Читать книгу "Пасынок судьбы - Владислав Русанов"

* * *

В главную залу словинец вошел сияющий, как новый скойц. Жак утянут поясом, складочки согнаны назад, за спину. Мокрые волосы расчесаны не пятерней, как обычно, а нашедшимся в мешке Олешека деревянным гребнем. С сапог стерта пыль и соломинки.

После темного коридора освещенное десятком факелов помещение показалось праздничным и нарядно украшенным. Хотя, если задуматься, чем жилище Доброжира отличалось от замков словинецких, поморских, полесских князей и рыцарей? Да ничем! Тот же дощатый пол, выглядевший из-за нескольких поколений обитателей замка, забывающих чистить сапоги на крыльце, глинобитным. Два огромных камина глядят друг на друга, как пасти неведомых чудовищ. Благодаренье Господу нашему, Пресветлому и Всеблагому, огонь не разжигали — и так достаточно тепло, иначе едкий дым ел бы глаза похлеще заморской отравы — перца. Стены залы увешаны полотнищами хоругвей, под которыми сражались еще деды и прадеды нынешнего ошмянского короля. Стяги черные, довольно-таки мрачные. Лишь золотистые трилистники как-то оживляли их рисунок. Любопытно, раз у короля нет наследника мужского пола, исчезнет ли его герб из геральдических анналов или рыцарю, сумевшему добиться руки королевны Аделии, придется принять в свой герб цвета Доброжира?

Годимир тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли, и продолжил рассматривать обстановку залы.

Ниже знамен висели доспехи и оружие. И каждый предмет мог поведать свою историю о походах, сражениях, победах и поражениях. Тут же красовались охотничьи трофеи: головы медведей и туров, горных козлов и архаров, оскаленная башка (перекошенная, с выбитым глазом) горного людоеда, прибитая длинным костылем когтистая лапа кикиморы и половина хвоста выверны с острым костяным жалом. Присутствие в украшениях зала столь близкого родственника драконьего племени вселило в Годимира надежду на успех поисков. Кормятся драконы и выверны с ослизгами почти одинаково. Ну, разве что первые предпочитают взрослых животных — оленей, кабанов, туров, а более мелкие сородичи охотятся на детенышей. И селятся драконы поодиночке — вряд ли чаще, чем раз в десяток лет драконица входит в охоту, привлекая запахом и глубокими затесами от когтей на стволах деревьев ближних самцов. А вот выверны обитают семьями в больших пещерах. До пяти-шести голов. Поэтому, согласно «Естественной истории с иллюстрациями и подробными пояснениями к оным» Абила ибн Мошша Гар-Рашана, драконов лучше брать в логове, а выверн и ослизгов — последние занимают промежуточное положение между драконами и вывернами и по строению тела, и по повадкам — в местах кормежки, куда самцы и самки, взрослые и подростки летают по отдельности…

— Пан Годимир, именующий себя рыцарем Годимиром герба Косой Крест, уроженец Чечевичей, что расположены в Бытковском воеводстве Хоробровского королевства! — раздался громкий голос. Годимир встрепенулся и обернулся на звук.

Говорил пан Божидар — каштелян ошмянский. Он стоял, опершись кулаками о край стола, и хмурился, глядя на словинца. Следует заметить, что по обыкновению, столы в главных залах зареченских замков располагались «виселицей». Середина, то бишь «перекладина» на невеликом возвышении. Там сидели хозяева и самые почетные гости, а остальные, в порядке убывания знатности, славы и богатства размещались на «опорах» виселицы.

— Пан Годимир! — с нажимом повторил каштелян.

— Я здесь! — откликнулся словинец, отвешивая точно рассчитанный поклон. Ни вершком больше, ни вершком меньше.

А где же король?

Рыцарь сперва и не разглядел его. Маленького росточка человек в черном зипуне, без всяких вышивок, галунов и украшений. Не носил Доброжир также и суркотту. Даже своих цветов. Только воротник и манжеты зипуна были отделаны темным блестящим мехом. Скорее всего, бобровым.

Морщинистый лоб, седые виски, глубокие складки, начинающиеся от крыльев носа и скрывающиеся в тронутых изморозью усах, мешки под глазами. Все это делало ошмянского государя похожим на пожилого, усталого лавочника или мастерового, измученного непосильными поборами властьимущих. Доброжир совершенно терялся рядом с занимавшим кресло от него по правую руку высоким, худым, воронообразным Желеславом и паном Божидаром, огромным, величественным и вальяжным, разместившимся слева. Единственное, что отличало Доброжира от прочих панов-рыцарей, — тонкий тускло-золотой обруч вокруг чела.

— Пан Годимир, подойди ближе, — велел каштелян.

Словинец повиновался.

Шагая мимо столов, за которыми расположились гости ошмянского двора и наиболее знатные из местных рыцарей, он выделил взглядом намотавшего каштановый ус на толстый палец пана Тишило, седого Стойгнева в черной суркотте, красноносого мечника Авдея. Успел заметить, как Олешек тише воды, ниже травы проскользнул за его спиной и уселся в самом низу правого стола, бережно прижимая к груди цистру.

— Ты обвиняешься, пан Годимир, — провозгласил Божидар, — в незаконном присвоении рыцарского звания. Для прочих панов-рыцарей поясняю. Не будучи посвящен в рыцарское звание согласно обычаю и уставу, пан Годимир, уроженец села Чечевичи, сын рыцаря Ладибора герба Косой Крест, объявил себя странствующим рыцарем, путешествовал по землям Хоробровского королевства, Полесья, Поморья, Заречья… Ты что-то хочешь сказать, пан Годимир?

— Не был я в Поморье, пан Божидар.

— Да? Ладно, не был. Но ведь мог же поехать?

— Мог.

— Тогда невелика ошибка. Слушай с почтением, как подобает. Так вот, пан Годимир выдавал себя за рыцаря, пользовался всеми привилегиями, означенному сословию причитающимися, и, в особенности, положением странствующего рыцаря. Обвинил его в том славноизвестный рыцарь пан Стойгнев герба Ланцюг из Ломчаевки, гость его королевского величества пана Доброжира.

Пан Божидар остановился и обвел всех тяжелым взглядом. Рыцари молчали или сдержанно переговаривались. Пока на ушко друг другу. Лица их выражали презрительное пренебрежение по отношению к наглому самозванцу.

— Обвинение серьезное, — продолжил ошмянский каштелян. — Коли правота пана Стойгева подтвердится и обман пана Годимира наружу выплывет, должно нам его наказать примерно, чтоб прочим оруженосцам, возжелавшим малой кровью к рыцарскому сословию примазаться, не повадно было. А посему его королевское величество пан Доброжир решил самолично, в присутствии всех достойных рыцарей, рассмотреть жалобу и определить меру наказания. Ежели кто из панов рыцарей желает высказаться по сему разбирательству, милости прошу.

Тут же вскочил юный рыцарь — едва только усики пробились — в ржаво-рыжей суркотте с подковкой на груди.

— Требую примерного наказания! — воскликнул он срывающимся голосом. Взмахнул кулаком. — Плетьми бить на конюшне, как положено смерду, а после гнать прочь без оружия, коня и доспехов!

— Тихо, пан Лукаш, тихо! — осадил его рыцарь постарше с широким подбородком, на котором выделялся грубый шрам. Суркотта этого пана была белой с изображением распластавшего крылья черного ворона с красным глазом. — Не пори горячку. Любое преступление разбирать надобно, и нет разницы — кметь его совершил, либо рыцарь. А тебе, пан Лукаш, не следует вперед старших рыцарей встревать. Сперва на ристалище доблесть докажи.