Читать книгу "Три княгини [= Белый шиповник ] - Наталия Орбенина"

Глава 34

Все эти события произошли в прошлом году. И весь этот год, последовавший за исчезновением жены и странным самоубийством ее любовника, Роев провел в бесполезных поисках и мучительных надеждах. И вот она нашлась, верней, то, что было Надюшей. Теперь нечего ждать. Надо набраться сил и пережить потерю. А потом? Потом снова искать, но теперь не Надю, а убийцу.

Сердюков уже совершенно оправился от недомогания и приступил к своим обязанностям. Дело об убийстве Роевой он продолжил с присущим ему рвением и скрупулезной дотошностью. Полицейский врач исследовал тело и обнаружил пулевые ранения, следы переломов и других травм. Факт насильственной смерти был налицо. Но что могла делать Надежда Васильевна одна, на пустынной дороге, в лесу? Перебрали по мельчайшим частицам полуистлевшие вещи покойной, и в маленькой сумочке обнаружилась бумажка с расплывшимся от влаги текстом. Сердюков долго бился над этой бумажкой и понял несколько слов. Может, именно этим письмом Роеву заманили на дорогу? Но кто? Верховский? А ведь он именно в это время отсутствовал в столице, мог и убить. Но зачем, если безумно любил? От ревности? Обреченности?

Константин Митрофанович снова вернулся в дом к Роевым и опять приступил к допросу прислуги.

— Не помните ли вы, — спросил он у горничной, вышагивая длинными ногами по комнате, подобно гигантскому циркулю, — не получала ли хозяйка накануне своего исчезновения некого письма или записки?

Горничная Тося испуганно таращилась на полицейского, а потом с усилием произнесла:

— Получали-с.

— Что за письмо? — Сердюков замер посередине комнатного пространства.

— Обыкновенное! — Она повела плечами и задумалась, — только, нет, не обыкновенное! Вспомнила! Там на конверте подписи не было!

— А как же ты узнала, что письмо надо передать именно Надежде Васильевне? — следователь изогнулся над горничной, которая вжалась в стул.

— Так сказали! — пролепетала она.

— Кто сказал? — напирал полицейский.

— Посыльный, что принес письмо!

— А может, ты и посыльного знаешь? — в глазах и голосе Сердюкова вспыхнула надежда зацепки.

— Как не знать! Сын нашего дворника! — последовал ответ.

— Господи, боже ты мой! Так отчего же ты этого ничего не сказала еще в прошлом году! — взревел следователь и снова начал мерить комнату шагами.

— Как я могла сказать, ведь я не знала, что барыня умерла! А ежели бы она вернулась? Задала бы мне трепку! Я все ее тайны хранила, она строгая была! — Тося начала слегка всхлипывать.

— О каких тайнах ты говоришь? — насторожился Сердюков.

— О господине, который навещал ее. Один раз сюда приходил, я его разглядела, очень красивый такой господин! А опосля в квартире маменьки, Катерины Андреевны, они встречались. Это тут же на Троицкой, недалеко. Я точно знаю, дворник ихний видел. Но я никому ничего про барыню не говорила, не моего ума дело. Скажешь, места хорошего лишишься!

— Да … — протянул Сердюков. — Ведь я тебя допрашивал, а ты мне таких важных вещей не сказала! Глядишь, может и нашли бы уже тогда барыню-то вашу! — он досадливо махнул на девушку худой длинной рукой.

— Кабы я знала! Я боялась… — Тося заплакала.

— Ну, поди, поди, — скривился следователь. — Нечего теперь реветь-то, поздно!

Вечером того же дня нашелся и сын дворника. Он показал, что письмо ему вручила дама, хорошо заплатила и приказала передать горничной барыни. Даму не разглядел. Дама как дама, лица не видать, вуаль, широкое пальто, шляпка затейливая, не поймешь, молодая или старая. Никаких особых примет. Нет! Запомнил! Голос такой неприятный, высокий, противный, как железкой по стеклу!

Пока Сердюков в Петербурге бился над разгадкой смерти госпожи Роевой, в далеком маленьком городишке Н-ске, что в богоспасаемой Курской губернии, разворачивались следующие события. Местное общество находилось в состоянии необычайного возбуждения по случаю грядущего бракосочетания дочери предводителя дворянства с местным помещиком Еремеевым. Собственно, что тут необыкновенного, изумятся некоторые? Конечно, барышня была первой невестой среди прочих. Хоть и не слишком яркой внешности, но приданое хорошее, а главное, папаша самый влиятельный в тутошнем обществе человек. А дело-то вовсе не в невесте, а в женихе. Господин Еремеев, во времена буйной молодости, имел не слишком положительную репутацию. Прокутив отчий дом, он надолго исчез из Н-ска и вот теперь, по прошествии многих лет, явился, да таким благообразным, что многие его и не признали поначалу. Невзгоды вразумили его. Он остепенился, выкупил родовое имение, вступил во всевозможные благотворительные общества, посетил все гостиные, где высказался в самом что ни на есть консервативном духе. Дескать, доколе православным терпеть засилье инородцев? Государство должно самым решительным образом бороться с радикализмом, социализмом, терроризмом и прочей нечистью. От просвещения один вред, потому как приобщает молодежь к опасным идеям. Домострой — вот идеал семьи! Вокруг лишь воры, пьяницы и убийцы. Честному человеку жить страшно! Столица — вертеп разврата, только в провинции и осталась подлинная русская душа!

Одним словом, произвел благоприятнейшее впечатление, и память о былых безрассудствах молодости улетучилась сама собой. Правда, никто не знал, откуда взялись у Еремеева деньги на выкуп имения, но он ловко сплел множество правдоподобных историй, которые убедили бы и самых недоверчивых. Прошло полтора года, и он посватался к дочери предводителя и, к своему удивлению, получил согласие, хотя девица ему годилась в дочери.

И вот теперь Ростислав Христианович пребывал в самом приподнятом расположении духа. Наконец он обретает вожделенный покой в собственном гнезде, о котором грезил все последние годы. Конечно, длинная и худосочная невеста его не чета Лидии Матвеевне, голубушке! Ну да ладно, видать, не судьба! Глядишь, с годами и к этой мясо прирастет, будет за что подержаться! Зато с этой женитьбой он становится частью круга самых влиятельных людей Н-ска! Конец мытарствам! Прошлое забыто как страшный сон! Теперь он почтенный семьянин и помещик, а то, что было в столице, так кто про это узнает! Н-ск место глухое, сюда люди из Петербурга не заезжают.

Однако подобный ход мыслей нарушился самым неожиданным и пренеприятнейшим для Еремеева образом. Однажды утром, когда он попивал кофей в столовой, лакей доложил о неком господине, прибывшем из Петербурга по срочному делу. Хозяин поперхнулся и пролил на себя горячую жидкость. Вот незадача! Кого это черти принесли? Да как не вовремя! Вряд ли ему, мошеннику и шантажисту, срочно привезли хорошую новость. Вид вошедшего подтвердил самые худшие опасения. Высокий худой, очень нескладный господин, с редкими волосами, бледным лицом, украшенным свисающим носом. Им оказался следователь петербургской полиции Сердюков Константин Митрофанович. Усталый и раздраженный после дороги, приезжий вступил в дом Еремеева уверенно, как в свой кабинет в Петербурге.

Поздоровались. Хозяин распорядился подать гостю чаю, но тот сухо отказался.