Читать книгу "Вокруг солнца - Анри де Графиньи"

— От Земли он направляется к Марсу, потом минует Сатурн, Уран. Да что ты этим так заинтересовался?

Гонтран с торжествующей улыбкой ударил своего приятеля по плечу.

— Видишь ли, дружище, — проговорил он, — я нашел способ перебраться отсюда на Землю.

— Как же?

— Очень просто: воспользуемся этим потоком астероидов, чтобы по нему или, лучше сказать, внутри него переплыть на родину.

— Ты с ума сошел?

— Почему же?

— Да ведь поток астероидов направляется от Земли к Марсу, а не наоборот.

— Ну, что же, мы поплывем против течения. Разве это невозможно?

Настала очередь инженера задуматься.

— В принципе возможно, — заметил он. — Но в чем же мы отправимся?

— А это уже твое дело. Ты — инженер. Придумай и устрой подходящий аппарат, и дело в шляпе.

— В три-то или четыре недели?

— Что же, времени довольно. Притом, наши крылатые хозяева, наверное, не откажутся помочь тебе.

— Гм… Хорошо, — согласился, наконец, Сломка. — Ну, это мы еще обсудим завтра: утро вечера мудренее. А пока — спокойной ночи.

Оба приятеля отправились на покой.

Глава XXXV «МОЛНИЯ»

Когда Гонтран на следующий день поднялся с постели и начал одеваться, до его ушей донеслись звуки десятков голосов, о чем-то оживленно разговаривавших в соседней комнате. Заинтересованный Фламмарион прислушался, но не мог разобрать ничего, так как разговор происходил на непонятном ему наречии жителей Марса.

— Что это за спор? — пробормотал он. — Мне кажется, я слышу голос Вячеслава. Надо пойти посмотреть.

Гонтран вышел из комнаты, служившей ему спальней, и очутился среди целого собрания почтенных ученых. Светила марсианской науки находились в видимом возбуждении. То, что это были ученые, он сразу угадал по их глубокомысленным физиономиям. Оживленно разговаривая, они окружили огромную черную доску, у которой стоял Сломка с мелом в руках и делал чертеж какой-то странной машины. Время от времени инженер, размахивая руками, объяснял слушателям подробности чертежа. Ученые, со своей стороны, возражали ему, делали советы и указания, согласно которым Сломка изменял свой рисунок. В беседе оживленное участие принимал и Михаил Васильевич, и его круглая фигурка составляла резкий контраст с высокими, тощими, сухопарыми фигурами его инопланетных собратьев.

— Скажите, — подошел к нему Гонтран, — что за кашу заварил здесь Вячеслав?

— Ах, это вы, мой друг, — обернулся ученый. — Ну, поздравляю, поздравляю вас с этой гениальной мыслью, которая позволит всем нам познакомиться с таким интересным миром, как мир Юпитера.

С этими словами профессор горячо потряс руку Гонтрана.

— Юпитер… Вячеслав… — начал тот изумленным голосом.

— Сломка, — перебил его старик, — докладывает почтенному собранию о вашем гениальном проекте, и смотрите, какой восторг вызывает он среди этих высокочтимых слушателей науки.

Аппарат, так скоро придуманный Сломкой, действительно был чрезвычайно остроумен. Он представлял собою металлический цилиндр около семи метров длиною и пяти — в диаметре. Внутри цилиндра, по его оси, шла труба, имевшая до полутора метров в поперечнике и спереди снабженная конусообразным окончанием, а сзади постепенно расширявшаяся. Посредине ее вращался винт, который должен был всасывать астероидную массу спереди и выталкивать ее сзади. Винт приводился в движение электричеством.

Что касается пространства между наружной стенкою цилиндра и трубой, то оно двумя перегородками, вертикальной и горизонтальной, делилось на четыре камеры: две верхних и две нижних. Одна из верхних камер должна была служить общей залой, в другой находились помещения для Михаила Васильевича и его дочери; из нижних же камер одна предназначалась для Гонтрана, Сломки и Фаренгейта, а другая должна была служить для помещения механизма, склада запасов. Кроме того, Сломка предполагал устроить маленькое отделение около самого винта, для ближайшего наблюдения за его действием.

Рассмотрев этот проект межпланетного аэроплана, ученые Марса вполне одобрили его, сделали необходимые поправки и в заключение постановили оказывать путешественникам всевозможное содействие в деле его осуществления. В силу этой резолюции Вячеслав Сломка мог уже на следующий день приняться за сооружение «Молнии» — так назвал он свой воздушный вагон: в его распоряжение были предоставлены все мастерские Города Света, десятки опытных техников и мастеров и все необходимые материалы. Работа закипела с лихорадочной быстротой.

— Меня беспокоит только одно, — говорил Гонтран приятелю, — что будет, когда старик увидит, что аэроплан несется не по течению метеорного потока, к его возлюбленному Юпитеру, а против течения, прямо на Землю.

— Не беспокойся, — говорил Сломка, — я предвидел это обстоятельство и постараюсь объяснить это Осипову ошибкой.

Таким образом, все время, в течение которого происходила постройка аэроплана, каждый строил самые противоположные планы будущего: Михаил Васильевич предвкушал удовольствие собственными глазами увидеть вблизи грандиозный мир Юпитера, Гонтран и Сломка тешили себя мыслью вскоре увидеть родную планету, в их заговор была посвящена и Елена. Что касается Фаренгейта, то он не допускал и тени сомнения, что через несколько недель он очутится в Соединенных Штатах. Одно лишь огорчало практического американца — невозможность возвратиться на Землю богачом: драгоценных камней на Марсе не было, а золото не позволял брать Сломка, чтобы не увеличить чрезмерно вес аэроплана. В конце концов, Фаренгейт стал с сожалением вспоминать о своей алмазной глыбе, которую инженер выбросил вместо балласта из корзинки воздушного шара во время полета с Фобоса на Марс.

— Да замолчите ли вы, сэр Фаренгейт! — вспылил однажды Сломка. — Как вам не стыдно. Ну, что стоил ваш дрянной кусок кристаллизованного угля?

— Дрянной кусок… — обиделся американец. — Да он стоит, по крайней мере, миллион.

— А стоимость «Молнии» по ценам, существующим на Земле, — по крайней мере сорок шесть миллионов.

Фаренгейт оторопел.

— Сорок шесть миллионов! Вы шутите?

— Нисколько! Знаете вы, из какого материала, он строится?

— Ну?

— Из лития.

— Не слышал даже про такой металл.

— Очень жаль; а между тем, этот металл на Земле гораздо дороже золота. «Молния» весит, по меньшей мере, шестьсот килограммов и построена из чистейшего лития.

С этих пор жалобы Фаренгейта прекратились, и он начал любовно посматривать на корпус «Молнии», полированная металлическая поверхность которой ярко блестела под лучами Солнца.

Благодаря кипучей энергии Сломки и деятельной помощи обитателей Марса работа по сооружению аэроплана подвигалась вперед со сказочной быстротой. Через какие-нибудь две недели аппарат был готов вполне, и оставалось только назначить день отъезда.