Читать книгу "Попытка возврата - Владислав Николаевич Конюшевский"

и машинально, вполуха, стал слушать их треп. Парни весело ржали, а один из них, видно продолжая начатый разговор, травил о своих приключениях в Америке. Он туда в транспортном конвое ходил. Рассказывал, что там о нашей войне народ толком и не знает. То есть портовые-то в курсе, кому и зачем грузы идут, а в городе, где он был в увольнении, люди о войне в основном и не слышали. Говорил, что их кока-кола — это типа нашего лимонада, только слишком сладкая, а вот американки, мордально, очень даже ничего. Видел негров, которые вовсе не выглядели угнетенными, а работали наравне со всеми в порту. Тут я даже несколько удивился. С ума сойти, оказывается негры в середине XX века еще и работали, а не сидели поголовно на пособии, как это происходило в конце того же века! Потом пошли обычные байки о похождениях за границей. Рассказывал, как они с солдатами из частей сопровождения грузов скорефанились. Говорил смешно, с прибаутками. Тут я на секунду перестал жевать, потому что услышал:

— А сержант их в таком открытом квадратном вездеходе сидел. Так он взял с сиденья маленькую рацию, вот не соврать, чуть больше телефонной трубки и сказал, чтобы еще пять упаковок привезли.

Мореманы опять заржали, а я даже жевать перестал. На секунду подумалось, что америкос по сотовому говорил. Причем ведь сначала даже внимания не обратил на упоминание о телефоне. Секундой позже дошло — какая на фиг сотка?! А потом я чуть и не подавился. Рация! Как там ее, уоки-токи? Нет, они позже пошли. А эта вроде как называлась «хенди-токи». Во всех штатовских фильмах про войну обязательно присутствует эта труба, похожая на накачанную стероидами телефонную трубку. И радиус действия у нее солидный. Километров на десять точно берет. Блин! По такой вот рации в каждую роту хотя бы, насколько проще руководить войсками было бы! А еще лучше в каждый взвод. На фронте связь и карты значат не меньше, чем танковая дивизия, заначенная в резерве. Навидался я этой связи — что радийной, что линейной, — по самое не могу. Когда надо — она всегда отсутствует. Если линейная — то или осколками посечена, или изоляция нарушена и сигнал не проходит. Если радийная, то или помехи, или вообще не работает. Хотя тут, конечно, от подготовки радиста зависит. Тот же Мишка Северов, к которому я в госпиталь ездил, за рацией следил, как за невестой. Но таких, как он — шарящих в аппаратуре, — очень мало. В основном только и могут, что горестно взывать к эфиру:

— Дуб! Дуб! Я — Тормоз! Ответьте! Прием!

Да и громоздкие слишком эти ящики. Много с ними не побегаешь. А эта американская ходилка-говорилка — самое то! Я одно время даже вспоминал о такой рации, но думал, их только к концу войны изобретут. А если они уже есть — это другое дело! Теперь с начальства не слезу, пока в войска такие рации не пойдут. Пусть или у штатовцев закупают, или по лицензии здесь делают, или вообще тырят принципиальную схему, дополняют нашими ноу-хау и выпускают как свой — чисто советский, брендовый продукт. А то на фронте ходят дивизии кругами, орут в свой испорченный телефон и воюют по глобусу, потому как и карт нормальных тоже нет. Хотя что там — нормальных! Часто одна карта только у командира полка есть. Остальные ее перерисовывают, каждый в силу своего художественного таланта. У немцев, к слову сказать, с картами тоже не лучше. Используют размноженные карты еще немецкого генштаба, кайзеровских времен. Но у фрицев их хоть читать умеют. Наш же Ванька-взводный после трех месяцев училища только и может, что «ура» крикнуть и людей поднять в атаку. Поэтому и продолжительность жизни у советского командира взвода в среднем три дня. Чему за три месяца вообще можно научить? Всех кадровых положили в самоубийственных встречных атаках начала войны, вот теперь щеглов, сразу после десятилетки — в училище и на фронт. Ему только-только восемнадцать стукнуло. Какое там чтение карты? Какое тактическое планирование? Уже нормально, если лево-право не путает и по-русски понимает. Вот и суют таких, без связи и с самодельными картами, в которых черт ногу сломит, немцев бить. Хотя те, кто выживает, — бьют еще как! А с нормальной связью, что могут эти рации обеспечить, еще лучше бить будут. Решено! Я не я буду, если эти средства связи в нужных количествах не выбью!

Настроение заметно улучшилось и, доев завтрак, вышел покурить на улицу. Снег все так же шел, но зато ветер прекратился и вроде даже потеплело. Идти на стройку не было никакой охоты, поэтому решил пробраться в цеха, где изготавливали ПТР. Была у меня насчет него одна задумка. Сначала, конечно, зашел к режимщикам. Главным там был целый майор НКВД. Точнее, полное звание было — старший майор НКВД.

Все-таки прикольные у нас сейчас чины существуют. Майор, насколько я помню, — это и так старший. А тут вроде старший вдвойне. Нет, чтобы просто подполковником обозвать, обязательно с выпендроном нужно. Хотя по армейским знакам различия он соответствует генерал-лейтенанту. Так вот, этот дважды старший меня сначала построил и послал. И тут наступил момент триумфа. С элегантной небрежностью я продемонстрировал свою грозную бумагу. Ей-богу, чувствовал себя Атосом, показывающим подобный документ кардиналу. Майор стразу стал сама любезность. Выскочив из-за стола, проявил личную готовность сопровождать меня в экскурсии по заводу и оказывать, так сказать, всяческое содействие. Извинившись и оставив меня на пять минут, супермайор после возвращения пригласил следовать за ним. Прогулявшись по цеху, с интересом посмотрел на процесс изготовления оружия. Захватывающие зрелище! Потом наметил будущую жертву. Жертва была крепким стариканом с седыми усами и солидным видом, к которому периодически подбегали за консультацией пацаны — фэзэушники. Дождавшись, когда очередной вопрошающий свалит, я подошел со своей просьбой.

А желание у меня было не запредельное. Хотел заполучить себе такое ружье в эксклюзивном, так сказать, исполнении. Дедок сначала покачал головой и выразил сомнение, но старший майор лично сбегал за главным инженером, и дело потихоньку пошло. Инженер сначала тоже задумался, но под пристальным взглядом особиста выразил готовность сотворить, что я у него просил. Только вот, конечно, не завтра.

— Завтра мне оно и не нужно. У вас еще недели две есть. Понятно, что такие изменения сразу не сделаешь.