Читать книгу "Дорогая кузина - Ирина Лобановская"

Илья остановился и деловито сбросил парусиновые туфли, рассовав их по карманам. Лидочка храбро пошла на разведку, расставив руки. Она не знала этих мест. Вдруг чмокнула илистая земля. Лидочка ойкнула. Она стояла до половины голеней в воде, покрывшей все пространство среди деревьев. Они росли словно из воды — натянутой пленки между стволами. Корни тянулись по глади, кое-где испорченной цветущими кувшинками. Лидочка сделала пару шагов, приподняв сарафанчик.

— Я хочу купаться, — надула она губки. — Куда ты меня завел? Здесь неприятно.

— Похоже, это — местная лесная лужа, широкая и мелкая, — заметил Илья. — Вода течет из земли и стоит здесь годами. Надо взять направо. Там сухо.

Он подумал, что они забрели сюда совсем не случайно, в этом — какой-то тайный смысл, но угадывать не стал.

Они затопали вверх по песчаной тропке и выбрались к расступившимся кустам. Безлюдно… Слева лежало болотце, похожее на лужайку. Впереди начинались безбрежные водные просторы.

Ветер играл травой и гнал рябь по реке, зажатой в замкнутом изгибистом русле с резко очерченными берегами. "Прорезанная река, — усмехнулся про себя Илья. — Как протаявшая в московском зимнем льду черная дыра. Земля обрывается — и начинается глубокая вода".

Лидочка задумчиво пятилась от ветра, мерно перебирая крепенькими ножками. Потом остановилась и рассеянно стащила через голову сарафан. Скинула туфли и помчалась к краю берега. Постояла на обрыве, подняв руки. В этот момент, словно призванное ею, выглянуло солнце, осветив ее фигурку. И тогда Лидочка подпрыгнула и бросилась в воду.

Илья неторопливо отложил брюки на траву, аккуратно свернул сверху белую рубашку и неторопливо направился следом за Молекулой, осторожно проверяя путь большим пальцем правой ноги. Пятки холодила мягкая скользковатая глина.

Поплескавшись и побрызгавшись, Илья прошлепал по песчаному дну и быстро выбрался на берег. Лидочка вылезла следом и прижалась к Илье мокрым, скользким и холодным телом. И Илюша вдруг подумал, что чересчур привязался к этой девочке с капризным ртом…

Он лег на спину на прибрежную траву, положив голову на сцепленные руки. Мягкая Лидочка уселась по-турецки, обсыхая.

— Родной дом, ага… — вдруг сказала она. — Даже вспоминать о нем не хочется…

Илья тоже представил родной город. Вернуться бы туда навсегда… Каждый день видеть мать, ходить на рынок, смотреть на вечернюю зорьку… Да вот беда: кроме этого, ему больше нечего там делать. А Москва намазана медом. Его густой слой лежит на небоскребах Нового Арбата, где вечером, как мрачные монстры, горят красными глазками темные крыши. Кремлевские башни сделаны из красного торта и посыпаны сахаром.

Илья обернулся и посмотрел на восседающую в позе восточных мудрецов Лидочку. Тихую и малахольную.

Ее отец, умный человек, мог бы, наверное, стать выдающимся. Но не удалось. Он упустил свое время и теперь безутешно страдал от неудач и невезения. Терзания превратились в основу и содержание его жизни. Кроме работы, конечно.

Он грустил и тосковал, что молодость промелькнула, как скорый поезд, приближается старость, а он не сделал ничего, что сделали другие, ничего не добился в науке. И нет у него ни глубоких привязанностей, ни опоры, ни родной души, потому что жена тоже погружена в себя, а единственная дочь Лидия — девушка ветреная, шатающаяся по свету, как футбольный мяч по полю… Да и настоящих друзей у него тоже нет.

В углах его рта четко обозначились морщины, и он, заприметив их, вдруг сразу ощутил себя настоящим стариком. Ему тотчас показалось, что его волосы моментально поредели, и под ними уже просвечивает желтый отвратительный череп. Живот якобы вырос и обвис, мышцы рук и ног одрябли…

Лидочка отца презирала, равно как и мать. Не понимала и никогда не пыталась понять. Ее словно вышвырнуло какой-то странной силой, неведомым ветром на широкие просторы Земли из глубин и тишины семьи и понесло вперед, все дальше и дальше.

— Ветер… — повторял отец. — Это все ветер. Мы его словно не видим и замечаем лишь тогда, когда он валит людей с ног, с корнем вырывает деревья, высоко поднимает волны, бросает на рифы корабли, свистит и стонет… Ни один враг не требует от нас такой выносливости, прозорливости и могучего противостояния, как ветер. Он властелин жизни, его нельзя укротить. Хотя можно спастись бегством и даже дождаться его милостей.

Однажды вечером Илья решил развлечь Лидочкиных родителей, недавно вернувшихся со службы. Он захихикал звонким колокольчиком, а затем поведал историю, случившуюся недавно на семинарском занятии в Литинституте.

Там обсуждали рассказ Охлынина. Все высказывали свои точки зрения, и, в конце концов, мнения слушателей разделились пополам. Одни полагали, что автор для своего рассказа много взял из Борхеса. Другие утверждали, что Борхес вряд ли, скорее, на Илью оказал сильное влияние Альбер Камю. Руководитель молча внимательно слушал. А затем, как обычно, мудро резюмируя и оканчивая семинар, начал с вопроса:

— А теперь скажите нам, Илья, чьи произведения оказали на вас большее влияние при создании рассказа — Борхеса или Камю?

На что Илья, склонив на грудь голову и смущенно улыбнувшись, ответил:

— Дело в том, что я еще не открывал книг ни того, и ни другого… Но я их обязательно прочту.

Лидочкина мать вздохнула, а отец посмотрел на Илюшу с жалостью. Молекула презрительно пожала плечами и выпятила нижнюю губку. Илья не угодил ее предкам, она так и знала!

Загрустив в Дубне, Илья позвонил матери. Она обрадовалась и сразу начала кричать в трубку, будто сын глухой, чтобы он немедленно приезжал. Она соскучилась и давно его ждет.

— Я приеду не один, — поставил ее в известность Илья.

— Твоему приятелю всегда найдется у нас место! — радостно отозвалась мать. — Он с тобой учится?

— Она, — поправил Илюша. — Это девушка.

Мать запнулась:

— А-а… ну, хорошо… Приезжайте. Когда ты собираешься лететь?

— Сегодня поеду за билетами. Куплю — позвоню еще раз.

— А как там Инга? — вдруг не вовремя вспомнила мать. — У нее все в порядке? Сдает экзамены? Толя давно мне не звонил…

— Инга?.. Инга… — невразумительно пробормотал Илья. — Тебя очень плохо слышно… Помехи на линии… Инга в порядке. Я позвоню! — и облегченно повесил трубку.

Они улетели на следующий день и провели почти месяц, ни о чем не думая, не вспоминая и не печалясь. Через пять дней уехали в Анапу, где дядька с теткой встретили их на редкость радушно, хотя Илья очень опасался, что сестрица на него наябедничает: дескать, помчался отдыхать, бросил ее одну в Москве… Ничего, пусть привыкает к трудностям! Все так начинают. Да и когда Илье отдыхать, как не летом?..

— Самолетик, ты ведь не обязан возиться со взрослой девахой! — резонно замечала Лидочка, с удовольствием прогревая на жарком солнышке свои крутые бока. — И вообще, чем ты можешь ей там помочь?