Читать книгу "Рагу из любимого дядюшки - Наталья Александрова"

— Позапрошлой ночью это произошло, — сообщиланищенка.

Как раз после моего визита к нотариусу! И после разгрома вего конторе. Если предположить, что неизвестный злодей прочитал письмо иповерил, что в могиле может быть что-то спрятано… Однако это не очень подходилок моим представлениям о прабабке — прятать важную и ценную вещь в могиле постороннегочеловека. Прямо как в сказке получается — «зарыто наследство старушкино подкамнем на площади Пушкина…».

Я постояла еще, поглядела на синее небо, на голые ветвидеревьев. Ну, бабушка, где же твои подсказки? Обещала же за мной присмотреть!

Но Софья Алексеевна помалкивала, видно, своих дел у нее натом свете хватает. Ну и ладно. Стало быть, если злоумышленник вырыл отсюда то,что ему нужно, то меня должны оставить в покое. А вот что это такое и могло либыть у бабули нечто ценное — я узнаю у Ивана Францевича Мюллера, как и велено вписьме.

Мы с тетей Дуней вдвоем подняли крест и закопали его вземлю. Надпись на нем была очень простая:

Коленкорова Аксинья Прохоровна 1912-1997

Тоже бабулька немало пожила на свете, ох и крепкая у нихраньше была порода!

Проходя мимо дома бабушки Софьи, тетя Дуня остановилась.

— Зайдем? Проверим, что там и как… Заходить мне нехотелось, но отказ выглядел бы некрасиво.

Крыльцо обледенело, и вообще все казалось заброшенным,однако замок на двери висел, и сама дверь была неповрежденной.

— Это участковый Васильич на Витьку страхунагнал, — сообщила тетя Дуня, — тот теперь в сторону Софьиногополдома и глядеть боится.

— Присмирел, значит, — констатировала я.

— Чего нет, того нет, — вздохнула Дуня, —пьет и буйствует по-прежнему, только про Софьино наследство заикаться боится.Васильич-то прямо его обвинил, что это он в дом залез, и сказал, что, ежелитакое повторится, он делу ход даст.

Витьки по дневному рабочему времени дома не было, выглянулатолько Зинаида, увидев нас, буркнула что-то нелюбезно, прикрикнула на собаку иисчезла.

Внутри было сыро и холодно, окошко на кухне Витька заколотилдосками, так что там было еще и темно.

— Что будешь с домом делать? — прямо спросила тетяДуня. — Потом, когда документы оформишь?

— Да ничего! — Я пожала плечами. — Жить здесьвряд ли мне предстоит, потому что я работаю в городе. Продать эти полдома не продашь,кому они нужны, кроме Витьки, а у него денег нету. Пускай пока так всеостанется, бабушка велела сразу не продавать…

— Это да, это конечно! — энергично закивала тетяДуня. — Только перед тем, как окончательно запереть, порядок навестинужно, а то все сгниет и мыши попортят. Тут мышей страсть, поскольку кота-тотеперь нету… Если крупы там какие остались, то мне отдай для кур. Хотя хулиганытак все разворотили, какие уж тут остатки, — вспомнила тетя Дуня. —Вещи, может, какие Софьины — для матери моей, все же столько лет они знакомыбыли…

Я вспомнила глуховатую старушку, ее мать, она многорассказывала о прабабушке и мне понравилась.

— Конечно, после сорока дней берите, что хотите, —согласилась я.

Тетя Дуня тут же прошлась по комнате, окидывая небогатоеимущество хозяйским глазом.

— Ну, платье вот это ситцевое, пожалуй, возьму,скатерть у Софьи была камчатая, халат матери подойдет…

Мне стало противно, и я потихоньку теснила тетю Дуню кдвери.

— Еще галоши новые почти, в огород ходить! —продолжала она радостно. — И вот эти занавески!

— Занавески-то вам зачем? — не выдержала я. —Они же старые совсем!

Действительно, занавески на окне в комнате были от старостисизого цвета и засижены мухами.

— А что ты думаешь? — возразила тетя Дуня. —Они хоть и старые, да крепкие. Откипятить если, то отбелятся, да еще подсинитьслегка да подкрахмалить — отлично будут выглядеть. Это коленкор, теперь ужтаких материалов нету!

— Как вы сказали? — вскинулась я.

— Коленкор, материал такой хлопчатобумажный. Онпрочный. — Тетя Дуня слегка подергала занавеску.

Несмотря на то что я никогда в жизни не слыхала о такомматериале, слово показалось мне знакомым. Ах да, это фамилия той самой АксиньиПрохоровны — Коленкорова! Ну и что?

— Мне идти нужно, — напомнила я, — ехатьдалеко.

Тетя Дуня с видимым сожалением оторвалась от окна ипозволила себя увести. На прощанье я оглянулась на дом и с грустью отметила,как пусто и голо будут смотреться окна без занавесок.

Дома я достала из конверта бабушкино письмо и еще разперечитала его.

«…То, что я оставляю тебе, ты найдешь на могиле АксиньиПрохоровны. Ничему не удивляйся. Иван Францевич поможет тебе разобраться сними».

Одно можно сказать с уверенностью: если что-то и былоспрятано на кладбище, теперь там больше ничего нет. Кто-то посетил могилураньше меня… И наверняка это тот же самый человек, который устроил разгром вконторе Евгения Стратилатовича. Тот же человек или те же люди. Найдя в конторебабушкино письмо, злоумышленники прямым ходом направились на погост и неостановились перед осквернением могилы. В этом чувствуется одна рука, одинпочерк: и в конторе нотариуса, и на кладбище действовали с какой-тобессмысленной злобой, круша и ломая все подряд, чтобы в грубой избыточностипогрома скрыть его истинную причину.

Из этого можно сделать один вывод: тот, кто совершил этокощунство, верит в прабабкину историю, относится к ней всерьез и ни перед чемне остановится, чтобы заполучить… заполучить что?

Я еще раз перечитала концовку письма.

«…Иван Францевич поможет тебе разобраться с ними…»

Стало быть, этот ювелир ответит на мои многочисленныевопросы. Во всяком случае, его телефон и адрес у меня есть…

Я нашла листок, на котором записала координаты ювелира, инабрала телефонный номер.

— Слушаю, — раздался в трубке сухой стариковскийголос.

Я вспомнила слова Евгения Стратилатовича: «Он оченьуважаемый человек… хотя еще довольно молод». На моих губах невольно появиласьулыбка.

— Иван Францевич? — начала я. — Меня зовутСофья Голубева.

— Как? — поспешно и даже испуганно переспросилсобеседник. — Как? Я не ослышался? Что за шутки!

— Нет, вы не ослышались, и это не шутка. Я правнучкаСофьи Алексеевны Голубевой, и меня зовут так же, как ее. Вы, кажется, былихорошо знакомы с моей прабабушкой?

— Да, когда-то я был с ней хорошо знаком, —ответил старик после продолжительного молчания, — хотя мы не виделисьочень давно… Я правильно понимаю, что Софья Алексеевна скончалась?