Читать книгу "Скрытой камерой - Сьюзен Андерсон"

Это случилось после захода солнца. Свет его лучей постепенно бледнел, превращаясь вначале в бледную тень былого сияния, а потом просто в серую туманную дымку. Небо темнело. Такие сумерки характерны только для северо-западной части тихоокеанского побережья.

Эмма взглянула на дочь. Грейси, лежа на полу, самозабвенно трудилась над книжкой-раскраской.

– Пойдем, сладкая моя, пора одевать пижамку.

– Грейси нехотя отложила карандаш и надула губы.

– Ну, мамочка…

– Пошли, пошли.

– Но я хочу сдевать тебе катинку.

– Грейс Мелина, не заставляй меня тащить тебя силой. Пора спать. Больше говорить не о чем. Дорисуешьмне картинку завтра. – Увидев упрямо сжатые губы дочери, Эмма подавила раздражение. – Давай быстро, моя радость, положи на место книжку и карандаши и беги к маме. Быстро, я сказала.

Грейси шумно вздохнула, пробормотала что-то наверняка не слишком лестное для Эммы, поднялась с пола, подошла к окну, бросила на подоконник коробку с карандашами и книжку-раскраску.

В этот момент окно с грохотом взорвалось тысячью осколков. Это произошло так внезапно и сопровождалось таким адским шумом, что Эмма не сразу поняла, в чем дело. Но вскоре заметила камень на полу. Они обе пронзительно закричали. Эмма очень скоро затихла, а Грейси продолжала громко кричать. В ее голосе слышался ужас.., и боль. По ее лицу и рукам текла кровь.

– О Господи!

Эмма кинулась к ней. Под ногами хрустело стекло. Она схватила дочь на руки. Грейси прижалась к матери, обняла ее за шею и заплакала.

– Бойно, бойно, бойно! Очень бойно!

– Я знаю, сладкая. – Слезы катились у Эммы по щекам. Она пыталась осмотреть Грейси, но та зарылась лицом в ее шею. – Дай маме посмотреть, моя сладкая. Дай мама посмотрит.

– Бойно, бойно, бойно!

Дверь распахнулась. Задохнувшись от ужаса, Эмма обернулась навстречу новой опасности.

В дверях стоял Элвис с пистолетом в руке. Быстро окинув взглядом комнату и убедившись, что непосредственной опасности нет, он опустил пистолет.

– Эм! Что случилось? – Он увидел кровь. – Господи!

– Помоги ей, Элвис. Я не вижу, серьезно ли она ранена, – При его появлении выдержка оставила ее. Теперь он будет решать, он знает, что делать. Эмма разрыдалась. – Помоги, Элвис, пожалуйста… Помоги ей.

Грейси снова закричала.

Элвис подошел, взял девочку из рук матери, прижал к груди и понес к кровати, нашептывая в самое ухо:

– Ш-ш, ш-ш, малышка. Тихонько, маленькая.

Он опустил Грейси на кровать. Она протянула к нему руки.

– Бойно, бойно, очень бойно!

– Знаю, лапушка, знаю. – Элвис отвел руки девочки от лица, и ее всхлипывания сменились пронзительными криками.

– Она вся сжалась.

– – Дай Элвису посмотреть, крошка.

По опыту он знал, что жалость только усиливает ощущение несчастья, поэтому старался не выказывать ни малейших признаков жалости.

– Ну все, тихо. Перестань. Дай мне посмотреть. Я должен сделать так, чтобы тебе не было больно. – Сердце его сжалось при виде крови, засохшей на ее лице. – Лежи спокойно, Грейси, дай мне посмотреть.

Элвис обернулся к Эмме и попросил, чтобы она повернула к нему лампу. Увидел, что в двери столпились постояльцы пансиона.

– Пусть кто-нибудь позвонит в полицейский участок и скажет Джорджу, что он нужен мне немедленно. Необходимо связаться с доктором Симмсом. Пусть он откроет больницу, мы привезем Грейси. Эм, подними лампу повыше, я не вижу, что у нас здесь.

Через несколько минут Элвис понял, что порезы на голове Грейси не опасны. Лишь одной ранкой придется заняться серьезно.

Явился Джордж и, получив инструкции, удалился. Элвис вывел потрясенную Эмму из пансиона, усадил в свой полицейский автомобиль, передал ей на руки такую же потрясенную Грейси, сел за руль, включил сирену и рванул с места.

Когда они подъехали, доктор отпирал дверь больницы. Он поздоровался с Элвисом, представился Эмме, представил свою жену – медсестру больницы. Предложив Эмме оставить у них Грейси, доктор попросил ее подождать с Элвисом в приемной.

– Ни за что на свете, – ответила Эмма.

– Но послушайте, миссис Сэндс…

– Я не оставлю ребенка. И точка. А теперь послушайте меня. Ей больно, она очень напугана. Не знаю, сколько крови она потеряла, но Элвис сказал, что крупные сосуды не задеты.

– Приведите ее сюда.

Держа Грейси за руку, Эмма говорила ей что-то ласковым, но твердым тоном, пока доктор и его жена вынимали осколки стекла у девочки из руки, лица и головы, промывали ранки и порезы.

– Все не так страшно, – заверил их доктор Симмс. – Порезы на лице всегда сильно кровоточат, поскольку кровеносные сосуды расположены слишком близко. – Он соединил края небольшой ранки на лбу Грейси. – Наложим несколько швов, чтобы шрам был незаметен. Мы ведь не хотим, чтобы такая хорошенькая девочка осталась с некрасивым шрамом, правда?

– У шелифа Эйвиса тоже есть швам.

– Но твой шрам будет совсем маленький, – сказал доктор Симмс. – Не такой безобразный, как у шерифа Доннелли. Обещаю тебе. – Он взял шприц с обезболивающим. – Сейчас немного пощиплет, малышка. – Доктор обернулся к жене:

– Держи ей головку покрепче. Это для того, чтобы потеряла чувствительность та часть лба, где я буду накладывать швы, – пояснил он Эмме.

– Эйвис совсем не безобазный! – негодующе воскликнула Грейси. – Он самый-самый касивый…

– Оооййй! Бойно, бойно, мама!

Эмма крепко держала руки дочери, прижалась к ней всем телом, чтобы та не вырывалась. Как бы у Грейси от новой боли снова не началась истерика.

– Сиди тихо, Грейс Мелина! Ш-ш-ш. Я знаю, что очень щиплет. Зато теперь ты совсем не чувствуешь боли. Ведь правда?

– Чувствую! Бойно, бойно, бойно, мама!

– Действительно больно, Грейс Мелина? Или ты просто вспоминаешь, как было больно?

– Нет, чувствую. – Постепенно девочка расслабилась. – А вот тепей уже учше.

– Сейчас ты, может быть, почувствуешь, что немного тянет.

Доктор начал зашивать ранку. Эмма рассказывала какую-то глупую сказку, чтобы отвлечь дочь, и внимательно смотрела ей в глаза, не желая видеть, как острая игла протыкает кожу.

– Значит, по-твоему, – бодро спросил доктор, – по-твоему, наш шериф красивый?

– Да! Он касивый! И никогда больше не говолите, что он безобазный.

– Я этого и не говорил. Сказал только, что шрам у него… Ну, не важно. Больше не буду так говорить.