Читать книгу "Совдетство - Юрий Поляков"

Я, конечно, не девчонка, но не откажусь заглянуть в секцию, где высится целая стена кукол, они стоят в открытых коробках, громоздящихся одна на другую. Есть маленькие «лялечки», умещающиеся в пенал, а есть величиной с настоящего ребенка. Если взять такую дылду на руки и сильно качнуть, она издаст звук, напоминающий младенческий крик «у-а-а!». Кукол можно одевать и раздевать, все платьица и курточки на пуговках и крючочках. Правда, там, где у живых детей «глупости», у всех кукол совершенно одинаковые гладкие места, независимо от того, мальчик это или девочка. Интересно почему? Что от нас, детей, хотят скрыть? Неужели взрослые, которые делают этих пластмассовых голышей, воображают, будто мы не знаем, чем мальчики отличаются от девочек? Еще как знаем! Смешно…

Но особая моя любовь – это отдел, где можно купить детское оружие. Там есть двустволки, стреляющие пробками, привязанными к стволу веревочками. Есть ружья и пистолеты, бабахающие пистонами, которые продаются в круглых картонных коробочках. Вынимаешь бумажный кружок, похожий на конфетти с темным пупырышком посредине, кладешь в специальную выемку, взводишь курок и нажимаешь крючок – раздается резкий хлопок, и в нос ударяет острый запах серы. Выстрел, конечно, не такой оглушительный, как у пугача, за который бедный Пархай отдал родительский гардероб, но все-таки в войнушку поиграть можно. А в прошлом году Лида привезла мне из Риги, куда ездила на курсы повышения квалификации, автоматический пистолет, в который вставляется не отдельный пистон, а целый моток бумажной ленты с пупырышками – пали себе, не перезаряжая, несколько минут. Но ленты быстро кончились, а в Москве такие пока еще не продаются, потому что, как сказал дядя Юра, Рига – это почти заграница…

Есть в оружейном отделе и водяные пистолеты, бьющие тонкой струйкой на три метра. Они разных цветов – красные, желтые, зеленые… А вот в фильме «Попутного ветра, “Синяя птица”!» у американского мальчика были водяные пистолеты, просто не отличимые от настоящих кольтов. Он их показывал сверстникам, угрожая, и все сразу пугались. А когда надо было задержать вооруженного бандита, внезапно выяснилось, что в барабанах не пули, а вода, и преступник чуть не скрылся. Ловили его за то, что он хотел провезти на советском корабле какие-то наркотики! Смешное слово «наркотики»! Котики, ботики, бегемотики, обормотики… Все время забываю зайти в библиотеку и посмотреть, что оно означает. Видимо, что-то нехорошее…

Но самое интересное – внизу. В огромном подвале «Детского мира» продаются педальные машины и железные кони с повозками, как у жокеев на ипподроме. Меня туда однажды брал с собой мой двоюродный дядя Толя. Он безногий инвалид, с детства ходит на протезах, но каждое воскресенье посещает бега, так как живет в доме напротив. На ипподроме его уважают, уступают место поближе к дорожкам, дают шепотом советы, на какого коня ставить, видимо, поэтому дядя Толя всегда хоть немного, а выигрывает и угощает меня лимонадом с печеньем.

Главное в подвале, конечно же, – велосипеды! Именно там мне купили мой первый – трехколесник, на котором я разъезжал сначала по всему общежитию, включая Большую кухню, а потом и по двору. Затем у меня появился «Школьник», приобретенный здесь же. В прошлом году я окончательно из него вырос, коленки упираются в руль, как его ни поднимай. В результате велосипед отдали подросшему сыну маминой подруги Ляли Быловой, а мне обещали подарить «Орленок», но мой день рождения в ноябре, поэтому решили дождаться весны, а теперь – вот: «Зачем тебе, сынок, осенью велосипед?» А зачем мне санки летом? Висят себе на чердаке и каши не просят. С возрастом все эти взрослые хитрости становятся понятнее. О где ты, мое доверчивое прошлое?

Здесь же, в «Детском мире», мне купили «Подарок первокласснику»: большую коробку, похожую на огромную книгу, а под крышкой-обложкой таились в углублениях сокровища: деревянный пенал с отделениями, краски с кисточкой, цветные и простые карандаши, линейка, ластик, точилка, альбом для рисования, ручка с набором перьев, тетрадки – в клеточку и в линейку – с промокашками, даже настоящая перочистка. Дополнительно мне приобрели «непроливашку», для нее в крышке школьной парты имелось специальное круглое отверстие. Конечно, если такую чернильницу сильно, как градусник, стряхнуть, то несколько капель извлечь все-таки можно. Мы даже с ребятами соревновались, кто больше вытрясет, и я загваздал новую белую рубашку, за что меня дома поставили в угол.

– Как же так? – огорчилась Лида (чернила, как известно, не отстирываются). – А еще «непроливайка» называется!

– «Непроливашка», – поправил я и скорбно развел руками.

– Ничего у нас не умеют делать! – возмутился Тимофеич. – Только ночные горшки.

– На чем же тогда Гагарин в космос полетел? – удивился я.

– А леший его знает…

– Я напишу в ОТК! – строго пообещала Лида.

– Куда? – встревожился я.

– В отдел технического контроля фабрики, где выпускают эти дурацкие чернильницы.

– Зачем?

– ОТК обязан следить за качеством продукции и сигнализировать о браке. Ты можешь себе представить ситуацию: открываешь банку майонеза, а там – хрен?!

– С хреном все можно съесть! – усмехнулся отец.

– Не выгораживай этих бракоделов. Обязательно напишу!

– Не надо писать, я буду осторожнее! – взмолился я, понимая: если к нам явятся из ОТК, то быстро выяснят, каким образом «непроливашка» стала «проливашкой».

– Ну, смотри, испытатель! – погрозил мне пальцем догадливый Тимофеич.

Вообще-то, всемогущий ОТК часто возникает в разговорах родителей. Похожая история вышла с перьями. В первых трех классах мы писали ручками со сменными перьями, такими острыми, что если их бросать, как дротики, то они глубоко вонзаются, скажем, в дверь или дерево, правда, писать после этого ими уже нельзя, и приходится доставать из коробочки новое перо.

– Почему у тебя так быстро кончаются перья? Они ведь железные! – спросил Тимофеич.

– От нажима.

– От какого еще, к черту, нажима? Ты из меня дурака-то не делай!

– Миш, ты совсем забыл? Чтобы вышло утолщение, надо сильно нажимать на ручку… – заступилась за меня Лида.

– Ну ведь не так сильно, чтобы каждый день перо менять!

– Просто ты в школе не старался, поэтому каракули твои ни черта не поймешь! – усмехнулась маман: у нее-то почерк великолепный, как в прописях.

– Не знаю, не знаю… Мне перышка на неделю хватало.

– Тебе жалко, что ли? – поморщилась Лида.

– Мне для семьи ничего не жалко!

– А по-моему, жалко! Ребенок старается, хочет почерк хороший выработать, но пока еще не может рассчитать сил… Ведь так, Пцыроха?

– Да, – охотно согласился я, – стараюсь, пока не могу, но терпенье и труд все перетрут…

– Золотые слова! А про перья, которые не выдерживают простого детского нажима, надо обязательно сообщить в ОТК. Пусть разберутся. Небось экономят на качестве стали, рационализаторы хреновы! – возмутилась Лида.