным командным голосом рявкнул Алан.

Дракон подошел к окну, рывком отодвинул штору. Приблизился к кровати. Стоя вплотную к кровати, он смотрел на лицо старца – глаза его были по-прежнему закрыты.

Дракон решительно сорвал одеяло. Петр Нахманович Корзун, раскинув руки, лежал на чистой постели, облаченный в старомодную полосатую пижаму. На груди – крошечная черная дырочка. Крови почти не было. Перед смертью он побрился и надушился каким-то дорогим парфюмом.

Алан с глубоким недоумением на лице вертел в руке маленький револьвер. Двадцать второй калибр, по-нашему пять и шесть, спортивная мелкашка. Ствол несолидный и по прежним временам – не от всякой собаки отобьешься.

Подошедший Дракон, забрав оружие, изучил клеймо.

– Немецкий, «Arminius HW5», – сообщил он. – Странно, откуда он мог взяться у мирного математика. Может, привез как-то из-за границы?

Сергей взял руку покойника. Рука была холодной, смерть наступила не меньше суток назад.

Штатный медик отряда посмотрел на распростертое тело.

– Я, конечно, не патологоанатом, – мрачно процедил Карандышев. – Но вижу, что это действительно самоубийство. Чистой воды самоубийство.