Читать книгу "Великие Борджиа. Гении зла - Борис Тененбаум"

Он, можно сказать, вошел в историю как «банкет рассыпаемых каштанов».

V

Согласно нашему бесценному источнику, запискам Иоганна Бурхарда, дело с банкетом было обставлено так: в число приглашенных гостей включили и 50 проституток. Их как раз примерно в это время стали называть куртизанками – а до того они были просто «грешницы» или «блудницы». Понятное дело, герцог Романьи не поскупился. Нанятая им «группа сопровождения» – если уж мы будем прибегать к современной терминологии – состояла из самых молодых и красивых женщин, каких только можно было найти в Риме, их услуги стоили существенных денег.

После ужина, когда гости уже изрядно набрались вина, а сумерки сгустились до того, что столы уставили канделябрами с зажженными свечами, начались танцы. Куртизанки и в этом искусстве разбирались вполне профессионально, это им требовалось для успеха в их основном занятии, так что танцы были очень оживленными, особенно после того как женщины разделись. Ну а потом по знаку распорядителей пира канделябры переставили со столов на пол, а по полу рассыпали каштаны. Теперь куртизанки должны были собирать их, ползая на четвереньках между зажженными свечами, – гостям же было предложено поохотиться не за каштанами, а за девушками. Пир плавно перешел в фазу свального греха, причем тех, кто показывал наиболее впечатляющие результаты, награждали чем-нибудь ценным.

Судейство было самым что ни на есть честным и объективным, поскольку состязания проходили на глазах у всех, да и жюри состояло не из каких-нибудь посторонних арбитров, а из самих участников оргии. То, что «пир с рассыпанием каштанов» состоялся и проходил примерно так, как это описано выше, – это совершенно бесспорно. Бесспорно так же и то, что на пиру были и папа Александр, и его дочь, Лукреция Борджиа – банкет, в конце концов, давался в их честь. Но что интересно, так это то, что оспаривается факт их присутствия на банкете в то время, когда там началось самое интересное – «сбор каштанов». Доказательств нет – ни «за», ни «против». Выдвигается предположение, что будущая герцогиня феррарская не захотела бы порочить свое честное имя, оставаясь на таком пиру, в то время как в Риме присутствовали послы ее свекра, герцога Феррары. Честно говоря, аргумент этот кажется мне слабым, и не потому, что скандальная версия всегда интереснее.

Но на вещи все-таки есть смысл смотреть в контексте событий. И вот как раз для освещения контекста нам есть смысл взглянуть в записки Бурхарда еще разок. Вот что мы там находим:

«…какой-то крестьянин пришел в Рим через ворота Виридария (возле Ватикана), ведя в поводу двух кобыл, груженных дровами. Его перехватили папские слуги, которые отняли у него лошадей, срезали веревки, державшие груз, скинули его на землю и отвели кобыл во внутренний двор дворца. Туда же выпустили четырех жеребцов из папских конюшен – и они немедленно начали драться и кусать друг друга, стараясь взгромоздиться на кобыл и покрыть их. Папа римский и его дочь, донна Лукреция, смотрели на это зрелище с балкона с видимым удовольствием и звонко смеялись».

То есть папа Александр вместе с дочерью решил посмотреть на конскую случку, нашел это зрелище забавным и даже и не подумал как-то скрыть это свое развлечение от тысячи глаз, за ними наблюдавших. И мнение послов Феррары на этот счет его нимало не обеспокоило. И даже более того – утверждалось, что сразу после представления Александр VI и его дочь удалились в его личные покои и оставались там вдвоем и наедине довольно длительное время. Утверждалось также, что они там занимались любовью, но проверить это утверждение никак нельзя.

В него, правда, верил весь Рим – но, конечно, злые языки чего только не наболтают…

Третий брак мадонны Лукреции

I

Посольство, направленное в Рим для того, чтобы доставить новую герцогиню в Феррару, двинулось в путь 9 декабря 1501 года и было необыкновенно многочисленным. В него входило добрых пятьсот человек, все разряженные в шелк и бархат и на прекрасных конях. Возглавлял посольство кардинал Ипполито д’Эсте, брат жениха, а вместе с ним были самые знатные из вассалов Феррары, да еще и два епископа, и казначей герцога Эрколе, Франческо Бьянкавалло. Он, возможно, считал себя поглавнее даже кардинала Ипполито, ибо ему были доверены фамильные драгоценности рода д’Эсте, которые по обычаю переходили теперь их новой хозяйке, герцогине Феррарской, Лукреции Борджиа. Строго говоря, она была не герцогиней, а женой наследника престола Феррары, да и то не фактически, а пока что чисто формально. Но Эрколе д’Эсте был вдовцом, и он уже авансом, в качестве любезного жеста, именовал свою будущую невестку ее будущим полным титулом.

При тогдашнем состоянии дорог и учитывая количество путешествующих, которым поневоле требовалось везти с собой значительный багаж и припасы, до Рима феррарцы ехали довольно долго, делая остановки в Болонье, Флоренции и Сьене, да еще перед самым въездом в Рим послы сделали длительный привал, для того чтобы отчиститься от дорожной грязи и привести себя в надлежащий порядок.

В город они въехали, таким образом, в полном своем блеске – но и встречали их не как-нибудь, а соответственно рангу их миссии. Чезаре Борджиа был на коне, одна только сбруя которого стоила 10 тысяч дукатов. По крайней мере, она столько стоила согласно оценке венецианского дипломата Санудо – а он был человек компетентный. В числе встречавших было и 19 кардиналов, каждого из которых сопровождала достойная их положения свита. Чезаре, кстати, заодно продемонстрировал и свои войска – 4000 солдат, выстроенных в полном парадном порядке, со знаменами и значками с гербом дома Борджиа. Чезаре обнял Ипполито д’Эсте и приветствовал его как «своего нового брата».

Интересно бы знать, что подумал при этом молодой кардинал – судьба родного брата Чезаре, Хуана Борджиа, была ему известна, да и про задушенного принца Альфонсо Арагонского он тоже был наслышан, – но дипломатия есть тонкое искусство, и он ответил на объятья нового родственника со всей возможной пылкостью. Понятно, что на таком фоне встреча с папой Александром прошла много легче, а уж Лукреция послов Феррары просто очаровала. Ипполито д’Эсте нашел, что она прекрасно справилась со своей ролью хозяйки: она была скромна, достойна, осыпала свиту своих гостей всякими милыми сувенирами в виде серебряных кубков и прочего и вообще хорошо выглядела.

Мы это знаем довольно точно – Изабелла д’Эсте, сестра Альфонсо и супруга властителя Мантуи, Франческо Гонзага, дорожила своим положением первой дамы Италии и включила в свиту Ипполито д’Эсте своего человека. Он должен был описывать ей во всех подробностях и поведение, и туалеты ее соперницы. И вот что он ей написал:

«…мадонна Лукреция была одета скромно, грудь ее была прикрыта до шеи, а волосы убраны просто и не завиты в локоны. Ее платье – темного цвета с фиолетовой оторочкой, а плечи покрыты накидкой, украшенной золотом и отороченной соболями. Она покрыла голову сеткой из зеленого шелка, а на шее у нее жемчужные ожерелья»[40].