Читать книгу "Триумф Сета - Жеральд Мессадье"

— Хоремхеб — во дворце, — объяснила ему жена.

Стал ли он царем? Нет, она об этом ничего не знала. Чуть позже пришел командир Рамзес, чтобы ввести его в курс дел.

— Я отправился разыскивать тебя в тюрьме, а тебя там уже нет, — сказал офицер с улыбкой. — Да будут благоприятны твои дни на воле!

— Что случилось?

— Отныне Хоремхеб — главнокомандующий армией царства. Он добился твоего освобождения.

— Главнокомандующий?

— Как только ты будешь готов, мы отправимся к нему с визитом. Я привел для тебя лошадь.

Встреча после разлуки была шумной: главнокомандующий и казначей не удержались от радостных возгласов, затем они обнялись и стали похлопывать друг друга по плечам. Рамзес и еще несколько командиров наблюдали за этой сценой с радостным видом. На полдень Хоремхеб заказал банкет: отныне в его распоряжении были царские кухни.

— Но… а остальные? — спросил Майя, когда они устроились перед подносом, уставленным блюдами с угощениями.

— Кажется, они уловили сложившуюся ситуацию: они ничего собой не представляют. Постепенно мы их заменим.

— Как?

Хоремхеб одним махом проглотил кусок рыбы в чесночной заливке, затем повернулся к сотрапезнику:

— Майя, все решает власть, и она — в моих руках. Разумеется, они станут создавать мне разные препятствия. Тем лучше: быстрее поймут, что уже не могут изменить положение, как мухи не могут препятствовать движению лошади.

Казначей тщательно обдумал услышанное, затем спросил:

— И царица?

— Она воображает себя царицей!

И главнокомандующий разразился громким смехом.

— Надо, чтобы ты с ней сочетался браком…

— В настоящий момент у нее нет такого намерения, но все закончится тем, что она приползет к моим ногам. Иначе…

— Иначе? — переспросил Майя встревоженно.

— Иначе я поднимусь на трон один.

Это заявление ошеломило казначея. Поднимется на трон один? Не заключив брачных уз с хранительницей царственных традиций? Это невиданно! Он об этом ничего не сказал, но его беспокойство было очевидным.

— Я буду придерживаться традиций, — сказал главнокомандующий, — но при условии, что эти традиции полезны.

Никогда еще Майя не слышал, чтобы высказывались так определенно и так просто, или упрощенно. Он знал Хоремхеба уже не один год, и их отношения, походившие на дружбу, крепко их связали. Содружество, возникшее в судорогах конца правления Тутанхамона и в начале правления Ая, продолжалось. Они оба были не согласны с теми режимами правления, когда личные амбиции поглощали львиную долю основных ресурсов в ущерб престижу и единству страны.

— Со времен Эхнатона, — заявил Хоремхеб, — дворец живет в мире интриг и вымыслов, в то время как внешние враги выжидают удобного случая, чтобы напасть на нас и захватить наши территории. В стране то же самое. Видя упадок династии, знать из провинции стала мечтать о том, как бы от нее избавиться.

И оба мужчины снова были единодушны. Попытка властителя провинции, небезызвестного Апихетепа[12]захватить Фивы доказывала, насколько монархию разрывали распри.

И в этом их мнения совпадали: сделка Ая с Апихетепом подтверждала духовную продажность режима.

Но никогда Майя не мог представить, что Хоремхеб бросит вызов правителям, причем будет действовать настолько хладнокровно. Он так пристально смотрел на него, что главнокомандующий расхохотался.

— Что ты на меня уставился, как заяц на шакала?

— Я восхищен твоей отвагой.

Хоремхеб покачал головой.

— Помни, что завтра мы будем присутствовать на заседании глав ведомств.

Прибытие Майи вместе с Хоремхебом в царский кабинет произвело эффект появления призрака во время пира. Всем, разумеется, было известно, что он освобожден по решению Пертота, принятому на последнем заседании. Но думали, что, довольный помилованием, он, по крайней мере некоторое время, будет вести себя тихо.

Он уважительно опустился на колени у ног царицы, сохраняя бесстрастное выражение лица. Она взглянула на него, потрясенная. Обвинила его в дерзости, неслыханном оскорблении. И — вот он, явился! И более того, она в первый раз после неудачного предложения Хоремхеба безбоязненно встретилась с ним.

— Майя, — сказала она резко, наклонившись к нему, — ты помилован, но не восстановлен в своей должности. Ты больше не являешься казначеем. Что ты здесь делаешь?

Преемник Майи, Хапон, позеленел. Усермон стал белым как мел. Маху покраснел.

— Твое величество, — заговорил Майя, не поднимаясь с колен, — разве помилование не является доказательством моей невиновности? Против меня никакого дела не было возбуждено. Какую я совершил ошибку, чтобы стать виновным в глазах твоей высшей мудрости?

Она оказалась в ловушке. Снова.

— Первый советник, спроси мнение главы судебного ведомства.

Усермон повиновался.

— Если я не ошибаюсь, — произнес Пертот слащаво, — казначей был обвинен в связях с командующим Хоремхебом, нынешним главнокомандующим; необоснованность подозрения является очевидной, так как главнокомандующий находится среди нас. Итак, если главнокомандующий виновен, в этом случае за ним не могут сохраняться его обязанности, и казначея тогда следует снова отправить в тюрьму, если же он таковым не является, то в этом случае отставка казначея Майи не имеет основания, и он должен быть восстановлен в своей должности.

Он поочередно посмотрел на собравшихся.

Царица пронзила его взглядом.

Хоремхеб сощурился.

— Стало быть, Хапон больше не является казначеем? — спросил Усермон, чтобы хоть что-то сказать.

— Знания моего уважаемого коллеги Хапона, несомненно, пригодятся на другом посту.

— Поднимись, казначей, — сказала царица Майе, раздраженная его насмешливым взглядом.

Для всех было очевидно: отныне Хоремхеб будет командовать и армией, и финансами. Майя занял свое место и остановил одновременно угрожающий и иронический взгляд на том, кто заставил его арестовывать, — на Маху. Этот последний больше не мог оставаться в кабинете. Он встал.

— Твое величество, так как я теперь оказываюсь осужденным, то прошу тебя принять мою отставку.

— Сядь, Маху. Если ты хочешь отказаться от должности, назови своего преемника Первому советнику.

— Люди, которых я подобрал, твое величество, больше не могут быть полезными нынешней власти.

Наглая и циничная фраза, означающая, что царица больше не обладала властью. «Еще один, испытывающий отвращение, — подумала она. — Сначала Тхуту, а теперь Маху. Они служили трем царям и в результате остались в дураках. Вне сомнения, Маху уже дошел до такого состояния, что скоро начнет выращивать огурцы и салат-латук».