Читать книгу "Дитя в небе - Джонатан Кэрролл"

– То, что люди тратят сотни долларов ради возможности сидеть на солнцепеке и потеть, выше моего понимания.

– Вы только посмотрите, что наш друг приготовил на обед.

За едой Саша рассказала ему о собаке. С моей точки зрения, это было просто забавным, хотя и довольно странным происшествием, рассказать о котором вполне хватило бы и пяти минут. Но она была в полном восторге и даже не могла толком объяснить, что же произошло. Думаю, Уайетт в душе был солидарен со мной, поскольку то и дело просил ее продолжать, глядя при этом на меня глазами, в которых застыл немой вопрос: что все это может означать9 Только несколько часов спустя, я понял, насколько она изголодалась по чему-то легкому, хорошему и веселому в жизни – настолько, что даже плывущая собака оказалась достаточным поводом для удивления.

На пляже мы провели целый день, как можно ненавязчивее стараясь развлекать Сашу. Если она смеялась, нам хотелось, чтобы она смеялась еще больше, громче, дольше. Мы рассказывали разные истории, анекдоты, изображая их героев в лицах, как будто прямо здесь, на пляже, ставили какое-то шоу. Может, так оно и было. Саша ведь и вправду была очень хорошим человеком и вполне заслуживала всей нашей энергии и заботы. Мы знали, как высоко она ценила все то, что мы делали и, в случае необходимости, в один прекрасный день вернула бы нам все это сторицей. Именно поэтому они с Филом так хорошо и уживались вместе. Оба были необычайно щедрыми людьми, которые – и это очень трогательно – никогда по-настоящему не понимали, почему их так любят друзья.

В сумерках мы отправились в долгую прогулку по пляжу. Люди выгуливали собак, влюбленные держались за руки и выглядели даже романтичнее обычного, серфингист пропустил волну, и его взлетевшая в воздух доска поймала оранжевый луч вечернего солнца и на мгновение отразила его в нас. Раскинувшийся слева от нас океан волновался и шумел. Справа, по Тихоокеанскому шоссе с ревом проносились машины. У самого горизонта куда-то спешил далекий вертолет.

Уайетт был великолепным мимом и сам озвучивал большинство созданий в своем «Шоу Вертуна-Болтуна». По дороге мы просили его изобразить Злюку, Локтя, Слезку и других. Самым смешным было то, что всех их он изображал с совершенно каменным выражением лица. Руки в карманах, лицо бесстрастное, он легко перемежал тонкий птичий писк Слезки со, скажем, гулким басом Локтя. Они переговаривались, они вместе пели песни. Проходя мимо стоящего в воде рыбака с удочкой, Уайетт отвлекся и так похоже изобразил звук бешено вращающейся катушки, что можно было подумать, будто парень поймал Моби Дика114 .

Наконец, один из голосов потребовал и получил от нас шквал аплодисментов, после чего Уайетт остановился и, взяв Сашу за руку, притянул ее к себе. Она взглянула на него, но он лишь покачал головой и приобнял ее рукой за спину.

– Как тебя звать, милочка?

Саша открыла было рот, но не успела она еще ничего сказать, как голос, очень похожий на ее собственный, произнес:

– Миссис Пузырик.

– Откуда вы, миссис Пузырик?

– Из океана. Я душа океана.

– И давно вы узнали, что вы душа океана?

Саша, улыбаясь, потрясла головой. Замечательное у нее было выражение на лице: ребенок, которому только что показали чудо, дитя, сидящее на коленях у Сайта-Клауса в универмаге.

* * *

На следующий день у нас с Уайеттом были намечены две встречи. Первая – с человеком, который стал продюсером ''Полночь убивает». Наша встреча с ним была короткой и деловой. Мы сказали ему, что готовы взять на себя монтаж «П.У.» и, если потребуется (я хотел оставить эту дверь открытой), заново написать и отснять сцену взамен той, которая пропала после смерти Стрейхорна и Портленда.

Стерев наконец с лица выражение лицемерного удивления (мы знали, что Саша уже сообщила ему о нашем плане), он спросил сколько мы за это хотим. Ничего, мы делаем это в память о Филе. Тогда как мы хотим быть представленными в титрах? Никак.

Впрочем, встреча оказалась все же не столь короткой, как мы рассчитывали, поскольку теперь уже сам продюсер принялся угрожать, что если мы не позволим ему указать нас в титрах, он не позволит нам участвовать в работе над фильмом. «Знаете, насколько больше я смогу продать билетов и кассет, если на экране будут ваши имена? Триумфальное возвращение сразу и Вертуна-Болтуна, и оскаров-ского лауреата Уэбера Грегстона, принявших участие в создании последней серии „Полуночи“! Господи Иисусе, вы что – шутите? Да пресса просто с ума сойдет!»

Ни Уайетта, ни меня нисколько не интересовало «триумфальное возвращение» в Голливуд, но, если использование наших имен было условием того, что все пойдет, как мы задумали, ладно. Мы неохотно согласились и договорились в конце недели подписать бумаги и посмотреть сохранившиеся от фильма материалы.

Другая встреча в этот день нам предстояла с Домиником Скэнланом и одним его приятелем из полиции. Об этом втором я знал только по рассказам Доминика. Его звали Чарльз как-то-там, но никто никогда его так не называл. Все звали его Никапли. Очевидно, даже его собственные дети звали его так же.

Когда мы вылезали из машины в гараже Беверли-Центра, Вертун-Болтун спросил:

– Слушай, а зачем мы обедаем в этой тошниловке, да еще с человеком по прозвищу Никапли?

–Доминик утверждает, что это самый страшный из всех, кого он знает.

– А с какой радости нам с ним встречаться?

– С такой, что у меня есть одна идея. Вернее, даже две идеи, и он поможет нам с обеими.

– Неужели ты знаешь мало страшных людей?

– Послушай, Скэнлан был «морским котиком» во Вьетнаме. Слышал о них? По сравнению с ними, спецназовцы просто сосунки. А служа в полиции, он заработал четыре благодарности за отвагу. Поэтому, когда он говорит, что этот парень нечто особенное, я ему верю.

– Но почему здесь?

– Потому что Никапли любит приходить сюда обедать и за покупками.

– Прошу отметить, что я не согласен.

– Отмечу, отмечу. Пошли.

Мы поднимались на эскалаторе, бегущем вдоль боковой стены здания и забитом так, будто одновременно с нами на нем поднимались и все остальные жители Лос-Анджелеса. По случайному совпадению, первым встретившимся нам в торговом комплексе магазином оказался тот самый зоомагазинчик, где Фил когда-то купил Блошку.

– И где, интересно, мы встретимся с мистером Никапли и Ко?

– В компьютерном магазине на втором этаже.

– Чтобы сменить тему, ответь, пожалуйста: ты уже думал, как собираешься переснимать эту сцену?

–Да. Вот почему я и хочу встретиться с этим парнем.

Уайетт взглянул на меня, слегка наклонив голову.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Пока нет. Сначала я хочу встретиться с ним. А уж потом расскажу тебе, что думаю.

Одежда, продукты, электронные игрушки, столовое серебро… В этом огромном торговом центре, наверное, было все, что человеку могло бы понадобиться до конца жизни. Притом и все вещи, необходимые для разных ее этапов. Хотите в пятнадцать лет быть хиппи, носить брюки-клеш, есть простую пищу и слушать «Ванилла-Фадж»?!15 Третий этаж. Коротко стричься в двадцать два, ходить исключительно в черной рубашке с закатанными рукавами и с черным алюминиевым «дипломатом» из Германии, да, кстати, не забудьте и об очках «рэй-бэн»?116 Четвертый этаж. И так далее.