Читать книгу "Алтарь - Александр Прозоров"

Эмир опустился на колени, начал целовать руку Вилии, одновременно наглаживая ее ногу, медленно двинулся губами к плечу, рукою одновременно задирая подол платья. Девушка ждала — но ничего особенного пока не чувствовала. Ласки этого мужчины ничем не отличались для нее от прикосновений листвы на колышущейся ветви кустарника или высокой травы. Ну трется что-то по коже — что из этого?

Громко причмокивая губами, эмир начал слюнявить ее лицо, запустив пальцы между ног — и это стало даже неприятно. Хранительница закрыла глаза, вспомнив князя сколотов. Во время последней встречи он не коснулся ее ни разу… Почти ни разу… Но даже одно приближение этого сильного, самоуверенного, свободолюбивого дикаря заставляло ее вспомнить о том, что он — мужчина.

От этого воспоминания по телу прокатилась горячая волна — эмир ощутил ее и принялся воодушевленно задирать на хранительнице тунику, одновременно тиская грудь. Вилия открыла глаза и коротко приказала:

— Пошел вон!

Единственный мужчина Клана замер, удивленно хлопая глазами. Похоже, к такому обращению он не привык.

— Пошел вон! — Девушка подняла руку, положила ладонь ему на лоб и резко напряглась.

Эмир жалобно взвыл, закрутился на месте и кинулся прочь, едва не выломав край двери. Вилия поднялась, извлекла из темного проема стола кожаный мешочек, заглянула внутрь, проверяя содержимое, потом затянула стягивающую горловину жилу.

— Что с тобой? — появилась в двери Милана. Правда, глядела подруга не на девушку, а вдоль по коридору. — У тебя не получилось? Поздравления откладываются?

— Что не получилось? — не поняла Вилия.

— Ну расслабиться…

— Пожалуй, да. Если номария спросит — скажи, что я поплыла к дикарям. Коли мы хотим, чтобы они помнили о нас, искали помощи, молились нам и приносили дары, кому-то постоянно нужно находиться с ними рядом.

— Подожди, не торопись, — попыталась утихомирить девушку подруга. — Ну подумаешь, не получилось с первого раза. Мы тебе меда хмельного нальем, забыться поможем, о радостном подумать.

— Ни к чему это, Милана, — решительно отодвинула ее Вилия. — Душу под обычай грешно приспосабливать. Коли душа пожелает, сама запоет. Мой долг — девственность для Великого до двадцать пятой весны сохранить, а не расстаться с ней сразу же после этого. И под эмиром ноги расставлять я тоже не клялась. Душно мне здесь. Соснового воздуха дохнуть хочу.

Девушка почти бегом промчалась по гулкому глиняному подземелью, выбежала под солнце, торопливо дошла до берега, столкнула долбленку на воду и сильными гребками весла погнала ее вверх по течению.

Ночь застала ее на берегу озера Нево. Пробившись через широкую стену камыша, она наломала огромную охапку сухих стеблей, зажгла ее щелчком пальца и долго любовалась высоким столбом пламени и летящими чуть не до самого неба искрами. Есть не хотелось, поэтому приготовленное для ужина сушеное мясо она забросила обратно в лодку, отплыла от берега и, завернувшись в козьи шкуры, легла спать. Второй день ушел на то, чтобы по удивительно гладкой водной глади домчаться до устья Волхова и пройти изрядно вверх по реке. И только поздним вечером третьего дня хранительница причалила к берегу немногим меньше стадии ниже Словенска. Выдернув лодку в густой кустарник, девушка пошла через лес, на ходу подхватывая сухие палки валежника. И вскоре над тихой полуночной чащей покатился зов, доступный только для того, кому он был предназначен:

— Челове-е-е…

Палки легко ломались в руках, словно только и ждали, когда их превратят из бесформенных мертвых сучьев в аккуратную стопочку, радостно потрескивающую под ярким язычком огня.

— Челове-е-е…

Трава выстелилась мягким ковром, пахнущим медом и цветами.

— Челове-е-е…

Темнота вокруг стояла прочной стеной, и оттого на замкнутом светлом пятачке казалось тепло, будто в жаркий полдень. Вилия чувствовала себя так, словно ее погрузили в огромную бадью и поставили в центр могучего костра. Тело горело, по нему бегали мурашки, сердце стучало, словно у испуганного зайца. А сверху с интересом подмигивали звезды и опасливо выглядывала из-за еловой макушки ущербная луна.

— Уж не меня ли ждешь, красавица… — Стена мрака расступилась, пропустив сквозь себя бородача в длинной рубахе, в красных сапогах, в расшитой медными бляхами куртке, небрежно накинутой на плечи, и сомкнулась вновь. — Голос мне ныне знакомый примерещился. Давненько я его не слышал, давненько.

— Садись, коли пришел. — Девушка подкинула в огонь еще несколько сучьев. — Это хорошо, коли услышал. Не каждому голос мой слышать дано.

— Кому же такая честь дозволена? — В ответ на приглашение князь на корточки присел у огня.

— Одному… — кратко ответила хранительница, помешивая угли длинной палкой.

На некоторое время над поляной повисла тишина. Вскоре Словен не выдержал, снял с себя куртку, расстелил на траву, сел сверху, прокашлялся:

— Так чего звала, берегиня?

— Видела я как-то, — ответила девушка, — как смертные свистульки мастерят. Сделай мне такую…

Она протянула князю заготовленный обрезок ивовой ветки в палец толщиной и примерно такой же длины. Дикарь, удивленно хмыкнув, достал нож, срезал край палочки с одной стороны, сделал посередине глубокую засечку, потом хорошенько раскатал обрезок меж ладоней, аккуратно вытолкнул сердцевинку из коры. Быстрыми привычными движениями отрезал пенек деревяшки, вставил обратно в кору, оттяпал край с другой, срезанной стороны, аккуратно сделал поверху небольшую канавку, тоже вставил кусочек обратно в кору, так, чтобы старые стыки снова совпали. Поднес получившуюся свистульку к губам, дунул в получившееся поверху отверстие. Послышался высокий свист.

— Вот, — протянул он свою работу девушке. — Баловство все это, в детстве развлекались.

Вилия присела на расстеленную куртку рядом с ним, зажала свистульку пальцами, начала на нее дуть, с присвистом бормоча древние слова. Отерла пот со лба, провела влажными пальцами по свистульке с двух сторон, вынула из рук мужчины тяжелый бронзовый нож, размахнулась и сильным ударом разрубила свисток пополам. Князь пожал плечами, но говорить ничего не стал. Только вынул аккуратно у девушки из ладони оружие и вернул его в ножны.

— Ты спрашивал, смертный, как позвать меня, коли нужда возникнет, — напомнила Вилия и протянула Словену ту часть, в которой была канавка. — Вот, возьми. Коли увидеть меня захочешь, подуй в нее. Если услышишь свист — значит, и я его слышу. Тебя слышу. Я тогда сразу к тебе направлюсь и вскоре появлюсь, дабы просьбы твои узнать.

Князь с подозрением осмотрел обрубок, потом поднес к губам и тихо подул. И тотчас над поляной прозвучал двойной свист.

— Я слышу тебя, княже, и я перед тобой, — опустила глаза Вилия. — Чего тебе хочется от меня, смертный?

— Знать хочу, человек ли ты в облике прекрасном — али наваждение ночного морока?