Читать книгу "Генри и Джун - Анаис Нин"

На днях Хоакин неожиданно спустился в гостиную, чтобы задать мне какой-то банальный вопрос, а мы с Генри как раз целовались. На лице Генри отразилось смущение. А мне не было ни стыдно, ни неприятно. Но я все-таки обиделась на Хоакина и заметила:

— Что ж, не будет являться сюда вот так запросто!

Если Генри поймет, что я становлюсь бесстыдной, сильной, уверенной в своих действиях, неподвластной воле окружающих, если он поймет истинную причину моего теперешнего образа жизни, изменится ли его отношение ко мне? Нет. У него есть свои желания, и ему нужна такая женщина, какой я была: мягкая, робкая, добрая, неспособная обидеть и разозлиться. Но я с каждым днем становлюсь все больше похожа на Джун. Я начинаю хотеть ее, я уже лучше знаю ее, люблю ее все сильнее. Теперь я понимаю, что каждым поворотом в их совместной жизни Генри обязан Джун. Без нее он был бы просто сторонним наблюдателем, а не участником. Мы с Генри идеально подходим друг другу — как друзья и соратники, но не как спутники жизни. Я ждала, что те первые дни (или ночи) в Клиши будут потрясающими. И была очень удивлена, когда мы пустились в глубокие спокойные рассуждения и так мало успели сделать. Я ждала сцен в духе Достоевского, а нашла мягкого спокойного немца, который терпеть не может немытую посуду. Я нашла мужа, а не темпераментного любовника. Генри поначалу даже не знал толком, как меня развлечь. Джун бы сумела. Но я все равно была счастлива и совершенно удовлетворена, потому что любила его. Однако в последние дни во мне проснулось былое беспокойство.

Я предложила Генри куда-нибудь сходить, и была очень разочарована, когда он отказался отвести меня в какое-нибудь экзотическое место. Ему было вполне достаточно похода в кино или кафе. Он не захотел знакомить меня со своими испорченными друзьями (даже специально ограждал меня от них). Когда он пассивен, я сама начинаю предлагать ему то одно, то другое.

Однажды вечером мы прямо с вокзала Сен-Лазар пошли в кино, а потом в кафе. В такси, по дороге на встречу с Хьюго, Генри начал целовать меня, я вцепилась в него мертвой хваткой. Наши поцелуи становились все безумнее, и я попросила:

— Скажи таксисту, чтобы он отвез нас в Буа[4].

Я была совершенно опьянена его ласками. Но Генри испугался. Он напомнил мне о времени, о Хьюго. С Джун все было бы совсем по-другому! Я ушла от него с грустью в душе. В характере Генри нет ничего безумного — только романы у него сумасшедшие.

Я делаю невероятное усилие, чтобы не замыкаться в себе, хожу к парикмахеру, делаю покупки, говорю сама себе: «Я не должна утонуть, мне надо бороться». Мне так необходим Алленди, а я не могу встретиться с ним до среды.

Я хочу видеть и Генри, но теперь не рассчитываю на его силу. В тот, первый, день в «Викинге» он сказал «Я слаб», а я ему не поверила. Не люблю слабых мужчин. Я чувствую к ним нежность, да. Но боже мой! Генри уничтожил мою страсть всего за несколько дней. Что произошло? Тот случай, когда он усомнился в своей состоятельности, был лишь проходящим эпизодом. Может быть, так случилось, потому что он силен только в постели? Может, потому он и удерживал меня рядом с собой? Или это я изменилась?

К вечеру я уже считала, что мое разочарование не так уж и важно. Я хочу помочь Генри. Я счастлива, что он написал книгу, а я создала для него обстановку покоя и уверенности. Я люблю его — по-другому, но все-таки люблю.

Генри мне дорог. У меня становится так тепло на душе, когда я смотрю на его потертый костюм. Пока я одевалась к официальному обеду, он уснул. А потом пришел ко мне в спальню и смотрел, как я крашусь. Он восхищается моим зеленым платьем в восточном стиле, говорит, что я несу себя, как принцесса. Окно спальни открыто в роскошный сад, который навел Генри на мысль о «Пеллеасе и Мелизанде». Он прилег на диван. Я на минутку присела рядом, обняла его и сказала: «Тебе нужно купить новый костюм», думая, где возьму на него деньги. Мне было невыносимо смотреть на потертые, лоснящиеся рукава его пиджака.

В поезде мы сидим, тесно прижавшись друг к другу. Он говорит:

— Знаешь, Анаис, до меня так медленно все доходит, что я никак не могу осознать: вот мы приедем в Париж, и тебя не будет рядом со мной. Я стану бродить по улицам и, возможно, только минут через двадцать вдруг остро почувствую: тебя нет рядом, я уже соскучился.

В его письме я читаю: «Я с таким нетерпением жду этих двух дней (Хьюго уезжает в Лондон), которые смогу провести с тобой. Я буду впитывать тебя всем телом, всей душой, я стану твоим мужем. Я обожаю быть твоим мужем. Я всегда буду тебе мужем, хочешь ты этого или нет».

За обедом я была счастлива, и это сделало меня естественной. В мыслях я лежала на траве, а Генри лежал на мне. Я лучезарно улыбалась несчастным и совершенно ординарным людям, сидевшим со мной за столом. Все они что-то почувствовали, даже женщины. Они все интересовались, где я купила платье. Женщинам всегда кажется, что если у них будут мои туфли, платье, парикмахер и макияж, то они станут так же обворожительны. Они и не предполагают, что необходимо очарование, обаяние, магия, наконец. Они даже не догадываются, что я вовсе не красива, а только иногда кажусь прекрасной.

— Испания, — сказал мой сосед по столу, — великолепная страна, где все женщины — действительно женщины.

А я в этот момент думала: «Как жаль, что Генри не может попробовать эту рыбу. И вино».

Но Хьюго тоже что-то почувствовал. Перед банкетом мы собирались встретиться на вокзале Сен-Лазар. А Генри должен был приехать в Лувесьенн, чтобы помочь мне в работе над романом. Когда мы с Генри приехали на вокзал, Хьюго был не слишком доволен. Он начал быстро говорить что-то об Осборне. Бедный Хьюго! Я все еще чувствую запах лесной травы.

Но я с легкостью ушла с ним! А где же был Генри? Скучал по мне? Он такой чувствительный, так боится кому-нибудь не понравиться, боится, что его будут презирать. Генри мучает вечный страх, что Хьюго «все узнает» или что я стану его стыдиться. Он не понимает, за что я люблю его. Я заставила его забыть об унижениях и ночных кошмарах. Его худые колени под вытертыми почти до дыр брюками вызывают у меня желание защитить его. Существует великий Генри, который пишет бурные, бесстыдные, грубые романы, он страстен с женщинами, но есть и маленький Генри, который нуждается во мне. Ради него, этого маленького Генри, я смиряю свои желания и придерживаю каждый сантим. Сейчас уже не верится, что когда-то он мог испугать меня. Генри, опытный мужчина, искатель приключений. Он боится наших собак, змей в саду, людей, если они не из народа. Иногда я вижу в нем Лоуренса, разве что Генри здоров и страстен.

Вчера вечером мне очень хотелось сказать соседу по столу: «Знаете, в Генри столько страсти!»

В прошлый раз я не смогла встретиться с Алленди. Я стала от него зависима, почувствовала к нему благодарность. Он спросил, почему я не появлялась целую неделю. Я не приходила, потому что хотела встать на ноги, бороться в одиночку, прийти в себя, ни от кого не зависеть. Почему? Потому что боюсь, что меня обидят. Боюсь, что Алленди может стать мне необходим, а когда мое лечение закончится и наши отношения прервутся, я и его потеряю. Алленди напоминает, что одна из задач его лечения — сделать мою личность самодостаточной. Мое недоверие к нему доказывает, что я все еще больна. Мало-помалу он научит меня обходиться без его помощи.