Читать книгу "Лиса в курятнике - Эфраим Кишон"

Два соперника стояли друг против друга, как бойцовые петухи перед решающим сражением. Зеев в этом заседании не участвовал. Наконец делегаты окончательно раскрепостились:

— Лысый!

— Хромой!

Дольникер проснулся от звона разбиваемых стекол и вышел на балкон, как раз когда сапожник и цирюльник выкатились из окна зала заседаний наружу. Два делегата вцепились друг в друга зубами и ногтями, поверженные в уличную пыль, однако на этот раз государственный деятель не бросился разнимать дерущихся, а глядел на них свысока.

— Если один из этих дефективных убьет другого, деревня будет спасена, — подумал Дольникер и размеренным шагом спустился на крыльцо трактира, ибо верхушки деревьев заслоняли ему вид на новый этап муниципальной борьбы.

— Вот видите, господин инженер, — завывал Элипаз Германович, стоя рядом с политиком, — вот так они роняют честь совета перед людьми.

Дольникер залился бурным смехом, и все его тело затряслось.

— Да будет им земля пухом, — сказал он про себя с удовольствием, — эти мелкие склочники полагают, что капля грязи, в которой они барахтаются, — это океан. Скорей бы кончился весь этот цирк лилипутов, чтоб стерло с лица земли этот совет, который испортил мне весь отпуск! Господи, по какому праву эти делегаты вмешиваются в мою личную жизнь и дают указания, как мне отдыхать?

— Может, и я в чем-то виноват, — продолжал размышлять политик, — надо было проинформировать совет на следующий день после своего приезда, что я не буду участвовать в организации муниципальных дел.

Дольникер с удовлетворением потянулся.

— Скоро, слава Богу, вся эта суета будет далеко.

В нескольких шагах от себя Дольникер заметил смятую бумажку — страницу, вырванную из партийной газеты, которой в «Тнуве» выстилали ящики. Дольникер с любопытством развернул газетный лист — он не очень пожелтел от времени.

Политик заглянул в газету, а затем метнулся к дому сапожника и сунул лист под нос секретаря. Дольникер был потрясен. Внизу полосы было напечатано скромное краткое извещение:

«Представитель государственного отдела печати заявил вчера, что Амиц Дольникер подал по соображениям здоровья просьбу об отставке, которая была принята министром. Правительство утвердило назначение Шимшона Гройдеса на должность зам. гендиректора вместо ушедшего Дольникера».

— Ну, что скажешь, дружок, — прорычал Дольникер. Брови его изогнулись, в глазах сверкал гнев, подобного которому Зеев никогда у Дольникера не видел. Лишь однажды, лет десять назад, с Дольникером случилось нечто подобное, когда его тихо сняли с должности председателя партии. В тот раз он тут же создал фракцию «Внутреннее очищение» и не распускал ее до тех пор, пока его в панике не вернули обратно в верхние эшелоны власти. Но тогда он был на десять лет моложе.

— Ничего, Дольникер, — пытался утешить политика секретарь, — еще немного, и мы вернемся домой и все уладим. Случались несчастья и большие.

— Больше этого? — покраснел Дольникер. — Неужели это судьба политика семидесяти шести лет, что собирается завершить книгу своей жизни, наполненной ежедневным трудом и созиданием? Неужели это, по-твоему, «ничего», друг мой Зеев?! Ради чего я взвалил на свои плечи все заботы страны? Неужели лишь для того, чтобы в конце концов на мое место был назначен именно Шимшон Гройдес?

— Хорошо, Дольникер, хорошо, — извинился растерянный секретарь — правая рука политика, — мы будем бороться изо всех сил.

— Бороться? — в отчаянии прошептал Дольникер. — Чтобы я, Амиц Дольникер, втаптывал свое достоинство в прах, ведя борьбу против такого зеленого идиота, как Шимшон Гройдес? Неужели мне нужно объявлять войну, чтобы смести с дороги этого жалкого карлика?

— Нет, Дольникер, конечно нет, — Зеев озабоченно глядел на вспухшие жилы на лбу шефа, — не нужно никакой войны…

— Замечательно! — прорычал политик. — Значит, будем сидеть сложа руки, когда эти внутренние хулиганы будут делать карьеру за мой счет? Нет! Зеев, дружок, если ты боишься влезать в конфликты ради меня, то, пожалуйста, можешь оставаться в стороне и не пытайся сломить мой боевой дух!

Секретарь замолчал.

— Так, теперь мы молчим, господа? — Гнев политика достиг апогея. — Нам просто не хочется портить отношения с Шимшоном Гройдесом ради старой развалины вроде Дольникера? Я знаю, что творится у меня за спиной! Шимшон Гройдес мстит мне за то, что тринадцать лет назад я воздержался от делегирования его в Австралию в качестве представителя благотворительного фонда; кроме того, его жена — подруга Далии Грос, а эта Далия была золовкой Цви Гринштейна, этой ядовитой гадюки, ненавидевшей меня смертной ненавистью после того, как не утвердили его назначение на должность замминистра почты, и он думает, что я поддерживал Шимшона Гройдеса против него…

Дольникер начал бегать по комнате:

— Я не могу ждать приезда Геулы ни одного дня! Я позвоню без промедления водителю «Тнувы». Цена значения не имеет, сегодня ночью уезжаем!

— Тссс! — шепнул секретарь и со страхом показал на стену мастерской сапожника. — Мой тесть может услышать, Дольникер!

— Ну и пусть слышит, какое мне дело! На этот раз тебе, дружок, не удастся сорвать мой отъезд из этой заплесневелой дыры! Сегодня ночью уезжаем — это окончательно!

— Тихо! — умолял секретарь. — Если Гурвиц узнает, что я собираюсь убраться отсюда, он запрет меня в курятнике, это я вам гарантирую, Дольникер.

— Не бойтесь, товарищи! Даже я должен соблюдать конспирацию, ибо опасаюсь, что Малка что-нибудь с собой сделает, не дай Бог, если только обнаружит мои намерения. Поэтому никому ничего нельзя разглашать, только водителю «Тнувы», это мой доверенный…

* * *

Все развивалось по плану.

Дольникер лежал в постели одетый, готовый к операции. Его постоянно грызли всяческие мысли насчет этого противного Гройдеса. Политик видел себя скачущим напролом в ночной мгле, не разбирая дороги, под ним падают лошади от усталости, и вот он останавливается у здания Центра партии, вбегает наверх, врывается к Цви Гринштейну и рычит:

— Ну что же это такое, товарищи?!

К счастью, Миха не проснулся от этого спонтанного крика. Дольникер, затаив дыхание, подождал несколько минут, затем тихонько соскользнул с постели и в слабом лунном свете начал собирать вещи. Он сгибался под тяжестью чемоданов, хотя запихивал туда только самое необходимое, ибо решил оставить здесь большую часть своего багажа, дабы не рисковать успехом побега. Дольникер вырвал лист из тетради, в которой начал писать во время конфликта с деревней лекцию на тему «Положение примитивных народов в Стране Израиля», и, напрягая глаза, стал писать выскальзывающим из пальцев карандашом:

Ув. госп. Элипазу Германовичу и его супруге

Трактир Эйн Камоним

Дорогие друзья!

Вчера поздно вечером я получил телеграмму, призывающую меня срочно вернуться в мое учреждение, дабы уладить определенное дело чрезвычайной важности. Поэтому, к большому сожалению, у меня не было возможности лично с вами попрощаться. Настоящим приношу свою глубокую благодарность вам обоим за хорошее времяпрепровождение и отдых в вашей гостинице в деревне Эйн Камоним. Кухня была удовлетворительной, обслуживание — приемлемым, а пейзаж — замечательным. Я буду рекомендовать вашу гостиницу всем.