Читать книгу "Мир в подарок - Оксана Демченко"

Я прибавила шаг. В послеполуденный жаркий час, возле поляны, на которой устроились беспечные незнакомцы, я догнала окаянных. Оказавшись у них в тылу, сразу горько пожалела о своей глупости. Отсюда почти невозможно защитить четырех охотников, устроивших привал и явно ставших дичью. Мне было бы куда проще, встань я между двух отрядов. Но как пройти тридцать саженей, учитывая выход из-за их спин, да еще по низкой стелющейся траве, и все перечисленное – на глазах этих тварей?

Кстати, упомянутые твари не собирались ждать, пока я поумнею. Они выехали из леса, прикрывшись нагнанной на жертв рассеянностью, примитивным методом, вполне успешно работавшим шагов пять. Потом стало и не нужно. Сидевший в центре рослый темноволосый мужчина с усталым лицом чуть приметно вздрогнул, наконец осмотревшись вокруг и обнаружив приближающийся отряд. Помрачнел, напрягся, но даже не пытался напасть или бежать. Знал их силу. Сидящий рядом рванулся прикрыть, – старший молча остановил коротким повелительным жестом: не позорься!

– Ваша све-е-етлость, – насмешливо протянула более рослая дрянь, словно продолжая старый разговор. С издевкой кивнула. Ох дура я… Вот кого они ловили! Стоп. Дура? Интересный образ, вполне нелепый, может, и получится. Я тихо заскользила вдоль кромки кустарника, смещаясь левее, обходя поляну. Боги, пошлите нам с князем болтливых окаянных!

– Ну, попробуй еще разок: «Обе – вон»! – хихикнула вторая, явно передразнивая. – Может, мы сразу и подчинимся, как тогда, на причале. Все же не абы кто, а сам, милостью богов наш князь Карна, просит. Умоляет.

– Не за себя, так за друзей – давай попроси, в ножки упади, – посоветовала первая. – Время еще есть. Мы можем кого-то и отпустить, если пожелаем. Наша госпожа просила передать тебе перед казнью, что предал тебя твой новый любимчик, молодой Пирх.

– Бедный мальчик, я ведь не поверил Лемару, сюда сунулся, – виновато вздохнул князь. – И чем она взяла?

– Как сам просил, жизнь за одну ночь.

Меня теперь отделяло пять десятков шагов от дичи, до охотниц почти такое же расстояние. Будем надеяться, не одна я на поляне дура. Громко треща ветками, я полезла из кустов. Грохнулась с ходу на колени, угодила на здоровенный узловатый корень, и, громко подвывая от боли, поползла к князю. После скачки на лосе штаны походили на грязную тряпку, стирка в ручье не помогла их внешности, да и запах еще давал о себе знать. Босиком – это уж как водится. Простоволосая, лохматая, в убогой рубахе. Надеюсь, такой и должна быть в их представлении типичная деревенская дура.

– Кормилец! Отец родной! Князь-батюшка! Не для себя, от людишек всех прошу, уж дозволь сказать! Не оставь детей сиротами, не погуби убогих! Всей деревенькой слезно молим, не попусти-и-и…

Карие глаза князя широко распахнулись. С душой выла, старалась. И вот оно – признание: один из спутников Карна заслушался так, что уронил нож. Окаянные, тоже позабыв о казни, тупо глазели на представление. Еще десять шагов. Я картинно бухнулась лбом в траву, повторила это зрелищное упражнение для наглядности и поползла быстрее, завывая еще громче и чаще, причитая с нотами истерики. Лишь бы никто не успел перебить и спросить, в чем дело.

– Богами заклинаю: помоги! На тебя надежа наша распоследня-йа-а-а! – перебор, это уж прямо боевой клич, а не причитание. Сбилась, простите зрители, опыта маловато.

Вот и сапоги. Не промахнулась, точно макушкой в венценосное колено. Бедняга вздрогнул от неожиданности, с трудом усидел на бревне. Впрочем, он уже приходит в себя, как и окаянные, но теперь не важно. Можно и обернуться.

– Это еще что за игры? – тихо спросил «кормилец», зверея на глазах. – Меня казнить – еще понятно. Но дур деревенских в лес везти на потеху? Даже для сестрички моей слишком мудрено.

– Да кто ее, блажную, знает, как попала сюда, – почти невольно оправдываясь, пожала плечами более говорливая, рыхлая тетка с блеклой лошадиной мордой. Быстро они отцветают в тенечке! – Мне без разницы, скольких жечь.

Я всем телом развернулась к ней и улыбнулась. Медленно встала в рост. Без разницы? Так попробуй. Тусклые серые глазки выгоревшими углями под слоем пепла нацелились в мою щуплую фигуру, губы дрогнули презрительно. Да что она может увидеть? А вот я …

Видимо, посещение гибнущего у корней мира Феникса даром не прошло. В клетке мне теперь мерещился не просто огонь, пламя дробилось на переливчато-рыжие струи, чем-то похожие на перья. Или мне так хотелось думать? Жутко. Ведь не перья – жизни, загубленные ради роста и пополнения силы.

Вычерпнув несколько яростных перьев, тварь бросила их в нашу с князем сторону. Огонь взревел, стремясь обрести свободу, коснулся моих рук и потек по ним, ласково и послушно. Обе вздрогнули, переглянулись и потянулись к дару рабынь. Я тихо покачала головой, перерезая возникшие каналы. Голодайте, пиявки!

– Не выйдет. На вас и так жизней погубленных – не отмоешься. Ты вот выпила двенадцать хороших людей. Начала с ребенка, ему не было десяти лет. Это когда ты сделала выбор и стала окаянной, да? Потом две илла, разом. В порту корабли жечь собиралась, ведь так? – я говорила совсем тихо, пальцами деловито оглаживая огонь и собирая его в клубок. Обе балахонистые фигуры горбились, дергаясь при каждом моем точном попадании в свое прошлое. – Тебе всех назвать, или сама помнишь? Старого мастера мебельщика…

– Ты кто?

– Глупый вопрос, когда знаешь ответ. Нет, я тебя убивать не буду. Их двенадцать, тобой загубленных. Они все еще здесь. Я их просто отпущу. И семерых твоей подруги – тоже.

Шар огня, выпущенный из рук, поплыл обманчиво-медленно. Разросся, обтек обеих, не беспокоя коней. И опал вниз тонким пеплом с пустых седел. За моей спиной сдавленно охнул кто-то. Рабыни разом устало опустились наземь. Молоденькие, все бритые наголо, с крупными уродливыми клеймами во всю голову, заходящими на лоб до глаз. В неудобных высоких ошейниках, с цепочками, пристегнутыми к специальным кольцам на луках седел. Их ценность не в красоте, а в даре. Такими одаренным никуда не убежать, не спрятаться.

Самую тоненькую бил озноб. В первую минуту они показались мне одинаковыми под слоем пота и грязи. Теперь стало можно присмотреться. Две уроженки Карна и слабенькая, почти теряющая сознание, бруса. Ее клеймо выглядело совсем свежим, не старше недели. На губах пузырилась кровь, коростой покрывающая подбородок. Серые огромные глаза смотрели слепо, ребра лихорадочно вздрагивали в мелком частом дыхании.

Минуту спустя я сидела рядом, торопливо уложив на колени голову брусы и обхватив ладонями слабые запястья. Тоньше, чем у Митэ, кажется. Лечить с каждым разом получалось все удачнее, спасибо сельской практике. Еще несколько ударов сердца – и девочка спала, уютно свернувшись в клубок. Шрамы исчезали, мертвая кожа слетала шелухой, обнажая розовую и целую, на макушке уже топорщился ежик светлых волос. Я вздохнула и откинулась назад, разгибая спину.

Сильные большие руки укутали брусу плащом, осторожно подняли, чтобы отнести к кострищу, на постель из покрытой пледами хвои. Я устало выпрямилась, глянула на помощника. Князь. Молодец, надолго в шоке не задержался и все понял правильно. Даже сразу лицом посвежел. Только брови хмурит недобро.