Читать книгу "Кукла крымского мага - Мария Спасская"

Сочилась желчь шафранного тумана.

Был стоптан стыд, притуплена любовь…

Стихала боль. Дрожала зыбко бровь.

Плыл горизонт. Глаз видел четко, пьяно.

Был в свитках туч на небе явлен вновь

Грозящий стих закатного Корана…

И был наш день одна большая рана,

И вечер стал запекшаяся кровь.

В тупой тоске мы отвратили лица.

В пустых сердцах звучало глухо «Нет!»

И, застонав, как раненая львица,

Вдоль по камням влача кровавый след,

Ты на руках ползла от места боя,

С древком в боку, от боли долго воя…

Шутка Волошина удалась на славу. В результате розыгрыша Елизавета Дмитриева с трудом оправилась от душевной болезни, добрый Анненский скончался от сердечного приступа вскоре после того, как Маковский заменил в одном из номеров журнала стихи мэтра сонетами Черубины и ее символическим гороскопом. Сам главный редактор хоть и женился со временем, однако всю жизнь его преследовал образ прекрасной мадемуазель де Габриак, в который Волошин со свойственным ему мастерством вложил все то, что пленяло Маковского в женщинах. В какой-то момент Волошин, должно быть, почувствовал неудобство от содеянного и после дуэли оставил Петербург. Он уехал в Крым, тем более что журналисты глумливо окрестили его Ваксом Калошиным, у Черной речки обнаружив утерянную кем-то из дуэлянтов калошу. Наследника осенило, что ошибка Максимилиана Александровича заключалась в его отношении к происходящему. Никакой любви! Прочь эмоции! Подальше от привязанностей! Он будет жестче и злее. Ведь в мире нет зла. Есть лишь неверно истолкованное добро. Магом должны управлять трезвый ум и холодное сердце. Маг проявил слабость и жестоко за это поплатился. А ведь Волошин, несомненно, и в самом деле был маг. Да еще какой! Он умел манипулировать окружающими и знал толк в этом деле. И Наследник станет магом. Он станет великим магом и большим писателем. Нет, двумя писателями одновременно! Как-то Волошин уговаривал юную Марину Цветаеву скрыться за псевдонимом поэтических близнецов, стать братом и сестрой Крюковыми, но гордячка Марина с негодованием отвергла предложение друга. Наследник же с благодарностью примет совет. А черт Габриак, вдохновитель идеи, займет почетное место над входной дверью в своем родном доме на улице Луталова. И будет служить верой и правдой новому хозяину! Нет, не так! Не верой и правдой, а неверием и ложью! Так-то! «Лучший способ контролировать людей — это лгать им», — сказал как-то Рон Хаббард. А создатель сайентологии знал, что говорит. Наследник разгадал тайну славы. И вот настал день, когда он приступил к осуществлению своего плана…

На этом заканчивалась глава. И обрывалась недописанная рукопись.

* * *

Отложив листы, я поднесла к глазам Габриака и начала его рассматривать. Так вот ты какой! Приносящий могущество в ловких руках. Поставив фигурку на стол, я сыпанула в чашку дрянного кофе, который пил Сирин, плеснула кипятку из чайника и задумалась над создавшейся ситуацией. Итак, финита ля комедия. Так сказал Сирин. Отец с минуты на минуту умрет. С ним вместе умрет и Элла Греф, а Женя Колесникова вернется к своей скучной повседневной жизни репортера в маленькой газетке заштатного городка. А теперь, внимание — вопрос: хочу ли я этого? С какой стати я, роскошная писательница Греф, которую любят миллионы читателей, должна отказываться от шикарной квартиры, дорогой машины и красавца боксера, готового пасть к моим ногам? Тем более что я тоже способна писать! Пусть не так блистательно, как пишет отец, но это ничего не значит. Со временем я тоже смогу сочинять приличные истории, а пока некоторое время можно будет проехать на папиной славе. Но Сирин не согласится оставить все, как есть. Значит, нужно убрать Сирина с дороги. Для этого всего-то и нужно подсыпать ему в банку с его обожаемым кофе немножко химикатов из его лаборатории. А свалить все можно на Татьяну. Прямо сейчас пойти, позвонить ей и сказать, что Сирин заспиртовал тело их мальчика, как лягушонка. Мамаша мигом примчится сюда, к сыночку, а тут хладное тело ее супруга. Ай да я! Не сомневаюсь, у меня достаточно ловкие руки, чтобы воплотить этот розыгрыш в жизнь! Я подмигнула Габриаку. Я не подведу. Я тоже Наследница. Наследница своего отца. Идея мне так понравилась, что я поднялась с табурета и почти бегом припустила в комнату Сирина, натягивая на ходу резиновые перчатки. Распахнула дверцы шкафа и несколько раз прошлась вдоль полок со склянками, вчитываясь в названия. Выбрав пару препаратов, взяла флаконы и устремилась на кухню. Открыла банку с кофе и высыпала из каждой склянки по несколько граммов. Затем закрыла крышку и потрясла содержимое банки, перемешивая. Для верности кинула пару кристаллов отравы в чашку с кофе и побежала возвращать склянки на место. Теперь оставалось только вызвать сюда Татьяну. Достав из кармана жакета визитку, я подошла к телефону на стене и начала набирать указанный на картонке номер. Зажатый в руке Габриак мешал, и я положила его на стул. Он смотрел на меня ласковыми глазами. Зубаст. Носат. Великолепен. Теперь это мой личный талисман, что бы там Сирин ни говорил! А эта квартира — дом Габриака. Чертов дом. Вернуть его на место, сейчас же, немедленно! Набрав номер Татьяны, я двинулась к двери, волоча за собой стул. Слушая гудки, встала на сиденье и начала пристраивать Габриака обратно на гвоздь. Темный и насмешливый, он смотрел на меня, словно проверяя, как далеко я могу зайти. Лгунья? Да. Отравительница? Да. Кто еще? Хладнокровная убийца и без того несчастной женщины, которую подставил мой родной отец? Я поймала себя на этой мысли и замерла, потрясенная ею до глубины души. Что я делаю? Убиваю людей ради сомнительной выгоды быть всю оставшуюся жизнь наглой самозванкой? Смогу ли я писать так, чтобы дух захватывало, как от детективов папы? Рука сама собой с силой сжалась, ломая тело Габриака, давя трухлявую древесину и превращая ее в пыль. Сердце больно кольнуло, точно его пронзила тупая игла. А потом отпустило. И сделалось значительно легче, как будто струя свежего воздуха ворвалась в душный коридор.

— Вас слушают, — проговорил сонный голос на том конце провода.

— Татьяна? — выдохнула я, спрыгивая со стула. — Таня, это Женя Колесникова, дочь Мерцалова. Мне Элла все рассказала. Я только что говорила с вашим мужем. Он очень сожалеет, что не выслушал вас раньше. Викентий Павлович хочет, чтобы вы вернулись. Он считает, что вам нужно поговорить.

Я посмотрела на удивленные глаза Сирина, застывшего у двери чулана, ведущей из клиники в квартиру, и, подойдя к аппарату, повесила трубку.

— Только на таких условиях я готова выполнить ваши требования, Викентий Павлович, и уехать обратно в Москву, — решительно сказала я, отряхивая руки в резиновых перчатках от древесной трухи.

Сирин обхватил голову ладонями и, что-то бормоча, прошел мимо меня, устремляясь на кухню. Приблизившись к столу, взял чашку с кофе и понес ее к губам. Я едва успела. Не чуя под собой ног, подбежала и ударила его по руке, выбивая ядовитое пойло. В ответ на его изумленный взгляд проговорила:

— Очень вас прошу, Викентий Палыч, не пейте больше никогда эту отраву!

И банка с растворимым порошком с грохотом полетела в мусорный бак. А я поправила перчатки, взяла коробку с каштановой краской для волос, валявшейся у отца в кладовке, и отправилась в ванную. Что ж, мне действительно пора возвращаться домой. Там ждет кот Кекс. И Василий.