Читать книгу "Бэд Рашн. Книга 2. Архангелы и Ко - Федор Чешко"

Риск?

Н-да… Если макросы охотнее рискуют правами на барыши, чем жизнями персонала гипотетического поселения… Или мир серьезно меняется к лучшему, или чё-то тут все-таки не того…

* * *

Развалины закончились.

Матвей обогнул последнюю полуобрушенную головешечную стену (остатки то ли сруба, то ли ограды, то ли вообще невесть чего) и тут же шарахнулся вспять, под прикрытие закоксованных брёвен.

Во-первых, дальше просто не имелось куда идти.

Дальше был обрыв. Почти отвесный песчанистый сброс, под которым бог знает куда мчался широкий, неестественно прямой и бесшумный поток пенной мочевидной «воды».

А на другом берегу…

Тихонько выбранившись, Матвей прислонил винтовку к брёвнам-покойникам и взялся-таки за биноскоп.

На другом берегу тоже был песок. Утоптанная ли, водой ли доровна вылизанная серость отшатывалась от русла подобьем церемониального плаца и метров через пятьдесят вздыбливала себя противоположным обрывом – тоже неестественно ровным, как стёсанным. И в обрыве этом чернели пещеры. Чёткие, будто пэйнтером вычерченные полуовалы мрака. Самый большой из них навеял бухгалтеру Рашну воспоминание о тоннеле межконтинентального магнитолёта. А самый меньший… ассоциации, им подаренные, наверняка бы удовлетворили Зигмунда Фрэйда, поскольку это тёмное пятно отличалось от других формой, и (опять же в отличие от других) обросло какою-то дрянью, очень мохнатой на вид. А ещё из этой щели текло. Узкий ручей вырывался из недр стеноподобного обрыва, изумительно чёткой параболой прочерчивал «плац» и вливался в речной поток. По плавной касательной. Без малейших бурунов и даже без ряби малейшей в месте слияния.

А ещё на противоположном берегу реки были колонны. Ловко собранные из длинных и тонких брёвен без малого пятнадцатиметровые опоры, на которых разлёгся навес. Прочный и плотный. И широкий – упираясь в гребень испятнанного пещерами обрыва, словно бы дотачивая разлёгшееся там, наверху, продолжение диван-степи, навес этот прятал под собою и пещеры, и «плац», и ручей-параболу… Верней, навес прятал всё это не под собою самим, а под устилавшим его толстым ковром синюхи. Вот ежели сверху глянуть – степь пустым пустая, река, развалины… А больше ни хрена не усмотришь.

Ни-хре-на.

Каковое понятие включает и те с полста пеших всадников, которые в сопровождении десятка всадников верховых трусцой выбежали из самой большой пещеры и построились вдоль берега пораболообразного водовода. Короткий переливчатый полусвист-полувой, и выбежавшие, разом пав на колени, разом же приникли к «воде». Дисциплинка у них, однако, не муравьиная…

И постройки у них тоже отнюдь не муравьиного пошиба.

То есть всякие там осы тоже неслабы в геометрии, а Мантуанские клопочерви, говорят, изрядные доки по части каналостроения… Но…

Но.

Всего лет за пять аборигены Байсана, разбомбленные да живьём зажаренные ударом невидимого луча с орбиты, сумели понастроить такого… Э, дело даже не в этом.

Они сумели понять, что на них нападали.

Они сумели понять, что на них нападали сверху.

И они сумели найти оптимальный способ маскировки. Оборудовать свой «секретный объект» в двух шагах от развалин, да так, чтоб сверху были видны именно только развалины…

Получается какая-то анизотропия логической неалгоритмируемости: вроде как людской способ мышления для всадников гораздо доступнее, чем их – для людей.

Молчанов поймал себя на том, что, стараясь ничего не проглядеть, он чересчур выставляется из-за развалин. Этак и нарваться лёгкого легче. Тем более, что окраска комбинезона подстраивалась по синюхе – в чёрно-сером обрамлении такой камуфляж называется как угодно, только не камуфляжем. А блок цветокорректировки… Да ну его от греха! Какой идиот выдумал, будто в полевых условиях верньерное управление всего надёжней?! Колёсики… шестиграннички… вместо пояснений какие-то неудобопонятные пиктограммы, к тому же полустёртые-полузаляпанные… Должен, конечно, быть режим автонастройки – вот бы только додуматься, как его запускают. Не-е-ет, к хренам распрособачьим. Этак, разбираючись, между делом того и гляди состряпаешь себе окрасочку раскалённого золота в люминофорном режиме – во-он те верховые дозорные подобную колористику моментально оценят по достоинству… десятком-другим стрел.

Секунду подумав, Матвей высмотрел подходящий пролом в стене-запеканке и устроился возле него на коленях. Правда, новая позиция малость сужала поле обзора. Зато внутрикомбинезонный микропроцессор, наконец, доскрипел, что содержимое комбинезона интересуется противоположным берегом, и активировал направленные микрофоны. В шлем вломились скрип, какое-то свиристенье, чириканье, жирный отвратный плеск…

А через миг направленные микрофоны едва не превратили бухгалтера в глухого бухгалтера. Потому, что опять то ли свистнуло, то ли взвыло там, под дикарским антиспутниковым экраном. Плескавшиеся в ручье всадники рванули обратно к тоннелю – снова все, как один, да с такой поспешностью… Пихаясь, толкаясь, вызвериваясь друг на друга… Двое или трое, как-то по-вороватому зыркая на верховых, скакали на четырёх – заметно, кстати, быстрее своих бегущих «по-людски» собратиев…

Что за паника? Боевая тревога, что ли? Всё-таки углядели?! Но верховые вроде спокойны… Трудно, конечно, назвать спокойствием это беспрерывное ёрзанье на спинах бронированных кошмаров (кошмары-то как раз каменеют в этаком жвачно-тупом бездвижии); но по крайней мере, поведение верховых не изменилось…

А из тоннеля под новый разрывающий уши заливистый взвыв появилась новая… новая?.. да, всё-таки, кажется, новая гурьба пеших шимпанзеобразных аборигенов (стрекочущих, толкающихся, клацающих друг на друга зубами). Появилась, торопливо вытянулась ниточкой вдоль ручья… Господи, ну конечно!

Это посменно поят рабов.

Верховые не дозор, а конвой; вывернутая крепость в развалинах не тюрьма, а… как бишь назывались, скажем, у древнеримских фашистов общежития для тех, кому нехрен пропивать, кроме своих цепей? И инцидент номер семь из комп-информации – это всего-навсего отработка на рабах стрельбы по движущейся мишени (просто, действенно и наглядный урок для нерадивого персонала)… Вот те и неалгоритмируемость мышления!

Матвея аж затрясло от предчувствия близкой и серьёзной удачи. Пресловутая каталажечная идея дообсусоливалась сама собой, и только одно еще вселяло опаску – именно лёгкость, с каковою всё получалось. Целая свора профи хрЕнову кучу времени отпыхтела без толку, а тут с первого же дилетантского взгляда… Конечно, объяснение этому вроде бы странному факту имелось, и даже не одно; а только жизнь давно уже приучила Молчанова опасаться того, что получается вдруг и сразу. Она, жизнь, еще крайне юному Матюше-Матвейке пару-тройку раз продемонстрировала: если раньше многие пытались без толку, а тебе первому вдруг начало удаваться – это отнюдь не означает, что предыдущие попытчики были хлопами. Гораздо вероятней, что «начало удаваться» тебе просто-напросто мерещится. Стерва-удача обожает подпускать дурачков почти вплотную, а в последний момент по тянущейся уже к её прелестям дрожащей от вожделенья ручонке – хрясь! И дрАла.