Читать книгу "Анатомия страха - Джонатан Сантлоуфер"

– Как это сделать? Зарезать курицу и исполнить какой-нибудь ритуал вуду?

Я немедленно пожалел о сказанном, потому что лицо бабушки потемнело.

– Извини, пожалуйста.

– Это не вуду. Я никогда не делаю жертвоприношений, но Элегга любит подарки.

Меня подмывало пошутить, спросить, что он любит больше – «Сникерсы» или красные лакричные конфеты, но не осмелился.

– Algo rojo,[41]– произнесла бабушка, словно прочитав мои мысли о красных леденцах.

Она зажгла у алтарей свечи, взяла меня за руку и попросила помолиться вместе с ней. Я повиновался.

Вам не приходилось наблюдать людей, которые решили стать верующими? Правда забавно? Я знал серьезных бизнесменов, они верили в фэншуй, переставляли мебель гак, чтобы находиться лицом к двери, то есть приглашать и дом деньги, ставили в углах маленькие статуэтки Будды, приносящие везение. Я всегда поднимал их на смех, а вот сейчас думал, что по дороге домой зайду в Центральный парк за камнями, чтобы Элегга помог отвратить зло, и куплю ему красных леденцов. Вдруг проголодается.

Дома я нашел большой кувшин, положил в него камни, прикрепил к ним бусинки. Конечно, я чувствовал себя немного глупо, но ведь в одном из своих снов бабушка видела мою квартиру, подробно описала ее, хотя никогда здесь не была. И подтвердила, что в ней побывал злой человек. И вообще, бабушка уже не раз доказала, что обладает даром предвидения.

Я пытался укрепить раковины на камнях так, чтобы они образовали лицо, но они соскальзывали. Пришлось приклеить. Это было похоже на домашнюю работу шестиклассника, но я увлекся и создал Элегге довольно приличное лицо. А вот что делать с леденцами – не знал. Прикрепил их по краям кувшина. Пару минут постоял, разглядывая свое произведение и задавая вопрос, не окончательно ли спятил, но затем решил: была не была – и проколол палец булавкой. Выпустил три капли крови на камень, которые мгновенно впитались в пористую поверхность. Создавалось впечатление, будто их поглотил Элегга. Затем я отрезал у рисунка уголок, подсунул под камень и поставил сооружение у входной двери. Отошел назад, покачал головой.

Родригес, у тебя съехала крыша! Однако надо двигаться дальше. Я взял бабушкины свечи с изображениями Чанго и Бабалу и поставил одну в гостиной, а другую на подоконник в кухне. Может, Бабалу не любит холод и не должен стоять у окна, а Чанго, наоборот, нужен солнечный свет? Я зажег свечи. Не понимал зачем, но если надо – значит, надо. Я разделся, лег в постель и впервые за сутки крепко заснул.

46

Терри разложила на столе фотографии с места убийства Кордеро. Несколько комплектов. На первом управляющий домом, лежащий лицом вниз в луже крови, был представлен во всех ракурсах. Второй комплект содержал снимки отдельных частей его тела. Третий – снимки вещ-доков. Рисунок, коробка из-под пиццы, спички, наполовину выкуренная сигарета, карандаш. Пока ничто не привлекало внимания. Но в следующем комплекте имелась фотография места, где лежал Кордеро.

Она начала перебирать фотографии из третьего комплекта и быстро нашла. После чего дрожащей рукой набрала номер телефона лаборатории ФБР.

Телефон зазвонил в начале десятого. Я едва продрал глаза. Звонила Терри. Сказала, что едет ко мне. Я окончательно проснулся, когда она разложила на кухонной стойке фотографии.

– Ведь это не твой карандаш, верно?

Я попытался вспомнить, был ли у меня с собой карандаш, когда я шел к Кордеро. Не вспомнил.

– Вероятно, он выпал из кармана, когда я наклонился посмотреть рисунок.

Она положила передо мной другую фотографию, с контурами тела Кордеро и карандашом.

– Карандаш был под ним. Понял?

Что тут понимать?

– Может, это карандаш Кордеро, хотя… нет, карандаш мой. Он взял его вместе с рисунком. Решил подставить меня по-крупному.

Терри молчала.

– Ты мне не веришь?

– При чем здесь «веришь – не веришь»? – Она покачала головой. – Просто это плохо.

Я усмехнулся:

– Хуже, чем ты думаешь.

Терри посмотрела на меня.

– Рисунок, который он оставил рядом с убитым… ты его внимательно рассмотрела? Он скопировал мой стиль, взял карандаш помягче, мой карандаш «Эбони», вот этот. – Я постучал пальцем по фотографии. – Уверен, рисунок сделан моим карандашом. А то, что он пририсовал сбоку, я имею в виду рот, так это копия одного моего наброска, который исчез. Вот так, Терри.

– Родригес, все складывается очень скверно. Федералы провели анализ ДНК органических остатков на карандаше. Ты его кусал, и там осталась слюна, по ней очень просто определить ДНК.

– Откуда ты знаешь?

– Я звонила в лабораторию. Как только увидела фотографию карандаша, сразу поняла, что Коллинз наверняка послала его на анализ, и спросила, когда будут готовы результаты. Мне ответили, что у них сейчас запарка. Это единственная хорошая новость. – Терри вздохнула. – Полагаю, все решится через несколько дней.

Я уселся в кресло, пытаясь оценить размеры катастрофы.

– Придется пойти к ним, рассказать, прежде чем они обнаружат.

– Что ты им расскажешь? Что твой карандаш оказался под трупом Кордеро? Что некто неизвестный побывал и твоей квартире, взял этот карандаш и подсунул под убитого, а рядом положил рисунок, выполненный этим карандашом так, будто его сделал ты? А ты после посещения этого неизвестного все так тщательно в своей квартире прибрал, что никаких следов не найти.

Я попытался заговорить, но она меня прервала.

– В твоем личном деле указан код ДНК?

– Нет.

– Ладно. Тогда давай надеяться, что они получат результаты анализа ДНК с карандаша через два дня. А еще через два догадаются проверить твой.

– И что?

– А то, что в нашем распоряжении три-четыре дня.

* * *

Долорес Родригес вначале посоветовалась с Элеггой, потому что всегда начинала с него, с посланника богов, исцелившего отца небес Олодумаре, первого, кому воздавали почести при любой церемонии. Она подняла с пола алтарь, облила камни ромом, посыпала измельченным кокосом, хотя знала, что этот ориша предпочитает кровь петухов и черепах. Если положение не улучшится – не исчезнет ощущение, что с ее любимым внуком Нато может случиться что-то плохое, – придется искать помощи на стороне. Она сделает все для защиты внука.

Долорес стояла над Элеггой и читала молитву, которую запомнила по-английски.