Читать книгу "Тайна апостола Иакова - Альфредо Конде"

7

Компостела, понедельник, 3 марта 2008 г., 17:20

Едва приступив к спуску по склону, ведущему к «Карретасу», главный комиссар полиции неожиданно передумал и повернул назад. Он решил отправиться домой. Там он спокойно перекусит. Андрес подумал, что отсутствие Эулохии, каким бы нежелательным оно ни было, располагает к тому, чтобы, по крайней мере, не предаваться чревоугодию.

Открывая дверь своего жилища, Андрес Салорио знал, что сварит порцию риса из тех, что продаются расфасованными в пакетики; их следует положить в кипящую воду и варить в течение семи минут. Потом он осторожно, чтобы не обжечься, извлечет пакетик и откроет его как бог на душу положит, то есть поспешно и неуклюже, отчего все-таки обожжет кончики пальцев. Затем он откроет банку консервированного тунца в масле. Смешает тунец с рисом и все это съест. На то, чтобы прийти к такому решению, у него ушло минуты три.

Вот такой будет у него обед. И есть он будет, вооружившись ложкой, что гораздо лучше, чем вилка, и желательно перед телевизором, глядя какую-нибудь идиотскую передачу из тех, что показывают в послеобеденное время. Уж очень ему не хотелось накрывать на стол.

Однако этот замысел ему осуществить не удалось. Открыв дверь, он с удивлением услышал жизнерадостный голос Эухении, дочери Эулохии, доносившийся из кухни.

— Ну вот, рыба у меня наверняка перестояла в духовке, — весело сообщила она. — Я тебе звонила, чтобы предупредить, что приду сюда, но у тебя был отключен телефон.

Комиссар достал свой мобильный и убедился: он по-прежнему отключен. Он его выключил, чтобы тот не звонил во время церковной службы.

— Ну что ж, очень хорошо, — ответил он, в то время как она продолжала что-то говорить.

Он же подумал о том, что, когда Эулохия вернется (а возможно, и раньше), она узнает, что в ее отсутствие он решил пообедать один дома. Эта мысль очень его развеселила, поскольку ситуация предполагала самые разные толкования.

— Мама послала мне вчера сообщение по электронной почте, в котором просила позаботиться о тебе в течение нескольких дней. Но я подумала, что до сегодняшнего дня ты вполне сможешь обойтись своими силами, пока я закончу то, что у меня было начато.

— И что же у тебя было начато? — ехидно спросил шеф компостельской полиции.

— Я приготовила тебе запеченного горбыля, — было ему ответом.

«Интересно, где она его взяла?» — с любопытством подумал Андрес. Потом вновь повторил свой вопрос:

— Так что же ты все-таки начала?

— То, что позволило мне в данный момент заняться открыванием дверцы духовки, — ответила она.

— Почему? — задал очередной вопрос возлюбленный ее родительницы, чтобы поддержать ни к чему не обязывающий диалог.

— Потому что от жары конфетки тают, мой старичок, — ответила ему Эухения, делая губки бантиком и принимая пикантную позу: отставила назад попу и начала неприлично ею вилять.

Возможно, причиной тому был возраст, но комиссар, по крайней мере в ту минуту, в большей степени заинтересовался горбылем, нечастым гостем на галисийских рынках, чем аппетитной позой, которую приняла его практически падчерица.

Она научилась у своей матери запекать рыбу в духовке каким-то неизвестным ему способом, дававшим впечатляющие результаты в плане как вкуса, так и восхитительных запахов и придававшим мясу необыкновенно нежную и сочную текстуру.

Предвкушение приятных гастрономических ощущений заставило его на время забыть о том, что предполагает пребывание Эухении в его доме, да еще при отсутствующей Эулохии. Если мать была особой в высшей степени экстравагантной, то и дочь ей мало в чем уступала. Неизвестно сколько дней Андресу придется мириться с присутствием не только ее самой, но и ее йоркшира и питона. Сия мерзкая тварь имела более метра в длину и далеко не всегда была столь вялой и апатичной, как это утверждала Эухения: напротив, она нередко проявляла агрессивность и делала такую, по мнению комиссара, злую морду, что у него леденело сердце всякий раз, когда он бросал на нее взгляд.

— Ты привезла с собой террариум или полезешь на чердак за тем, что хранится у нас? — спросил Андрес.

— Я уже спустила его вниз, не беспокойся, — ответила Эухения, вынимая из рыбы хребет, чтобы положить на тарелку два филе блестящего белого мяса, оставив кусочек вкусной рыбки йоркширу.

Комиссар решил постараться не обращать на падчерицу особого внимания. Эухения разделила мясо на кусочки, а потом принялась большим и указательным пальцами крошить порцию, предназначенную для ее любимца.

— Петрушка! — позвала она, завершив подготовку, и тут же, словно из-под земли, возник ее песик, дружелюбно виляющий хвостом.

— Петрушка! Ну конечно, все для тебя, гребаная петрушка, — проворчал комиссар, увидев нелепого карлика. — Ради бога, Эухения, сними с него хотя бы бантик! — воскликнул он уже громко, не в силах сдержать раздражение.

Эухения не удостоила его ответом. Гордым, исполненным достоинства жестом она дала собачонке предназначенную ей порцию и тут же облизала пальцы.

— Мм… вкусно! — с наслаждением сказала она.

Главный комиссар полиции снова отвел глаза в сторону. Эта девица нарушала его душевную гармонию. Из обширного списка экстравагантных выходок, которые Эухения обычно демонстрировала в порядке релевантности, не хватало пока хождения по его дому в голом виде, а с наступлением подходящего времени года, или даже раньше, выхода в том же виде на открытую террасу, где, лежа на каменном выступе, она бы не переставала удивляться, «какие все-таки невежи здешние мужики: без конца на меня пялятся», а потом жаловаться, что в этом доме она не может делать все, что ей заблагорассудится.

«Разве это не мой дом, солнышко?» — нежно (надо отдать ей должное, всегда с неизменной нежностью) вопрошала она обычно в таких случаях главного комиссара контингента полицейских сил Компостелы.

Со всем этим Андресу Салорио предстояло мириться в ближайшие дни, пока не завершится очередная эскапада той, кого он все-таки, несмотря на все обременяющие дополнения, считал своей третьей женой.

— Как дела на любовном фронте? — решил он поинтересоваться, чтобы что-то спросить и на время отвлечься от мыслей о двух отвратительных тварях, которые неизвестно сколько дней будут беспрепятственно перемещаться по его жилищу.

— Ах, сердце мое, вся беда в том, что моя мать подцепила тебя раньше, чем я, — нежно и вкрадчиво проворковала девушка.

Андрес решил как можно быстрее приступить к еде, чтобы набитый рот помешал ему ляпнуть что-нибудь неподобающее.

Он прекрасно знал, какое значение придают карибские жители словам: крайне незначительное, по его мнению. Поэтому сказанное Эухенией ровным счетом ничего не значило. Но ему также было хорошо известно, какое значение придают тем же словам обитатели суровых галисийских краев: слишком большое, как он полагал. По крайней мере, именно такое значение придавал им он. Так что лучше ему было не вступать в словесный поединок с сей легкомысленной особой.