Читать книгу "Маршрутка - Александр Кабаков"

Умом не двинулись?

К слову сказать, больше всего бесила Тимофея невидимость верхней одежды и других размещенных на нем предметов. Ему каким-то странным образом казалось, что найти объяснение телесной невидимости можно, всплывал пресловутый гель, мелькало даже детское слово «колдовство»… Но понять, а тем более принять полную прозрачность приличного костюма с хорошим лейблом, соответствующих часов и прочего барахла он никак не мог. В конце концов, хоть это и отдает жлобством, возникает практический вопрос: за что плачены немаленькие деньги? Отчасти удовлетворило прозрение, посетившее где-то над серединой Атлантики, — невидимым делается все, к чему он прикасается руками, если одновременно к этому не прикасаются другие люди. Вот поручню аэропортовского эскалатора ничего не сделалось, а прекрасная брауновская электробритва исчезла из виду, гадина, как только он ее взял с подзеркальной полки, чтобы положить в сумку.

У его безумия, как и у всякого, была железная логика.

В самолете он занял место возле окна в одном из задних свободных рядов — не хотелось, чтобы кто-нибудь плюхнулся на колени. Российские граждане, как только им позволили отстегнуться, начали бродить по проходу, искать компанию под дешевую выпивку в пластмассовых фляжках из дьютифри. Курить на борту не разрешалось всю дорогу, люди страдали и потому пили еще ожесточеннее. Он принял из широкого пластикового горла свои полфляжки скотча — невидимого, черт! — и с неожиданным аппетитом съел ужин, без колебаний поставленный перед ним стюардессой, весь обслуживающий персонал его замечал как ни в чем не бывало. Горе отпустило, он начал дремать, время от времени просыпаясь и глядя из тусклой полутьмы спящего салона в яркую тьму небес.

Там, в сине-черной пустоте, острой сталью сверкали звезды, и этот небесный пирсинг напомнил ему сначала о кассире и официанте похабного канадского заведения, а потом неожиданно утешил измученное сердце истинно неземною красотой. Как всякий глядящий в ночное пространство, он стал думать о смерти, по сравнению с которой исчезновение видимых примет существования не так уж и страшно, о вечности и тому подобных вещах.

И Болконского, как некогда бывало с другим мыслителем, в который уж раз поразило звездное небо над ним и нравственный закон внутри него.

Особенно нравственный закон.

«Если мне, когда я был еще нормальным, видимым, — думал Тимофей, — все время чего-то не хватало, если у меня ныло внутри, а из глаз ни с того ни с сего лились слезы, так ведь это ж как раз внутренний закон во мне и бушевал. А кто ж его в меня вложил, этот закон? Не Тот ли, Кто черно-синий металлик за самолетным окном истыкал звездными иглами, Кто гонит по этому фону серебряные туманности облаков, Кто держит нас в ледяном страхе неведения, скрывая будущее и наполняя память прошлым, Кто томит нас отчаянием и надеждой, терзает желаниями и смиряет усталостью?»

«Господи Иисусе Христе, — думал Тимофей, — Сыне Божий, прости мя, грешного».

Конечно, вы уж давно удивляетесь всему происходящему. С какой это стати, возмущаетесь вы, заурядного московского тусовщика посещают такие глубокие переживания? Не может быть, чтобы эдакой пустой (как и все они, нынешние) личности были ведомы духовные искания и муки. Выдумка это все авторская, художественное измышление.

Что на это ответить… Можно, конечно, просто послать в самое начало рассказа, где вам ясно было сказано: сущая правда, из проверенных источников, никакого вымысла. А можно и пуститься в объяснения, в аргументацию… Хорошо, извольте получить дискуссию.

Итак, хорошо ли вам известен внутренний мир окружающих вас людей, различных социальных типов, живущих одновременно и рядом с вами? Вот, к примеру, работает сейчас на евроремонте с выпрямлением стен вашей квартиры украинская бригада из города Никополя. Общаетесь вы с этими народными мастерами едва ли не ежедневно, неоднократно посещало вас и опрометчивое желание покончить со всеми проблемами разом, ремонтников зверски убив строительным инструментом, а квартиру подпалив… Ладно. Но задайте себе вопрос, много ли вы знаете о них, об их человеческих сущностях? Да ничего не знаете, кроме того, что они халтурщики и хитрованы, что выданные им на дополнительные материалы деньги исчезают безо всякого следа, а на все вопросы бригадир отвечает однообразно «вже ж грошив немае» и ласково улыбается. Ну и что? Поручитесь ли вы, что нет среди них мечтателей и оригинальных мыслителей? Что долгими ремонтными ночами, томясь без сна на криво уложенном ими же паркете, не размышляют они о высшем своем предназначении, не плачут беззвучно над исчезающей жизнью, не обращаются к горнему от земного? Если поручитесь, то обнаружите тем собственную поверхностность и легкомыслие, но ведь не поручитесь же, слава богу.

Или, допустим, останавливает вас на трассе инспектор ГИБДД старший лейтенант Профосов Н.П., отдельный батальон ДПС. Все как положено — куртка и штаны толстые синего цвета, фуражка красивая немыслимой высоты, безрукавка салатная со светящимися полосами, лицо полное, государственное… Так что же? Станете ли вы утверждать, что за официальным этим лицом не скрывается ничего, кроме физиологической потребности снять бабки с любого проезжающего? Побьетесь ли об заклад, что никогда не испытывает Николай Петрович сомнений во всем сущем, не жаждет высшего смысла и нетленной красоты, не взыскует покоя и воли по завету классика, пусть ему лично и неизвестного? Не станете и не побьетесь, потому что вы ведь неглупый человек и осознаете неисчерпаемую сложность всякой Божьей души.

Вот то же самое и с менее почтенными персонами — с деятелями, предположим, современной культуры, мастерами пиара, умельцами рекламного креатива, просто понтярщиками без определенных занятий, даже, тьфу, прости и помилуй, с политтехнологами. И они люди, и в них живые сердца бьются, ворочаются, болят. По виду-то он настоящий VIP, а копни поглубже…

Между прочим, это I в середине не обязательно значит Important — не хотите ли Invisible? Совершенно Невидимая Персона.

То-то же.

А что касается Тимы Болконского, то он прилетел благополучно на родину и теперь ведет здесь совершенно иную, чем прежде, в видимом виде, жизнь.

Поначалу он, конечно, еще надеялся вернуться к привычному образу существования — ходил по вечеринкам, пару раз с Олесей Грунт созванивался, но все без толку. Подходит, например, к Володичке Трофимеру, дружку старому и соратнику, хочет его обнять, а тот смотрит красивыми глазами сквозь и кому-то другому улыбается. Олеся по телефону обрадовалась, прибежала, как договорились, в их любимое местечко, в «Отстой-галерею», где обычно вся богема зажигает, но не получилось свидание: Болконский руки распахнул, идет к барышне с объятиями, а она головой крутит и подруге говорит озабоченно: «Что-то Тимки не видно…» Тимофей со злости решил надраться, пошел искать компанию. Ткнулся к Сене Белоглинскому (марганец), а тот мимо прошел, взял за рукав N из федерального комитета по понятиям, но и N в упор приятеля не увидел… И ладно бы за границей, там все равны, но в отечестве, где каждая собака знает! Черт-те что… При чем уж тут гель.

Одно осталось бедняге удовольствие из любимых — на аппарате своем двухколесном отрываться, однако здесь его уж и вовсе кошмар настиг, даже описывать жутко… Ну, значит, ехал он однажды на своей «хонде» по Кутузовскому, отдыхал под ветром, не думал ни о чем. Вдруг, можете себе представить, нагоняет его ржавая помойка, «пассат»-универсал старый, и высовывается из окна, не поверите, настоящий скелет с длинными зубами и дырками вместо глаз! Ничего себе? И вот этот чертов покойник сдирает Тиму с седла, так что байк без седока улетает вперед и прямо под мусоровоз, блин, представляете, в труху, а Тимофей получает непосредственно в фэйс со всей дури плевок мертвыми слюнями, это, значит, жмур его реально оприходовал. Как вам?! Короче, еле вырвался несчастный из костяных пальцев, кувыркнулся, полежал на траве, а как до дому добрался — убей не помнит. Час мылся, пока могильный запах-то смыл, потом заперся у себя наверху в кабинете, лег на диван оскорбленным лицом вниз, а в голове одно: «Сам чертом стал, вот черти и лезут». Совсем дошел уже, значит.