Читать книгу "Черная вдова - Анатолий Безуглов"

Правда, особого впечатления эта женщина на Скворцова-Шанявского не произвела. Наверняка на курорте будут особы прелестного пола поинтереснее. Как на всяком курорте. Даст бог, сверкнёт удача — тут уж он своего шанса не упустит.

«Если позволит жёлчный пузырь», — успел подумать профессор и заснул.

В Трускавец прибыли, когда уже стемнело. Попрощавшись, Иркабаев отправился в свой санаторий, а Скворцов-Шанявский попытался поймать такси. Из этой затеи ничего не вышло.

Стояла настоящая весна, теплынь, не то что в Москве. Памятуя наставления «старожила» Мансура Ниязовича, что здесь до всего рукой подать, профессор решил пойти пешком: язык до Киева доведёт.

Однако, к вящему удивлению Валерия Платоновича, никто из прохожих, к кому он обращался, знать не знал и ведать не ведал, где находится пансионат писателей.

Профессор был озадачен: то ли пансионат совсем новый, то ли ему попадались несведущие люди. Знание адреса тоже не помогало. Он проплутал с час, пока не попал наконец в какой-то частный двор, где нашёлся человек, толково объяснивший, где ему искать своё пристанище.

Оказывается, профессор бродил вокруг да около. Войдя через ворота, он увидел в глубине двора неказистый двухэтажный особняк. Дверь была заперта.

«Ну и порядки, — подумал Скворцов-Шанявский. — Так встречать отдыхающих…»

Он нажал на кнопку звонка. Тот прозвучал как-то удручающе казённо. Открыла заспанная женщина средних лет; лицо её было бесстрастно, а вернее — равнодушно. Привыкший к улыбкам администрации других курортных заведений, профессор был несколько шокирован.

Женщина повела его зачем-то в подвал. Перед глазами Валерия Платоновича предстало нечто вроде красного уголка, но довольно тесного, где у телевизора сгрудилось несколько человек.

Дежурная (а возможно, горничная, профессор так и не понял) приняла путёвку, сделала какую-то отметку в журнале, после чего вручила Валерию Платоновичу ключ и повела его снова наверх. Отдельный номер, который предстояло занять профессору, находился в начале коридорчика.

Когда они вошли в него и женщина включила свет, розовые мечты Скворцова-Шанявского и вовсе увяли. «Номер» — это звучало просто издевательски по отношению к тому, что он увидел.

Убогая комнатёнка, мебель, какую трудно раздобыть и у старьёвщика…

— А где удобства? — ставя чемодан на пол и находясь словно в шоке, спросил Валерий Платонович и уточнил, не будучи уверен, что представительница администрации пансионата сразу поймёт, о чем речь: — Ну, туалет, ванна?

— Умывальник и уборная рядом, — показала куда-то женщина и вышла, пожелав все-таки хорошего отдыха.

Каким будет здесь отдых, Валерий Платонович понял через минуту, когда раздался трубный, с засосом звук сливного бачка, переходящий в жуткое завывание.

Скворцов-Шанявский чуть не подпрыгнул: казалось, что туалет не где-то рядом, а прямо тут, в его комнате. Не успел он прийти в себя, как с другой стороны послышался чей-то разговор, смех, словно стена была из бумаги…

Профессор опустился на стул, с ужасом ожидая очередного сюрприза, а в голове вертелось: «Ну и влип же я! Вот так влип!..»

По своей натуре Валерий Платонович был из породы людей, которые, упираясь в какую-либо преграду — крупную ли, мелкую, — тут же начинают действовать. Если меры, принятые на месте, не приносят результата, стучатся туда, где могут помочь. И помочь кардинально.

Первое, что он сделал, — бросился искать ту самую женщину, которая определила его в злополучную комнату. Она дремала в красном уголке перед телевизором. Выслушав претензии профессора и требование перевести его в другой номер, представительница администрации вяло ответила:

— Могу. Только будет общий.

— Как — общий? — вспыхнул негодованием Скворцов-Шанявский. — У меня же путёвка в отдельный!

— Так что же вы хотите, дорогой товарищ? Ваш номер считается самым лучшим.

Валерий Платонович метнулся было к телефону, стоящему на столике, но, вспомнив, который час, сник.

— М-да, заведеньице, — пробормотал он и двинулся к себе наверх.

Отревизовал «удобства». Умывальник находился возле его двери и был отгорожен от коридорчика занавеской. Рядом было то самое заведение, откуда исходили страшные звуки сливного бачка, возвращающие профессора в коммунальное детство.

«Утро вечера мудрёнее», — решил он и, раздевшись, лёг в постель, не забыв принять седуксен. Однако сон не шёл. Голоса доносились не только сбоку, но и снизу. Валерий Платонович клял на чем свет стоит людей, взявшихся достать ему путёвку.

Провертевшись на кровати полночи, он пришёл к твёрдому решению убраться отсюда как можно быстрее и дальше. Естественно, встал вопрос — куда?

Потому утром, наскоро умывшись и побрившись электробритвой, профессор немедленно приступил к операции «переселение».

Через полчаса он уже связался с междугородного переговорного пункта с Москвой и обрисовал своё положение человеку, который имел возможность нажать, где надо.

Обратная связь сработала безупречно: к вечеру Скворцов-Шанявский перебрался в новенький, только что построенный корпус одного из санаториев, где был сторицей вознаграждён вниманием и улыбками персонала за жуткую ночь, проведённую в пансионате. Правда, сумму за путёвку пришлось выложить посолиднее, чем за несостоявшееся общение с писателями. Но профессора это, естественно, не смутило: что касалось его здоровья, за ценой он не стоял никогда.

Врач, ознакомившись с курортной картой Скворцова-Шанявского, осмотрев его и побеседовав, назначил диету, предписал соответствующие ванны, озокерит и непременную «Нафтусю». Причём первый раз в день профессор должен был пить её тёплой, а во второй, через полчаса, холодной. Все процедуры принимались в самом санатории и лишь на «водопой» надо было идти к бювету. Впрочем, прогулки тоже входили в лечение. И чем длительнее, тем полезнее.

Валерию Платоновичу, наслышавшемуся о волшебных свойствах «Нафтуси», не терпелось отведать чудо-воды. В огромном зале бювета яблоку негде было упасть. У всех в руках кружечки для питья. Фарфоровые, фаянсовые, различные по форме и расцветке, но непременно с носиком, они продавались в Трускавце на каждом углу. Однако будучи искушённым посетителем курортов, Скворцов-Шанявский предусмотрительно прихватил из Москвы старинной работы серебряную кружку, столько раз бывавшую с ним в Ессентуках. И вообще даже простую воду из-под крана Валерий Платонович пил только из серебра.

Профессора ждало неприятное открытие: что на вкус, что на запах «Нафтусю» нельзя было назвать приятной. Но он отнёсся к этому философски — лекарство есть лекарство.

С этими мыслями он покинул бювет и тут же услышал знакомый голос:

— А, дорогой профессор! Приветствую вас!

Это был Иркабаев. Он тоже только что приобщился к минеральному источнику. Скворцов-Шанявский поздоровался с ним как со старым знакомым. Решили прогуляться.