Читать книгу "Бенефис мартовской кошки - Дарья Донцова"

– Да ладно, мамуся, – отмахнулся подросток. – Свинья она иесть свинья, ее так все зовут, между прочим, за дело. Вот у нее и жила женщинас маленьким мальчиком, еще баба Женя удивлялась, почему она с ним не гуляет?Помнишь? Спросила у этой тетки: «А где, детка, твой сыночек? Неужто весь день вкомнате сидит?»

– Да, – пробормотала Катя, – странно, точно, у нее жилмальчик!

– Что странного? – насторожилась я.

– Свинья комнату сдает, – пояснила Лена, – у нас тут рынокрядом, вот и пускает чурок за деньги, азеров всяких.

– Лена! – возмутилась мать. – Так нельзя говорить.

– Ой, мама, – засмеялась девочка, – чурки они и есть чурки.

– Нам, конечно, не очень нравится, что Саня Коростылевакомнату торговцам сдает, но сделать ничего не можем, – вздохнула Катя, – непрежние времена. Теперь каждый своей жилплощади хозяин. Я, правда,сигнализировала участковому, но он спросил: «Шумят, мешают?»

– Нет, – ответила Катя, – тихие, словно тени, утром ушли –вечером пришли.

– Ну и что тебе тогда? – удивился участковый.

– Так лица кавказской национальности, – не успокаиваласьбдительная Катерина, – терроризм и все такое.

– Ладно, – буркнул недовольный мент, – проверю.

Через пару дней встретив на улице Катю, участковый сердитопроизнес:

– Делать тебе, Иванова, нечего… А Коростылеву оставь впокое, инвалид она, пенсия копеечная, вот и сдает от нищеты комнаты. Нормальныеу ней азеры живут, с рынка, при регистрации, я их знаю, все тип-топ…

– Знает он их! – запоздало возмущалась, глядя на меняженщина. – Да небось сунула Санька ему малую толику, вот времена настали! Заденьги люди на все согласны! Точно, был у нее мальчик! Я еще удивилась, вродеприличные люди, мать такая хорошо одетая, нянька, а у Сани жилплощадь сняли! Ступайтево второй подъезд.

Я стремглав понеслась назад, птицей взлетела на пятый этаж изаколотила кулаком в грязную, ободранную дверь без всяких признаков ручки извонка.

– Слюшай, – раздалось изнутри квартиры, – зачем такторопиться, да? Чего дверь бьешь? Пожар-можар начался, нет?

Послышался тихий щелчок, дверь приотворилась, и на порогепоявился молодой парень.

– Ты ко мне, дорогая? – приветливо улыбнулся он. – Арикприслал, да? Торговать хочешь, нет? Регистрацию и санитарную книжку имеешь, да?Откуда сама будешь, Украина, Молдавия, нет?

Потом, окинув меня взглядом, он понял, что ошибся, и быстросказал:

– Оптом купить хочешь? Проходи, сейчас Арик вернется.

Я покачала головой:

– Саню позовите.

– Извини, дорогая, – ослепительно улыбнулся азербайджанец, –ошиблась ты, тут никакого Сани нет, здесь мы живем.

– Хозяйка отсутствует?

– А-а-а, – протянул парень, – входи тогда, ступай покоридору, в комнате она, спит, только ей лечение надо.

– Какое? – для поддержания разговора поинтересовалась я, попривычке тщательно вытирая туфли о скомканную тряпку, валявшуюся у порога.

– Сама увидишь, – ухмыльнулся торгаш и исчез на кухне.

Я дошла до последней двери. У Коростылевой была самаябольшая и удобная квартира во всем доме, четырехкомнатная. Когда я жила вМедведково, все население нашей пятиэтажки завидовало счастливым семьям,получившим квартиры в торце дома. По непонятной причине на первом этаже тамбыла стандартная трехкомнатная маломерка, зато на втором и выше располагалисьчетырехкомнатные квартиры. Как это получилось, не понимал никто, самое смешное,что по документам эти апартаменты значились как трехкомнатные. Представьтетеперь бурную радость владельцев, когда они, открыв в первый раз свою новую«фатерку», находили там еще одну, «лишнюю» кубатуру, правда, крохотную, метровсемь-восемь, не больше, зато с окном.

Я поскреблась в дверь, из комнаты не донеслось ни звука.

– Иди, дорогая, – напутствовал, высунувшись в коридор,азербайджанец, – толкайся смелей, иначе она не проснется.

Я распахнула облупленную дверь и очутилась в комнате. Напервый взгляд она казалась пустой, ни одного живого существа и практическиникакой мебели. У стены валялся матрас, на котором возвышалась грудаскомканных, грязных тряпок, да возле окна стояла жуткого вида колченогаятабуретка, прикрытая рваной газетой. С потолка свисали две серо-бурые тряпки,служившие занавесками, а на полу мотались клубки пыли и обрывки газет. Я ужехотела выйти, как куча зашевелилась, а из ее глубины раздалось хриплое:

– Чего надо?

– Вы Саня?

Куча села, закашлялась, я увидела щуплую женщину совсклокоченными, никогда не мытыми волосами. Сразу стало понятно, отчего соседидали ей прозвище Свинья. Во-первых, дама была чудовищно неаккуратна, небосьходила в душ два раза в год, на Рождество и Пасху, а во-вторых, ее лицо страшнонапоминало морду пьяной хрюшки, хотя я, честно говоря, сомневаюсь в способностипоросенка допиться, извините за тавтологию, до поросячьего визга.

Маленькие, хитровато-злые глазки прятались под опухшимивеками, курносый нос, расплывшийся между одутловатыми щеками, напоминалпятачок. Раскрыв тонкогубый рот, небесное создание громко рыгнуло, потомотчаянно поскребло голову и просипело:

– Ну, чего разбудила? Не видишь, заболела я.

– Комнату у вас снять хотела.

– Сто рублей в день, – икнула хозяйка, – жратва твоя,пойдет?

– Мне бы посмотреть жилплощадь.

Из груды тряпок высунулась сначала одна тощая, похожая напалку нога, через мгновение показалась другая. Саня попыталась встать на ноги счерными слоящимися ногтями на ступнях, но потерпела неудачу. После трехбесплодных попыток она заорала:

– Арсен!

В комнату всунулся азербайджанец.

– Проснулась?

– Дай пива.

Через пару минут, выдув одним духом бутылку «Клинского»,хозяйка, пошатываясь, довела меня до комнаты и толкнула дверь:

– Любуйся.

Здесь «пейзаж» выглядел чуть лучше, чем в ее «светелке».Старая софа, вроде той, на которой я сейчас сплю, была прикрыта вытертымковром, еще имелись три стула, продавленное кресло и колченогий стол подвытертой клеенкой.