Читать книгу "Пираты Сомали - Никита Филатов"

— О чем задумались, господин адвокат?

— Да так… — Виноградов стер с лица соленые брызги. Катер уже набрал полный ход, нос его высоко задрался, и теперь требовались значительные усилия для того, чтобы удержать равновесие на скользкой палубе. — Куда едем-то? В смысле — идем куда?

Не дождавшись ответа, он еще раз посмотрел назад, на «Альтону». Теперь она уже не казалась ему такой огромной и неприступной — расстояние, словно умело наложенный макияж, скрыло возраст, размеры и бурное прошлое сухогруза.

Подполковник сказал что-то, но встречный ветер тотчас же унес его слова.

— Что? Не слышу? — переспросил Виноградов.

— Пошли внутрь! Осторожней…

Первым, кого увидел Владимир Александрович в рубке катера, оказался боец, исполнявший обязанности рулевого. Он стоял за штурвалом в классической позе «морского волка» из кинофильма каких-нибудь шестидесятых годов: ноги на ширине плеч, левая рука удерживает курс, правая — лежит на никелированном переключателе скоростей. Очевидно, двигатель был оснащен автоматической коробкой передач, и теперь она находилась в положении полный вперед.

Рядом возился с бортовым компьютером еще один парень из команды Иванова. Пальцы оператора быстро бегали по клавиатуре — судя по всему, он был так поглощен мельканием строчек и символов на экране дисплея, что даже не обратил внимания на вошедшего командира.

На штурманском столике справа лежал ворох карт и английская лоция.

Прежде чем пройти дальше, Виноградов обернулся и разглядел через огромное дымчатое стекло палубу, осыпаемую брызгами, и задравшийся к небу ствол крупнокалиберного носового пулемета.

— Товарищи, внимание!

Несмотря на то что салон катера был довольно просторный, размером едва ли не с кают-компанию морского сухогруза, место для вновь прибывшего начальства нашлось не без труда. За узким, длинным столом, установленным прямо посередине, плечом к плечу сидели двое взятых в плен пиратов: толстый мужчина в очках с переломанной дужкой, и юноша, обе ноги которого у коленей были наскоро обмотаны кровоточащими бинтами.

— Проходи, присаживайся…

Сам подполковник Иванов расположился прямо напротив пленных.

Еще двое морских пехотинцев из его команды, увешанных автоматами и трофейными автоматическими винтовками, стояли вдоль переборки.

Трупы двух или трех пиратов, уничтоженных в рубке, куда-то убрали. Однако внимательный взгляд все же сразу заметил бы следы недавней перестрелки: несколько дырок от пуль на обшивке, гильзы, перекатывающиеся под ногами, расколовшийся корпус магнитофона.

— Итак, джентльмены удачи…

Как ни странно, в салоне почти не ощущались ни дифферент на корму, ни волнение, так что удерживать равновесие можно было без особого труда. О том, что катер несется куда-то по непредсказуемому Индийскому океану, напоминало только размеренное подрагивание обшивки и приглушенный гул двигателя.

— Я, подполковник российской морской пехоты Михаил Иванов, предлагаю вам сотрудничество… — Едва начав переводить эти слова на английский, Владимир Александрович понял, что обращены они, в первую очередь, к молодому человеку, а не к толстяку.

— Что вы хотите? — после непродолжительной паузы уточнил пленный юноша по-английски. Было заметно, что за свою недолгую жизнь он чаще спрашивал, чем отвечал на вопросы.

— Ничего сложного, — Иванов продолжил говорить не торопясь, короткими, заранее продуманными фразами — так, чтобы его слышал и понимал не только переводчик, но и все присутствующие: — Сейчас мы идем к вам на базу. Высаживаемся. Наводим порядок. Потом исчезаем. Быстро и без проблем… Но для этого необходимо нам немного помочь. Например, сообщить систему кодов и сигналов при подходе к берегу. Схему обороны: сколько там народу, где расположены огневые точки и минные поля, если они есть… Взамен вам обоим будет гарантирована жизнь. И, разумеется, наша договоренность останется сугубо конфиденциальной, о ней никто никогда не узнает. Понятно?

Дослушав перевод, пленный юноша произнес несколько слов в ответ и презрительно улыбнулся.

— Что он сказал? — переспросил Иванов.

— Ругается, — ответил Виноградов. — Плохо ругается.

— Это напрасно. В таком возрасте надо больше уважать старших… Объясните ему, господин адвокат, что умирать можно по-разному. Можно умирать очень долго и больно. Так долго и так больно, что, в конце концов, захочется рассказать все, что знаешь, — но будет уже поздно. И никому не нужно… — покачал головой подполковник: — Кроме того, специально нанятые люди обязательно расскажут всем-всем вашим родственникам, друзьям и знакомым на побережье — конечно же, по большому секрету! — что вы оба очень помогли в нашем деле. Не выдержали пыток — и помогли. Так что, молодой человек, умереть героем не придется… А предателей не прощают, верно? И память о них остается очень плохая.

Виноградову понадобилось все самообладание, чтобы перевести эти слова по возможности невозмутимо. Выслушав его до конца, пленные обменялись взглядами — словно прощаясь перед далекой дорогой. Потом тот, что моложе, опустил голову и выдавил из себя короткую, звонкую фразу.

— Он говорит, что согласен.

— Молодец. Умный мальчик, — похвалил пирата подполковник.

— Слишком уж быстро, — недоверчиво покачал головой Виноградов.

— Посмотрим. Проверим.

В это время толстяк неожиданно обернулся к товарищу по несчастью и залопотал что-то на своем языке — быстро и неразборчиво. Однако раненый юноша сразу же оборвал его парой коротких, похожих на змеиное шипение звуков, после чего демонстративно закрыл глаза.

— Ну-ка, передайте карты… — распорядился подполковник Иванов.

Из рубки немедленно передали по рукам ворох штурманских карт, бумагу и несколько аккуратно и остро заточенных карандашей. Толстяк дернулся, было, навстречу, но, опережая его движение, кто-то из морских пехотинцев коротко ударил пленного тыльной стороной ладони в переносицу:

— Сиди уж, поросенок!

Очки отлетели далеко в сторону, прямо под ноги Владимиру Александровичу.

— Молодец, — похвалил своего бойца Иванов и опять обратился к юноше: — Не обращайте внимания, молодой человек. Прошу вас…

Раненый молча расправил разложенные перед ним листы. Достал откуда-то из середины знакомую карту, взял карандаш и в задумчивости склонился над столом. Некоторое время он молча разглядывал изображения отмелей, островов и извилистой береговой линии.

Потом отвел руку подальше — и со всего маху, стремительно, снизу вверх воткнул себе в глаз острый грифель.

Все произошло так быстро, что никто из присутствующих не успел среагировать. Карандаш вошел в мозг под углом, почти до самого основания, и Виноградову показалось, будто следующим, уже бессознательным и непроизвольным движением самоубийца попробовал вытащить его наружу… Впрочем, скорее всего, это была уже просто конвульсия умирающего организма.