Читать книгу "Фея Карабина - Даниэль Пеннак"

– Я вижу, вы оценили всю выгоду этого открытия, – сказал Пастор.

«Ягуар» сделал прыжок, и клаксоны остались далеко позади.

– Ну дела! – сказал Серкер. – А ты уверен? Он знал, что с таким парнем, как Пастор, ему остается только задавать ненужные вопросы.

– Мне только что сказал об этом Тянь. Малоссен укрывал убийцу в своем доме, где живут еще три старых наркомана.

Пастор улыбался. У Серкера просто в голове не укладывалось, что он когда-то мог считать эту улыбку добродушной. Теперь он, всесильный Серкер, колебался между телячьим восторгом, как будто он сподобился беседы Великого Мудреца, и глубокой, замешанной на страхе ненавистью. Пожалуй, небезопасно брать в компаньоны парня с такими мозгами… На площади Вольтера Пастор снова захихикал:

– Невероятно, притащить и Коррансон, и стариков-наркоманов к себе в квартиру – этот Малоссен просто работает на нас!

Пауза.

– А иногда и лучше нас, правда, Серкер?

(«Когда-нибудь я прикончу тебя, обсосок. Однажды ты непременно допустишь ошибку. И тогда я тебя прикончу».) Серкер подумал это с такой яростью, что у него перехватило горло, потом все растворилось в чудесном ощущении покоя. Серкер улыбнулся Пастору.

– А как рука?

– Потягивает.

Теперь они неслись к воротам Пер-Лашез. «Ягуар» на ободах колес вписался в поворот, где несколько недель назад упала шуба Джулии Коррансон. Неопределенного возраста женщина в окне постучала пальцем по увенчанному бигудями лбу. «Может, это та, с которой работал Тянь?» – подумал Пастор.

– Кстати, а что известно Тяню? – внезапно спросил Серкер.

– Очень мало, только детали, – ответил Пастор. И добавил: – Все равно он не протянет до утра.

«Холодный, бездушный, как нож, – подумал Серкер. – Я прикончу тебя с удовольствием, парень. Надо будет – не промахнусь».

На площади Гамбетта «ягуар» отыскал Пиренейскую улицу, пулей пронесся по ней, под прямым углом нырнул в улицу Делямар и скользнул на свободное место как раз против дома архитектора Понтар-Дельмэра.

* * *

Надо было найти Риссона. В полдень я отправил семейство обедать по разным общественным заведениям: кого в «Саф-Саф», кого в «Огни Бельвиля», а сам пошел к Амару. Задание: не задавать вопросов, просто слушать Бельвиль. А впрочем, почему Бельвиль? Почему такой незаурядный человек, как Риссон, обязательно должен бегать по моему любимому парижскому Югу? Потому, что здесь легче достать наркоту? С трудом представляю себе, как наш старик Риссон обходит местных спекулянтов в поисках дозы. И все же, и все же именно эта мысль вертится у меня в голове. Не так уж много причин для бегства у бывшего наркомана. Если только Риссон по старой памяти не заперся в каком-нибудь большом книжном магазине, например в «Террасе Гуттенберга», чтобы всю ночь напролет рыться в книжках. Надо же ему время от времени пополнять запасы? Его познания в литературе тоже небеспредельны. Может, он как раз сейчас глотает залпом последнюю модную новинку, зюскиндовского «Парфюмера», чтобы вечером пересказать ее ребятам? Кончай трепаться, Бенжамен. А вдруг у Риссона есть любовница? Например, эта вьетнамская нянечка? Что-то мне подсказывает, что он не остался к ней равнодушен. Риссон и вьетнамка… Бенжамен, кому сказано, кончай. Сказано – сделано. Я стал слушать. И узнал, что вьетнамку этой ночью убили. Это был для меня просто удар. Впрочем, к скорби примешивалась доля эгоизма, потому что первым делом я подумал: когда-то еще отыщется человек, способный утихомирить Верден? А потом я услышал, что вьетнамка на самом деле была вьетнамцем (от Бельвиля еще и не такого дождешься) и что этот вьетнамец, плюс к тому еще и полицейский, незадолго до смерти застрелил двоих, но они точно были настоящими злодеями, пробы негде ставить, и первыми открыли стрельбу. Вроде одного из них он даже снял на лету. Жереми расписал мне в деталях, что вьетнамца будто бы ранило в плечо, а он как перекинет пушку из правой руки в левую да как пальнет, а тот гад как плюхнется, и наповал. Жереми просто свихнулся от восторга. Подумать только, этот вольный стрелок еще пару дней назад сюсюкал, качая Верден, и слушал, как Тереза расписывает ему будущее… Вдруг я подумал о смешном: предположим, что Риссон действительно положил глаз на предполагаемую «Мисс Индокитай»: горя огнем желанья, явился к ней и в кульминационный момент обнаружил, что его супердевочка на самом деле супермальчик… Риссону хватит романтизма взять и пристрелить его на месте. (Бенжамен, в последний раз тебе говорю: кончай трепаться!) В итоге ноль. О Риссоне ни слуху ни духу. Все вернулись домой с пустыми руками. Верден спала. Джулия спала. Но не спал телефон.

– Алло, Малоссен? Надеюсь, вы помните о сегодняшней встрече?

– Ваше Величество, можно вас послать?

– Если это необходимо для создания боевого духа – не стесняйтесь.

Вот она какая, Королева Забо. Я только сказал:

– Нет, я не забыл про вашего Понтар-Дельмэра. Сию минуту выхожу.

* * *

– Вы убили мою дочь.

Пастор выдержал один из тех взглядов, с которыми ему уже доводилось встречаться. Этот толстый Понтар-Дельмэр, понастроивший дома по всему свету, в первую очередь был не архитектором. И не скорбящим отцом – он даже не пытался им казаться. Этот толстый мужик за огромным дубовым письменным столом, имевшим по странной прихоти владельца обволакивающую форму матки, прежде всего был убийцей.

– Вы убили ее, – повторил Понтар-Дельмэр.

– Возможно. Зато вы промахнулись.

Разговор начистоту (на мгновение перед Пастором встало лицо Габриэлы), и первые его реплики застали Серкера врасплох.

– В следующий раз не промахнусь.

Толстый человек сказал это, не повышая голоса. И добавил с намеком на улыбку:

– И этот следующий раз я могу создать когда угодно.

Пастор взглянул на Серкера:

– Серкер, будьте любезны объяснить этому убитому горем отцу: он уже ничего не может.

Скупое подтверждение Серкера.

– Правда, Понтар, по виду он сопляк, но держит нас за яйца. Тебе лучше сразу это понять, чтоб не терять зря времени.

Упершийся в Пастора взгляд окрасился долей недоверчивого любопытства.

– Да-а? Неужели он узнал что-нибудь из допроса Эдит? Вряд ли – она вообще не знала, что я в деле.

– Действительно, не знала. Это известие оказалось для нее довольно сильным ударом.

Жир дрогнул. Едва заметно, но дрогнул.

– Ваша дочь была в своем роде идеалистка, господин Понтар-Дельмэр. Продавая старикам порошок, она считала, что осуществляет активный бунт против своего собственного «предка», она стремилась, как теперь говорят, «разрушить образ отца». Когда же ей стало известно, что, в сущности, она лишь выполняла ваш заказ…

– Господи…

На этот раз он побледнел. Пастор же вогнал гвоздь еще глубже: