Читать книгу "Княжий человек - Дмитрий Александрович Билик"

близко подобралась к артефакту. Теперь они боятся, что и ты можешь что-то знать.

— Так я ни фига не знаю! — искренне возмутился я. — Можно им как-то это передать?

Врановой снисходительно усмехнулся. И вот теперь в его улыбке не было ничего доброго.

— Боюсь, что уже поздно. Созвездие всегда доводит дела до конца. Если уж они так прокляли Спешницу, что она умерла…

Договаривать он не стал, да и я без этого все понял. Чай не дурак. Интересно, почему же меня точно таким же способом не умертвить? Значит, что-то у них там пошло не так.

— Да и, я думаю, ты скоро обо всем сам узнаешь, — закончил Врановой.

— Это каким образом?

Вместо ответа рубежник похлопал по тетради. И до меня дошло. Ну да, вся информация, помещенная в нее, рано или поздно открывается обладателю хиста. И, видимо, старуха оставила на этот случай послание, так сказать, потомкам. Интересно только, на каком рубце. А еще любопытнее было другое.

— Успею ли я повыситься до того момента, пока меня не убьют?

— Не знаю, — честно признался Врановой.

— И что делать?

— Не знаю, — повторил он. — Ты спрашиваешь у меня, словно я твой старый друг. Я лишь исполнил обещание и рассказал тебе все, что знал. Шуйский приказал мне найти тебя и убить. И я слушался.

— Теперь ты ему не служишь?

Врановой посмотрел на меня даже с толикой жалости. Как на умственно отсталого.

— Меч годится для боя, только когда остро заточен. Никто не бьется негодным клинком. И еще всякое растение знает свое время.

— Всякое семя, не растение, — поправил на автомате я. — В поговорках главное рифма, понимаешь? Хотя мысль я уловил. Ты теперь вроде вне закона и Шуйский от тебя отвернулся. Блин, почему так все несправедливо? Я этого князя даже не знаю.

— Жизнь вообще довольно несправедлива, — заключил Врановой, поднимаясь и убирая тетрадь. — Особенно, если на тебя обратили внимание те, кто сильнее.

— Постой, — вскочил я следом.

— Сначала ты не хотел впускать меня, а теперь не хочешь, чтобы я уходил.

— Ты не сказал, где мы встретимся для обмена.

— Почувствуешь, — ответил он. — Так надежнее. И можно будет избежать ловушки.

— Врановой! — позвал рубежника я, когда он почти дошел до порога. — Ты жезл забыл.

— Не забыл. Тебе нужно что-то предложить Инге, чтобы она согласилась. Что-то мне подсказывает, едва ли у тебя есть достойные вещи, чтобы заинтересовать ее. Эта может подойти.

— А если она не согласится.

— Я приду за жезлом. Но лучше бы, чтобы она согласилась.

Затем рубежник ушел, оставив меня в состоянии прострации. Нет, вроде ничего ужасного не произошло, будто бы даже наоборот, а я был в откровенном раздрае. Слишком насыщенный день. Да еще эта инфа о мифическом Шуйском.

И что с этими делать? Пойти к воеводе? Врановой же сам сказал, что князь из тверских. А Созвездие вроде как убило Спешницу. Ага, только какие у меня доказательства? Слова рубежника, который вне закона. К тому же, что, если и воевода замазан? В нынешних обстоятельствах я готов на любой уровень паранойи. Самое важное, Врановой сказал, что Илию нельзя вмешаивать.

Ясно лишь, что доверять нельзя никому. Кроме разве что Мити, Гриши и Инги. Наверное.

Первой мыслью было рвануть к замиреннице. А потом я передумал. Как-то стало понятно, что «дома и стены помогают» не простая пословица. Было в ней нечто рубежное. Поэтому я набрался наглости и позвонил Инге.

— Привет, — сказал я.

— Что случилось, Матвей? — серьезно спросила рубежница.

— Почему именно случилось?

— Одиннадцатый час, а ты не из тех, кто звонит так поздно, чтобы просто поболтать.

— В общем, ко мне Врановой приходил.

Инга явно что-то выронила. Похоже, что даже чашку. Я услышал звук разбитого фарфора.

— Со мной все хорошо, — поспешил заверить я. — Он предложил сделку. Только ты сама понимаешь, не телефонный разговор.

— Приезжай.

— Инга, не сочти за наглость, но будет лучше, если ты приедешь ко мне.

Из трубки послышался тяжелый вздох, который можно было трактовать по-разному. К примеру, «как ты меня достал», или «когда все это закончится», но никак не «блин, а почему бы и нет». Однако Инга после долгой паузы все же обрадовала меня.

— Хорошо, Матвей, я скоро буду.

Фуф. Нет, настанет день и замиренница пошлет меня на три веселых буквы. Ладно, а пока этого не произошло, будем пользоваться добротой Инги.

А еще необходимо что-то поменять в печатях. Судя по всему, Сизый морок больше без особой надобности. Только хист тянет. Поэтому я подошел к порогу, где и заканчивал плести печать. Невидимая для остальных, она висела в воздухе почти осязаемая. Я легонько ткнул в нее, и печать рассыпалась, словно давно прогоревшее полено, которое коснулись кочергой.

И стало так легко, как если бы рюкзак с плеч сбросил. Только радоваться было рано. Настала пора другой печати.

Я клял себя последними словами за то, что не учил в детстве стихи. Поэтому и на память особо надеяться не получалось. А из почти десятка описаний печатей в тетради, наизусть запомнил лишь две — Царь жуков и Хозяин дома. Первая призывала на место создания всех окрестных насекомых. Бог ведает для каких целей.

А вот со второй было интереснее. После сотворения любой чужой хист снижал свой КПД, а твой родной, напротив, усиливался. Плохо лишь, что работало это только под крышей твоего дома. Второе — на нечисть подобное тоже подействует со знаком минус. Третье — рекомендуемый уровень применения обозначался цифрой пять.

Но после сегодняшней нервотрепки стало ясно, дальше так жить нельзя. К тому же, с какой стати писать про печать пятого уровне еще на третьем рубце? Значит, если осторожно использовать, то можно.

Я достал нож. Вот почему на всех защитных печатях надо проливать собственную кровь?

Проколотый палец я на автомате засунул в рот. А уже потом мазнул по всем стенам, потолку и полу.

— Как у жены может быть только один муж, как у собаки может быть только один хозяин, так у сего дома будет один глава. Отныне и навеки.

Это хорошо, что нынешние феминистки не слышали клятву для установления печати. Засунуть женщину и собаку в одно предложение! Честно говоря, меня самого покоробило. Но печать придумывалась