Читать книгу "Пленница кукольного дома - Надежда и Николай Зорины"

— Зеленый чай? — тупо переспросил Андрей. Тихомиров несколько сбил его своим вопросом. — Нет, зеленый не пью, я, знаете ли, консерватор в еде и напитках, предпочитаю обычный черный, цейлонский.

— Понятно, — Тихомиров улыбнулся. — Можно и черный. — Он разлил чай по чашкам: себе из одного чайника, Андрею из другого. Придвинул вазочку с печеньем. — Угощайтесь.

— Спасибо, я не голоден, — сказал Андрей растерянно. Как он смог, этот чертов создатель смертоносной формулы, так его сбить, создать совершенно невозможную для предстоящего разговора обстановку?

— Да я ведь и не предлагаю вам обед из трех блюд, — добродушно заметил Тихомиров. — Чай, печенье ведь не еда, а угощение, и даже просто дань уважения малознакомому гостю.

— Непрошеному и нежелательному, вы хотите сказать?

— Скорее гостю поневоле.

— Ну, все равно.

Андрей решительно отставил чашку, не сделав и глотка, — чай сбивал, совершенно не так он представлял себе встречу с монстром… Черт, в том-то и дело, что профессор — бывший профессор, лжепрофессор? — на монстра совсем не походил. Может быть, он ошибся и статью «Молекула смерти» вовсе и не Тихомиров написал? Но как проверить? Если прямо спросить, не вы ли, Тихомиров, ее написали, в любом случае ответит, что не он.

— Вы пейте, пейте чай, а то остынет. И печенье берите, не стесняйтесь. — Хозяин отхлебнул из своей чашки. — Не совсем понимаю, что вы еще хотите узнать, я уже все рассказал вашим коллегам. Ни я, ни моя жена не можем пролить свет на убийство Марины, у нас нет никаких причин кого-либо подозревать. Разве что… Да, такую версию можете проверить.

— Какую версию?

— Вы знаете, конечно, это и в протоколе записано, что Марина родила без мужа. Так вот, есть вероятность — и на мой взгляд, большая вероятность, — что убийца — отец ребенка.

— Отец ребенка? — Андрей с удивлением посмотрел на Тихомирова. — А вы знаете, кто он?

— Предполагаю. Один молодой человек, с которым Марина была знакома давно, еще с университета. Тамара припомнила, что однажды он даже был у нас в гостях, лет шесть назад. Некий Вениамин, фамилию мы, к сожалению, не смогли вспомнить. Но я думаю, найти его можно, если постараться. Фамилия такая редкая, он то ли турок по национальности, то ли… Не знаю! Но найти его можно.

— Почему вы думаете, что Вениамин и есть отец ребенка? Да к тому же еще и убийца?

— Марина, насколько мне известно, ни с кем больше из молодых людей не встречалась. А то, что отец ребенка и есть убийца, это очень даже вероятно. У Марины не было врагов, Марину не ограбили — нет никаких причин для убийства. А тут… Она могла потребовать у парня, чтобы он на ней женился, он отказал, ну и… — Тихомиров развел руками. — В результате — убийство. Вы проверьте эту версию, обязательно проверьте.

— Видите ли, Борис Геннадьевич, ваша версия совершенно бесперспективна. Вениамин Балаклав…

— Точно, Балаклав! Но разве вы уже…

— Вениамин Балаклав не является отцом ребенка Марины. Да, он давний ее знакомый, но и только. А отец… отец — Максим Алдонин, муж другой вашей падчерицы, Натальи. Но, как вы понимаете, убийцей Марины Максим никак не может являться, потому как к тому времени он уже умер.

— Максим?! — Тихомиров совершенно изменился в лице. — Максим — отец ребенка Марины? Но как такое может быть?

— Неужели вы не знали? — Андрей насмешливо посмотрел на Тихомирова.

Тот вскочил, нервно заходил по кухне.

— Не знал? Да я и предположить не мог! И не понимаю, как вы… Вам Наталья сказала?

— Нет. Марина рассказала тому самому молодому человеку, своему давнему знакомому, Вениамину Балаклаву. Он, кстати, Вениамин, меня и нанял для расследования ее убийства.

— Нанял? Как так нанял? Разве у нас милицию для расследования убийства уже нанимают?

— Нет, милицию у нас пока не нанимают, до такого еще не дошли, худо-бедно она сама работает. Дело в том, что я не из милиции…

— Но вы же сами сказали…

— Ничего подобного я вам не говорил, вы сами так решили. Я частный детектив. Но пришел я к вам, собственно, не по поводу убийства. Вернее, не только по поводу убийства, — Андрей достал из сумки журнал, положил на стол. — Мне нужна ваша консультация.

— Что это? — Тихомиров подошел к столу, потянулся к журналу, но вдруг, как будто чего-то испугавшись, отдернул руку.

— «Молекула смерти» ведь ваша статья? И, соответственно, ваше гениальное изобретение?

Борис Геннадьевич дернулся, как будто ему со всего размаха дали пощечину, в ужасе попятился от стола.

— Ваше? — повторил вопрос Андрей.

Тихомиров все пятился и пятился, пока не наткнулся на стул. Тогда он тяжело опустился на сиденье, закрыл лицо руками и почти беззвучно прошептал:

— Значит, делу дали новый ход? Я так и думал, что когда-нибудь это произойдет, меня в покое не оставят…

Андрей внимательно следил за реакцией Тихомирова: все шло почти в точности, как он рассчитывал, но последняя реплика его удивила. Что значит «дали делу новый ход»? Какому такому делу?

— Хорошо, — Тихомиров поднялся. — Я вам все расскажу. Хоть вы и не из милиции, и я, в общем, не обязан, но… Не хочу, чтобы вы думали… Вы сами сейчас поймете… если захотите понять… В той ситуации я оказался скорее жертвой. Ну да, именно жертвой! Мне пришлось совершенно изменить свою жизнь, бросить дело, которое… любимое дело бросить и заняться тем, к чему я не имею ни способностей, ни интереса. Да какой уж тут интерес?! Я ученый и… смею надеяться, хороший ученый. Был таковым. Молекула смерти — действительно мое детище. Самый удачный эксперимент. Самый страшный эксперимент. То есть я хочу сказать — так впоследствии получилось. И привело меня к нему страшное событие — смерть моей жены. Потому что изначально никакой молекулы смерти не было, а была лишь… Я разработал методику излечения больных с суицидальным синдромом, возникшим в результате какого-нибудь сильного потрясения. Суть ее состояла в следующем. Больного вводят посредством гипноза в транс, проигрывают ситуацию, которая его потрясла, а потом он переживает свою смерть. Например, человек несколько раз пытался повеситься, но его каждый раз спасали — вытаскивали из петли. В трансе больной испытывает все ощущения своей смерти: удушье, разрыв сосудов… душа его летит по темному коридору, в конце которого нет света, он впадает в панику, в ужас, понимает, что смерть — не только не выход для него, но самое страшное, что только можно вообразить. Если остановится, ясно, что он совершил непоправимую ошибку, мучается невыносимо, переживает настоящий ад. И вот когда больной проходит все стадии своего кошмара, его выводят из транса. Тогда он осознает, что жив, и радуется жизни как бесценному дару, излечивается от мыслей о самоубийстве.

— Очень интересно, — потрясенно выдохнул Андрей. — Но ведь в статье речь совсем не об этом.

— Это была изначальная методика. — Тихомиров грустно улыбнулся. — Как оказалось в дальнейшем, довольно несовершенная. Во-первых, очень жестокая, во-вторых… помогала она не всем. Моей жене, например, она не помогла. Мою жену она убила. Мила…