Читать книгу "Тропами северного оленя - Мариуш Вильк"

— Я — Никия, меня нет.

После обыскала тщательно весь дом, в каждый угол заглянула — понять хотела, кто тут живет. За печью Никия нашла несколько круглых буханок хлеба, от одной кусочек отломила и съела, остальное обратно за печь положила. На сытый желудок сон ее сморил. Засыпая, Никия укрылась в тени, тень обернулась веретеном, веретено в стену вонзилось.

Вдруг чья-то рука резко отворила дверь, и в избу, звеня оружием, вошли воины. Юноши как на подбор, настоящие богатыри. Впереди шагал и вовсе писаный красавец! Никия со стены глядит потихоньку и не знает — явь ли это, сон ли… вроде бы и есть мужчины, и нет их, только тени видны. Услыхала она голоса:

— Здесь была женщина.

— Но ее нет.

— Я чувствую запах, она за нами наблюдает.

— Нигде ее не видать.

Заглянули за печь, каждый взял свой хлеб, а одному досталась надломленная буханка. Это был Найнас, их вождь. Тот, что первым вошел.

Подкрепившись, юноши начали сражаться. Вроде, играючи — словно бы для забавы, — потом мечи достали. Полилась кровь. Бой был серьезный. Воины так разгорячились, что стали появляться из тени, и Никия разглядела черты их лиц, латы и раны на теле, из которых сочилась алая кровь… Кровь брызжет, струями льется, вот она уже алыми пятнами по всему небу разлилась. Тогда юноши прервали бой и перевели дух.

Запели они песнь небесных воинов. Песнь о крови. Потом — с песней на устах — чередой покинули избу и растаяли в воздухе. Кабы не лужи крови на полу, можно было подумать, что все это Никии приснилось.

Один Найнас остался. Встал посреди избы тенью и сказал тайным языком сполохов северного сияния:

— Отзовись, та, что хлеб мой ела. Покажись! Коли ты старуха, будешь мне бабкой, зрелую — матерью назову, ровесницу — сестрой приму, а Девушку — в жены возьму.

— Нет меня, — засмеялась Никия со стены.

Найнас рванулся к ней, а смех уже из другого угла доносится. Пытается Найнас смех поймать, а тот убегает, веретеном по полу перекатывается.

— Ку-ку, нет меня, — слышится то с одной стороны, то с другой.

— Покажись, милая, — прошептал, чуть дыша и бледнея, воин — слишком много он крови потерял.

Увидав это, явилась Никия из утренней зари, за шею Найнаса обхватила, и юноша почувствовал, что это девушка. Так они стали мужем и женой. Устав от боя, он спал целый день, а Никия до самого вечера смывала кровь со стен и пола.

К вечеру воины вернулись и снова принялись сражаться, не обращая внимания на веретено в уголке. Найнас мужественно боролся в первых рядах. И вновь полилась кровь… Кровавый пот тек по лицам, выхватывая их из тени. Наконец сукровица залила избу, и кровавые сполохи засияли на небе.

— Меня нет! — отчаянно крикнула Никия.

В избу влетела утренняя заря и небесные воины очнулись от боевого пыла, успокоились. И исчезли. Один Найнас остался да веретено.

— Долго я так не выдержу, — сказала Никия, — не по мне такая жизнь. Твои раны во мне болью отзываются, твоя кровь моими слезами изливается. Кто вы такие, страшные воины?

Найнас поцелуем вернул жене человеческое обличье.

— Мы не люди, хоть и течет из нас человеческая кровь, и тебе среди нас не место. Иди к моей матери, я скоро туда приду. У нее мы заживем по-человечески.

Найнас взял Никию за руку, вывел на дорогу, дал ей моток алых лучей и сказал:

— Возьми этот моток, брось перед собой, пускай он катится, а ты иди туда, куда ведет моя кровь. Только на нее смотри, не оглядывайся, не то подхватят тебя сполохи северного сияния. Кто бы тебя ни звал, кто бы ни манил — никого не слушай. Даже Солнцу в глаза не смотри, смело шагай по тропе моей крови. Она тебя к реке выведет, там, на другом берегу, вежу увидишь. Крикни, чтобы тебе лодку прислали, и спой песню о Найнасе, которой я тебя научил.

Никия бросила моток на землю, схватила луч и тронулась в путь.

Алая тропа вела ее по горам и лесам, мимо рек и озер, меж сосен и елей, поросших бородатыми мхами, по ягелю пушистому, по камням острым и через глухие ущелья, где вечно лежал снег, а скованные морозом водопады свисали со скал и обрывов голубыми и зелеными каскадами.

Все живое выходило ей навстречу и, как умело, зазывало к себе. Птицы — пением, мыши — тонким свистом, заяцы — лапками по земле барабанили, а медведь Никию ревом превозносил — мол, краше она ягоды морошки. Кланялись Никии сосны и вековые ели, приглашая отдохнуть в своей тени, радуга к себе манила, дугой изогнулась, даже сын Солнца примчался, заискрился и светом ладонь ей поцеловал. Никия тучу миновала, на Пейвалке внимания не обратила, только за тем следила, чтобы не потерять алую тропу своего мужа Найнаса. А тропа все дальше и дальше бежала.

Наконец добралась она до реки. Увидала на другом берегу вежу и запела песнь о Найнасе. Мать Найнаса, услыхав, что пришла невестка, сама села в лодку, через реку приглянувшуюся сыну девушку перевезла. По дороге спрашивает Никию:

— Кто ты?

— Я жена Найнаса, Никия. Меня нет. Постели нам в чулане.

Удивилась мать Найнаса такому ответу, но ничего не сказала. Молодой паре постелили в чулане, так, как просила Никия. С тех пор каждый вечер, едва опускались сумерки, являлся Найнас в человеческом обличье, а с первым лучом утренней зари исчезал. Нельзя ему при дневном свете быть человеком среди людей.

Однажды, возвращаясь от источника с коромыслом, Никия столкнулась с матерью Найнаса.

— Эх, милая, — жалуется старуха, — вроде я его мать, а ни разу своего сыночка не видела. Едва рассветет, его и след простыл, днем любимое имя нельзя вымолвить, ночью слышу, что приходит он к тебе, но не вижу его. Помоги мне сына увидеть.

— Я Никия, меня нет.

— А я его мать. Разве это справедливо, что ты его каждую ночь обнимаешь, а я даже разочек увидеть не могу?

— Тяжела твоя доля, матушка, попытаюсь тебе помочь. Вытку пояс звездами, темный, как ночное небо. Заслоню им вход в наш чулан, чтобы лучи Солнца не могли заглянуть внутрь. Когда твой сын проснется, подумает, что еще ночь. И тогда ты его увидишь.

Всю ночь Никия ткала пояс, серебряными и золотыми нитками звезды на нем вышивала и перед рассветом, прежде чем заря встала, развесила темное небо над головой Найнаса, а сама пошла по воду, оставив мужа в теплой постели. Найнас проснулся раз, проснулся другой, увидал, что ночь звездами на небе мерцает, и на другой бок перевернулся.

Солнце тем временем уже высоко поднялось.

Не дождавшись Никии, мать Найнаса раздвинула звездный пояс, чтобы увидеть сына. Лучу Солнца того и надо. Вскочил Найнас с теплой постели, в одну сторону метнулся, в другую бросился, наконец наружу выскочил. Тут Солнце его и настигло… Только мать сына и видела. На ее глазах тенью растаял. Никия как раз воду домой несла, бросила коромысла, хотела мужа грудью заслонить. Солнце ее за волосы схватило и потащило вверх, обжигая. Никия кричала, звала мужа на помощь. Тщетно! Наконец Солнце смилостивилось и бросило несчастную на лоно Луны.