Читать книгу "Кавказская слава - Владимир Соболь"

Ехали долго, то спускаясь, то поднимаясь, и только по движениям лошадиной спины офицер догадывался, насколько крут оказывался очередной склон. Он напрягал последние силы, стараясь сидеть ровно, но все равно, голова его то и дело клонилась вперед и вниз, едва не утыкаясь в лошадиную гриву. Почувствовав жесткий волос, майор выпрямлялся, но через четверть часа ослабевшие от бездействия мышцы отказывались подчиняться воле.

Вдруг остановились. Несколько рук вцепились в локти пленного, сняли с седла, поставили на землю. Под ногами была не трава, но утоптанная земля. Его отпустили. Он услышал гортанный вскрик, и десятки подков ударились в сторону, откуда они приехали. Он ничего не понимал, напряг связанные за спиной руки, но безуспешно. И вдруг услышал новые громкие голоса.

— Швецов! — закричали ему, казалось, прямо в ухо. — Павел! Ну наконец-то!

Повязку сорвали, кто-то, забежав за спину, разрезал ножом веревки. Прямо перед собой он увидел смеющееся, счастливое лицо брата. Они стояли прямо на дороге, подходившей к опушке леса. За спиной Петра майор разглядел остановившуюся колонну: две егерские роты и два орудия в середине. Он открыл рот, чтобы вздохнуть, и вдруг засмеялся страшным, визгливым смехом, сел, почти рухнув, и стал колотить по тощим бедрам исхудавшими кулачками…

II

Неделю спустя Новицкий докладывал о благополучном окончании порученного ему дела. Он стоял посередине большой комнаты, несколько человек вокруг сидели в креслах и на диване — командующий Кавказским корпусом генерал-лейтенант Ермолов, начальник штаба корпуса полковник Вельяминов, сухопарый человек с узким, холодным лицом, правитель канцелярии командующего Рыхлевский, еще несколько офицеров, чьих чинов, должностей и фамилий Новицкий до сих пор еще не узнал. Это обстоятельство его несколько беспокоило: по роду своей деятельности он должен знать все и всех.

— Освобожденный офицер, в общем, здоров. Насколько человек может быть здоров после подобного происшествия. Главным образом его мучает истощение, физическое и психическое. В момент передачи нашему отряду с ним случился нервный срыв. Но я сам сопровождал Швецова к доктору, и тот уверил, что спустя несколько месяцев майор сможет продолжить службу.

Новицкий замолчал.

— Я понимаю, что с ним обращались достаточно скверно, — проронил Вельяминов.

Сергей повернулся в его сторону:

— После неудачной попытки освобождения майора посадили в яму. Приковали к вкопанному столбу, а сверху закрыли досками. Еду спускали ему раз в день. В эту же бадью он складывал руками… отходы. Так продолжалось более года. Ни света, ни воздуха, ни человеческого голоса, кроме окриков тюремщика, он не видел, не слышал.

— Надо было хотя бы парочку повесить! — прорычал Ермолов.

Новицкий остался невозмутимым. Он знал, что имеет в виду командующий. Узнав о несчастье Швецова, генерал приказал собрать в Кизляре всех кумыкских князей, через чьи владения проскакали разбойники с добычей, и объявил, что всех повесит, если они не уговорят чеченцев уменьшить сумму выкупа до реальной. Также Сергею сделалось известным, что прибегнуть к этому средству Ермолову посоветовал князь Мадатов. Впрочем, уговаривать долго грозного генерала и не пришлось.

— По вашему распоряжению, ваше превосходительство…

— Алексей Петрович! — буркнул Ермолов.

Новицкий наклонился в знак благодарности:

— Согласно вашему распоряжению, Алексей Петрович, мне удалось связаться с Султан-Ахметом, ханом аварским, и убедить его внести выкуп за майора Швецова, обещая отблагодарить его вдвое.

— Хорош процент! — зашевелился на стуле Рыхлевский. — Экие ж они, право, разбойники!

— Других здесь, к сожалению, нет. — Офицер в казачьей форме, Сергей вспомнил вдруг его фамилию — Греков, глядел прямо в глаза Ермолову. — Мирные чеченцы, те, что сошли на равнину и поселились у Сунжи, еще страшнее и злее. Днем как будто свои. Ночью — принимают партии с гор и провожают за реку. В станицах сейчас даже днем опасаются пойти за ограду по одному.

Ермолов будто бы и не слышал Рыхлевского с Грековым.

— К Султан-Ахмету сам ездил? — спросил он Новицкого.

— Нет. Не зная местных обычаев, я опасался испортить дело. Нашел нужного человека…

— Фамилия, имя? — опять рыкнул Ермолов.

— Семен Атарщиков, из терских казаков. С детства знаком с чеченцами и лезгинами. Знает языки, имеет кунаков — друзей среди горцев. Поговаривают, что порой ходит с ними в набеги.

— Это как? — Ермолов повернулся всем телом к Грекову. — Русский против своих?

Тот, улыбнувшись, пожал плечами:

— Здесь другая страна, ваше превосходительство. Иные обычаи, иные люди. Знаете ли, с волками жить…

— С волками?

— Говорят, что, когда мать рождает чеченца, в лесу щенится волк. Некоторые наши тоже перенимают здешние нравы. Оружие, одежда, привычки.

— Разбойничать никому не позволю! — громыхнул командующий. — Здешние же нравы подводить буду под законы Российской империи. Возвращаясь из Персии, разговаривал в Нахичевани с местным правителем. Двадцать лет назад ему выкололи глаза по приказанию Ага-Мохаммеда. Чем-то провинился он перед шахом. Что же, и нам такие порядки перенимать?

Новицкий подумал, что мог бы напомнить Ермолову о князьях московских, тверских и прочих, ослепленных своими врагами. Да и угроза повесить кумыкских князей тоже плохо сочеталась с настроением Петербурга. Но рассудил, что в его положении следует говорить только о том, что спрашивают непосредственно.

— Что же этот Атарщиков?

— Через своих знакомых вошел в сношение с Султан-Ахметом, и, как видите, дело решилось.

— Обещанные деньги?

— Переданы тому же Атарщикову.

Ермолов приподнялся, но Греков, предупреждая его вопрос, заговорил сам:

— Отдаст все в целости. С такими поручениями здешние люди шутить не будут.

— Не подстерегли бы.

И чиновник канцелярии, и казачий генерал улыбнулись почти одновременно. Сергей представил себе мощную фигуру пожилого казака, туго обтянутую черкесской, огромный кинжал, прицепленный на пояс по обычаю горцев, длинную винтовку «флинту», с которой тот не расставался и в нужном месте, и подумал, что он бы сам, даже набрав десяток людей, поостерегся устраивать Семену засаду.

— Знающие люди становиться ему на дороге не будут, — убежденно сказал Греков. — А другие ему не опасны.

— Хорошо! — Ермолов положил ладони на стол, показывая, что с этим делом ему уже ясно. — Молодец, гусар, справился. Старайся и дальше.

Новицкий еще раз поклонился и повернулся к двери.

— Оставайся. В том, что будем сейчас говорить, тайны для тебя нет. А пригодиться и здесь, пожалуй что, сможешь. Господа, вы знаете, что целью моего посольства в Иран было утверждение Гюлистанского договора. Фетх-Али-шах решил не испытывать более судьбы и согласился с тем, что все области, поименованные в договоре, остаются впредь за Российской империей. Грузия, Имеретия, Гурия, Мингрелия и Абхазия. Дагестан, Ханства — Карабахское, Шекинское, Ширванское, Гянджинское… Впрочем, Гянджа уже ныне названа Елизаветполем в честь императрицы Елизаветы Алексеевны… Ну а далее прикаспийские — Дербентское, Кюринское, Кубинское и так далее… С ратификацией договора у нас полностью развязаны руки. Мы можем теперь заниматься нашими внутренними делами. И начать следует нам — с Чечни. Посмотрим на карту.