Читать книгу "Благородство и страсть - Барбара Пирс"

Голландец скрестил руки на груди и оперся о ствол раскидистой яблони.

– Готовишься к бою?

– Я же говорил тебе, что покончил с этим. – Милрой опустил гири на землю, поднял полотенце и вытер пот. Когда Голландец нахмурился, Кенан пожал плечами и сказал: – Думал, если я ушел из бокса, то разленюсь и поползу вширь?

– Только не ты, хотя жаль растрачивать такое тело на завоевание дам. – Он не обратил внимания на возглас возражения со стороны Кенана. – У тебя острый ум и талант делать деньги. Многие немало заплатили бы за твои знания и опыт.

Взяв рубашку, Кенан покачал головой.

– Пусть Джексон правит этими любителями. Не выношу людей, которые твердят, что любят спорт, а сами при этом ревут, как дети, когда на их накрахмаленные рубашки упадет хоть одна капля крови.

– Думаю, ты недооцениваешь молодую кровь.

– А ты преувеличиваешь мой интерес. – Он через голову натянул рубашку. – Когда меня нашел Шабер, у меня ничего не было, кроме сильного желания выжить. Бокс кормил меня и обеспечивал место для ночлега. Для многих этого было бы достаточно. Удача и опыт дали мне шанс изменить свою судьбу.

– Ба, теперь это так называется? Месть – вот к чему ты стремишься. Или так увлекся игрой и ухаживаниями, что забыл о своей не такой уж благородной цели?

Нет, он не забыл. Она стояла между ним и Уинни, порой, словно солнце, ослепляя его.

– Есть хочешь? Я нанял прислугу. В доме есть кухарка.

Голландец оттолкнулся от дерева и направился за ним в дом.

– Сделано все как полагается? И буфет с деликатесами в столовой стоит?

– Да, лакей нальет тебе кофе, а дворецкий вышвырнет вон, если будешь цепляться к хозяину.

Потирая руки в предвкушении угощения, Голландец съязвил:

– Как мило.

Дворецкий встретил их у дверей. Уиггету было под пятьдесят. В молодости он тоже был боксером и весной 1787 года победил Сэма Мартина по прозвищу Мясник из Бата, а через три недели после этого в пьяной драке в какой-то захудалой таверне потерял правый глаз. Годы посеребрили волосы боксера, но что-то без слов говорило, что этот человек до сих пор смотрел на мир с поднятыми кулаками. Кенан без колебаний нанял этого человека.

– Мистер Милрой, вас спрашивает какой-то джентльмен Он ждет вашего приглашения.

Кенану не обязательно было брать карточку с подноса, он и так видел заглавные буквы имени, начертанные на ней.

«Он намного сильнее жаждет встречи со своим внебрачным сыном, чем я предполагал», – с горечью подумал Милрой.

– Ты его примешь?

Поняв, что карточка для него ничего не значит, Кенан взял ее, думая над вопросом Голландца. Он прокручивал в голове варианты, и во всех его отец уходил, ничего не добившись. Он скомкал карточку и бросил на поднос.

– Уиггет, проводи его светлость в гостиную. – Не дав другу возразить, он сказал: – Позавтракаешь без меня. Не могу отказать отцу…

Кенан устроился в буковом лакированном кресле с высокой спинкой, чтобы встретить отца. Руки он положил на резные подлокотники, которые будто передавали ему свою твердость. Вот и наступил этот день Старый распутник решил, что пришло время признать своего первенца. Кенан подумал о тринадцатилетнем мальчике, который продал бы душу за то, чтобы его заметил Рекстер, но гордые аристократы захлопнули дверь у него перед носом, порвав все связи. Теперь герцог пришел к нему сам. Увы, его ждет разочарование: тот мальчик был более сговорчив, чем взросши мужчина.

В гостиную вошел Уиггет. За ним нетерпеливо следовал герцог.

– Его светлость герцог Рекстер.

У Кенана что-то встрепенулось внутри, когда взгляд встретился с глазами, удивительно похожими на его собственные. Это поразило его, как удар молнии. Не выдавая своих чувств, молодой человек обратился к дворецкому:

– Ты свободен.

Кенан не вставал, и Рекстер не делал шага вперед, чтобы протянуть руку для приветствия. Уиггет закрыл за собой дверь.

Каждый пару секунд оценивал другого. Решив, что преимущество на его стороне, Кенан кивнул на стул, стоявший рядом. Однако вместо того, чтобы подойти ближе, Рекстер взял другой стул и поставил напротив кресла Кенана. С подлокотников на гостя скалили зубы величественные львы, вырезанные из дерева.

– Вы оказываете мне большую честь, ваша светлость. Принимая во внимание столь ранний час и наши не совсем дружеские отношения, не ожидал увидеть вашу карточку.

Рекстер чуть дрогнул, и при мысли, что кто-то, кого он считал ниже себя, станет упрекать его в нарушении этикета, морщины у него на лбу углубились.

Покачав головой, герцог проговорил:

– В тебе течет кровь Рекстеров. С чего я решил, что ты будешь не так упрям, как твой брат?

– Сводный брат, – холодно поправил отца Кенан. – Я всегда настаивал на точности. Интересно, почему вы так небрежны?

– Как все печально, – сказал Рекстер, снимая перчатки. Взяв их в одну руку, он ударил ими по ноге. – Я относился к тебе в лучшем случае как к дворовой собаке. В этом моя вина, грех моей сумасшедшей молодости. Если бы я был сильнее, то, возможно, смог бы спасти твою мать от трагического конца.

При упоминании о матери злость, которая тлела в душе Кенана, превратилась в бешеную ярость. Словно неугасимое пламя, она поглощала его благоразумие. Все мышцы Милроя напряглись, словно у зверя перед прыжком.

– А чего вы ожидали, ваша светлость? Вы бросили ее. Беззащитную, в нищете и презрении из-за того, что эта женщина родила вам внебрачного сына. Ее выбросили на улицу. Перед ней закрылись все двери, ведущие к нормальному существованию.

Холодные, безжалостные слова ударили Рекстера так, словно Кенан бил кулаками. Прежде чем герцог успел скрыть это, в его глазах сверкнуло что-то, что можно было принять за чувство вины. Кенан страшно хотел оторвать руки от подлокотников, схватить Рекстера за горло и душить, пока это смущенное выражение лица не сменится ужасом. Ради этого можно было бы и в петлю пойти. Но, оставаясь на своем месте, он ждал ответной вспышки. Спортсмен, он умел себя сдерживать.

– Ну, разумеется, она все перевернула с ног на голову, наврала моему сыну, чтобы отомстить мне, – взревел герцог, затрясшись всем телом. – Эйдин Милрой была соблазнительной, амбициозной, но простой актрисой до того, как я залез к ней под юбку То, чему она научилась от меня, только увеличивало ее цену.

Смутно, но Кенан начинал понимать, к чему клонит этот человек. Он перебарывал в себе желание ударить его, нет, убить, как тот когда-то физически и духовно уничтожил его мать.

Рекстер не заслуживал быстротечного наказания. Между ними, разделяя их, стоял призрак окоченевшего избитого тела Эйдин. Сын до сих пор помнил ее печальные открытые глаза. От тяжелого удара тростью одного пьяного благодетеля навсегда отлетела ее душа. Пару лет назад Кенан разобрался с ее убийцей. Нужно было проявить большое терпение и смекалку, чтобы подобраться к тому человеку, который якобы по неосторожности угробил бедную Эйдин Милрой и отправил ее останки покоиться с миром – с миром, которого лишил ее Рекстер!