Читать книгу "Красная страна - Джо Аберкромби"

Все-таки следовало соблюдать определенные условности. Он нес культуру в дикие дебри, разве нет? Вытащил письмо Камлинга и вновь пробежал его глазами, проговаривая вслух. Да, он страдал чрезмерно вычурным стилем, этот Камлинг, но похвалами и высокими оценками приятно щекотал самолюбие, обещал прекрасное будущее, замыслил эпохальное представление на подмостках древнего имперского амфитеатра Криза. Постановка века, как он выражался. Культурная феерия!

Иосиф Лестек еще не ушел. Нет! Удача может явиться, откуда не ждешь. И главное, прошло уже много времени с его последних видений. Определенно жизнь налаживается! Лестек сложил письмо и отважно схватился за конец, пристально глядя в окно на медленно проплывающие руины.

– Мое лучшее представление еще впереди, – прошептал он, стиснув зубы и напрягаясь, чтобы выдавить еще каплю в кружку.

– Любопытно, каково это? – произнесла Саллайт, задумчиво глядя на ярко разукрашенный фургон с пурпурной надписью на стенке «Иосиф Лестек». Не то чтобы она когда-то училась грамоте, но Лулайн Бакхорм однажды прочла ей вслух.

– Ты о чем? – спросила Голди, дергая вожжами.

– Ну, быть актером. Выступать перед залом и все такое…

Однажды она видела представление. Мать и отец брали ее с собой. Еще до того, как умерли. Само собой, до того. Не столичные актеры, но тоже неплохие. Она хлопала, пока не заболели ладони.

Голди потеребила локон, выбившийся из-под поношенной шляпки.

– Разве ты не играешь роль перед каждым посетителем?

– Ну, это же не совсем одно и то же.

– Зрительный зал меньше, а так – то же самое. – Они слышали, как Наджис во всеуслышание стонала в заднем отсеке фургона, обслуживая одного из престарелых кузенов Джентили. – Изобразишь, что ты в восторге, получишь деньжат сверху. – Ну, или остается надежда, что кончит быстрее. Это тоже очень даже неплохо.

– Никогда не умела притворяться, – вздохнула Саллайт.

Она не притворялась, что ей нравится. Разве что воображала, что она вообще в другом месте.

– Да я не только о трахе. Не только. И не столько о нем, в конце концов. – Голди повидала многое. Она была дьявольски опытной. Саллайт понимала, что не может с ней даже сравниться. Может, когда-нибудь. – Просто попытайся глядеть на них, будто они хоть что-то из себя представляют. Ведь это то немногое, чего люди всегда хотят, правда ведь?

– Надеюсь… – Саллайт бы понравилось, если бы ее перестали рассматривать как вещь.

Люди глядели на нее и видели шлюху. Она часто задумывалась: кто-нибудь в Братстве знает, как ее зовут? Меньше чувств, нежели к корове, а уж ценность ее так точно меньше. Вот что бы сказали родители, узнав, что их дочь шлюха? Но они не скажут ничего, потому что умерли, и Саллайт им ничего не сможет сказать. Могло быть и хуже, как ей казалось.

– Главное, выжить. Это – правильный взгляд на мир. Ты еще молода, дорогуша. У тебя есть время заработать. – Течная сука бежала вдоль каравана, а за ней вприпрыжку поспевала дюжина или больше кобелей всевозможных размеров и мастей, преисполненных надежды. – Такова жизнь, – сказала Голди, проследив за ними. – Упорно работай и, может быть, разбогатеешь. Накопишь деньжат достаточно, чтобы бросить и уйти на покой. Чем не мечта?

– Это? – На взгляд Саллайт, довольно убогая мечта. Но могло быть и хуже.

– Сейчас скучновато, но вот увидишь – приедем в Криз, и дело пойдет! Посмотришь, как монеты посыплются. Лэнклан знает свою работу. Так что можешь не волноваться.

Все хотели попасть в Криз. Едва проснувшись, начинали обсуждать дорогу. Приставали к Свиту, чтобы он точно сказал, сколько миль они уже прошли и сколько еще остается, выслушивая ответ, словно смертный приговор. Но Саллайт боялась этого города. Бывало, Лэнклан рассказывал, сколько там одиноких мужчин с горящими глазами, обещал, что у них будет по пятьдесят посетителей в день – о таком можно лишь мечтать. На взгляд Саллайт, сущий Ад. Иногда она люто ненавидела Лэнклана, но Голди заверяла ее, что он – сутенер, каких поискать.

Вопли Наджис стали такими громкими, что привлекали внимание.

– Долго нам еще ехать? – Саллайт попыталась отвлечься разговором.

– Еще много равнин и много рек… – Голди подняла хмурый взгляд к горизонту.

– То же самое ты говорила неделю назад.

– Это было правдой тогда, правда и сейчас. Не переживай, дорогуша. Даб Свит приведет нас куда надо.

Но Саллайт хотелось, чтобы было наоборот. Вот бы следом за Дабом Свитом они проехали по большому кругу и вернулись в Новый Келн, где на пороге дома ее встретят улыбающиеся отец и мать. Вот это – предел мечтаний. Но они умерли от лихорадки, а великая пустошь – не то место, где принято мечтать. Она глубоко вздохнула и до боли потерла нос, чтобы не расплакаться. Все равно не поможет. Слезы еще ни разу ей не помогли.

– Старый добрый Даб Свит! – Голди тряхнула вожжами, понукая волов. – Я слышала, он ни разу в жизни не заблудился.

– Выходит, ты не сбился с пути? – сказала Кричащая Скала.

Свит отвел взгляд от приближающегося всадника и косо посмотрел на нее, взгромоздившуюся на верхушку одной из наполовину обвалившихся стен. За спиной у покачивающей ногой духолюдки горело закатное солнце. Старый флаг, украшавший ее голову, Кричащая Скала скинула, распустив серебристые волосы, в которых еще оставалась пара золотых прядей.

– А ты когда-нибудь видела, чтобы я заблудился?

– Да каждый раз, когда я не показываю тебе дорогу.

Он снисходительно улыбнулся. За время этой поездки ему пришлось лишь дважды ускользнуть со стоянки ясной ночью, чтобы настроить астролябию и выбрать правильное направление. Даб Свит выиграл инструмент в карты у отошедшего от дел капитана морского судна и за долгие годы ни разу не пожалел. Равнины порой похожи на море. Ничего, кроме неба, горизонта и проклятого груза в обозе. Чтобы соответствовать легенде, человеку следует иметь в рукаве одну-две уловки.

Бурый медведь? Да, он убил его. Правда, не голыми руками, а копьем. И медведь был старым, медлительным и не слишком крупным. Но ведь медведь! И он в самом деле убил его! Почему бы людям не восхищаться? Даб Свит – убийца медведя! Но при каждом новом пересказе история все приукрашивалась и приукрашивалась – голыми руками, спасая женщину, трех медведей… В конце концов легенда затмила его самого.

Прислонившись к обломку колонны, он скрестил руки и следил за приближающимся всадником, который ехал галопом, без седла, на манер духолюдов. Задница разведчика предсказывала неприятности.

– И кто из меня сделал проклятую знаменитость? – пробормотал он. – Не я, это точно…

– Ха! – ответила Кричащая Скала.

– Да я не давал ни единого повода в своей жизни…

– Хм.

Когда-то давно, услыхав очередную историю о Дабе Свите, он засовывал большие пальцы за пояс и задирал подбородок, наивно полагая, что его жизнь и вправду такова. Но проходили, как всегда, безжалостные годы, историй становилось все больше, а Даба Свита как такового все меньше. Наконец они превратились в рассказы о человеке, которого он никогда в жизни не встречал, чьих подвигов никогда не совершал и даже не пытался. Изредка они навевали воспоминания об отчаянных и безумных схватках, утомительных переходах, мучительном голоде и холоде в пути, тогда он качал головой и задавался вопросом: какое гребаное волшебство превратило обычные житейские случаи в благородные приключения?