Читать книгу "Перенастройка. Россия против Америки - Игорь Лавровский"

Казалось бы, в условиях сравнительно высокой прибыльности ведения бизнеса Россия должна была бы стать Меккой мирового инвестиционного капитала. Однако в отсутствие национального территориального планирования и эффективной антимонопольной политики возможность снижения риска путем повышения прибыли есть только у уже сложившихся крупных и сверхкрупных компаний. В результате происходит вымывание общественного капитала из мелкого и среднего бизнеса, мелких и средних населенных пунктов и возникновение инвестиционных пузырей в отраслевом разрезе — в горстке «голубых фишек» и в территориальном — Москве, в особенности в московской недвижимости. Все это затрудняет доступ нового капитала в экономику страны.

Как отмечают многие зарубежные исследователи российской экономики, приспособиться к радикальным экономическим изменениям 1990—2000-х годов было бы легче, «если бы существовала развитая инфраструктура рынка, которая могла бы смягчить падение»[61]. Другими словами, если бы государство озаботилось созданием более развитой экономической инфраструктуры, прежде чем нырять во все тяжкие «шоковой терапии», экономика и общество не понесли бы таких тяжелых потерь. Но тогда это была бы не постсоветская Россия, а какое-то иное гипотетическое государство с развитой плановой функцией. Необходимо сделать выводы из предшествующих кризисных ситуаций и вложить значительные средства в разработку и реализацию государственной экономической политики и, особенно, в создание системы национального планирования, включая контроль над реализацией государственных планов.

Динамические и статические резервы

Важнейшим вопросом национального планирования являются создание и поддержание оптимального уровня резервов, необходимого и достаточного для удержания динамической стабильности экономики. Качество резервов играет огромную роль. Накопление сверхоптимальных статических резервов угрожает динамической стабильности. Так, в советский период накопление огромных материальных стратегических запасов и экспоненциальное расширение политической «буферной зоны», также являвшееся одной из форм накопления статических резервов, привели к росту динамической неопределенности из-за неконтролируемого роста расходов на поддержание статического резерва, недоинвестированию и оголению огромных сегментов национального рынка и в конечном счете к коллапсу системы.

Американская система планирования построена в основном на создании и поддержании динамических резервов. Различие двух национальных систем можно продемонстрировать на разнице в подходе к сектору нефтегазоснабжения, являющемуся одним из ключевых и в той и в другой экономике.

Современная нефтегазовая промышленность зародилась практически одновременно в США и в бывшей Российской империи во второй половине XIX века. Так же, как и в США, фокус в развитии добычи здесь постепенно перемещался из одного региона в другой. В послевоенный период были разведаны и разработаны месторождения Поволжья и Западной Сибири. В США в этот же период осваивались месторождения Западного побережья, а затем Аляски и шельфа Мексиканского залива.

В отличие от Запада в Советском Союзе в основе системы находилась концепция полного использования производственных возможностей — отсутствие непроизводящих мощностей и безработицы. Отсутствовало то, что Янош Корнай назвал «жесткими бюджетными ограничениями»[62], тот «сверхрациональный» подход к развитию, не ограниченный «ненужными финансовыми осложнениями», привел к постоянному, ненасытному спросу на ресурсы и уничтожению динамических резервов в экономике. В результате и производители, и потребители были вынуждены накапливать собственные статические резервы, обслуживание которых требовало дополнительных затрат. Производственные мощности при этом эксплуатировались за гранью технически оптимальных режимов. Наиболее продуктивные и экономически эффективные гигантские месторождения выбывали из эксплуатации значительно быстрее их американских аналогов. Так, Ромашкинское месторождение было практически истощено за 30 лет, а Самотлор — всего за 20, в то время как фактический и расчетный срок эффективной коммерческой эксплуатации таких месторождений, как Западнотехасское и Прадо-Бэй на Аляске, составляет свыше 70 лет[63].

По доказанным запасам нефти Россия сейчас занимает седьмое место в мире, немного уступая Венесуэле. Если добавить запасы Казахстана, также в основном разведанные в советский период, то сумма приблизится к запасам Ирака и Ирана. В то же время, доказанные запасы нефти в США составляют всего 3,7 миллиардов тонн, что почти втрое ниже, чем в России. США ежегодно потребляют около 950 миллионов тонн жидкого топлива[64], добывая всего около трети этого количества и импортируя остальную часть в основном из региональных источников — Мексики, Венесуэлы и Канады, а также стран, находящихся в особых отношениях с США, таких как Саудовская Аравия, или же под их политическим и военным контролем — Нигерия, Ирак[65]. В то же время США поддерживают огромный динамический резерв в виде возможности быстро нарастить добычу из существующих собственных нефтяных скважин, эксплуатируемых, согласно регулирующим актам, значительно ниже максимума производственных возможностей, и крупный, но достаточно эффективно эксплуатируемый статический резерв в виде стратегических запасов нефти[66].

Таким образом, в отличие от Советского Союза, пытавшегося привязать свою политическую клиентуру к своим ресурсам углеводородов, США «привязали» к себе несколько крупных нефтегазодобывающих стран с уникальными преимуществами в виде очень низкой себестоимости добычи или же географической близости к национальному рынку. Американская военная мощь была при этом «конвертирована» в надежность энергопоставок, другими словами, в снижение инвестиционного риска для национальной экономики. При этом Штаты сохраняют абсолютное преимущество не только в технологическом уровне нефтегазодобычи, но и в технологии потребления продуктов переработки углеводородного сырья.

Российская экономика все еще ментально и организационно зависит от стратегических решений, принятых в советское время, и ориентируется на создание статических резервов, таких как Стабфонд, зерновой фонд и т. д. Стратегия создания динамических резервов практически отсутствует. Более того, даже там, где создание и поддержание динамических резервов требовалось технологией производства и распределения продукции, как в электроэнергетике, национальные динамические резервы уничтожаются под видом приватизации и заменяются «складированием» в виде создания собственных несистемных электрогенерирующих мощностей. В результате возникают масштабные кризисные ситуации, такие как хронический украинский газовый кризис и хроническая нехватка энергетических мощностей в наиболее быстро растущих регионах.