Читать книгу "Знамя Победы - Борис Макаров"

Не давала ему впадать в излишний азарт, как это часто бывает с рыбаками, и нехватка времени. В будние дни он выезжал на рыбалку после обеда, после работы в огороде, выполнения привычных обязанностей по дому, к которым часто добавлялись походы в магазин за хлебом, спичками, солью… Более сложные и дорогие покупки Елена Сидоровна делала сама. К тому же надо было ежедневно копать червей. Они служили наживкой один день. Вчерашних Генка не брал, да их у него и не могло быть. После каждой рыбалки он угощал рыбу омута остатками наживки, испытывая некую смутную вину за нанесенный ущерб.

…Возвратившись домой, Генка без передышки начинал чистить рыбу. Откладывать эту работу надолго было нельзя. Уже по дороге домой с карасей от жары начинала сползать чешуя, несмотря на то, что Генка, как и все опытные рыбаки перекладывал рыбу свежей травой и старался не перетягивать портфель, привязывая его к багажнику слишком туго.

– Отдыхай, сынок, давай я почищу рыбу, – предлагала Генке Елена Сидоровна, если в это время была дома.

Генка отказывался:

– Ты и так, мама, устала. Везде успевать приходится – и на работе, и дома. – Говорил он по-взрослому.

Рыбу Генка при хорошей погоде обычно чистил во дворе. Во дворе – удобнее. Не надо осторожничать, подбирать отлетевшую чешую. Можно без опаски расплескать, залить пол, наливать в таз и выплескивать из таза воду. А рыба, как известно, даже при обработке любит воду. Чешую склевывали куры.

* * *

…Была суббота. Генка, как и все, отдыхал от огородных работ. Но он уже не представлял себе лучшего отдыха, чем рыбалка. Рано уехал к своему омуту – рано вернулся. Караси, пойманные и привезенные домой до жары, плескались в тазу. Генка, сидя посреди двора, чистил рыбу.

– Молодой человек! – Генка оглянулся. Оперевшись грудью на невысокую изгородь, к нему, как ко взрослому, обратился всегда несколько чопорный сосед-фронтовик Павел Сергеевич Спицын. – Геннадий Федорович. У меня к тебе просьба превеликая. Приехали к нам с Марьей Ивановной погостить-проведать дочка с мужем из Кемерово. Оба пенсионеры уже. Зять Александр, Александр Трофимович, всю жизнь шахтером проработал. Рыбак заядлый. Шахтеры, они все рыбаки да грибники. Оно и понятно: по полжизни под землей проводят, – на солнышко, на травку, поближе к лесу, к реке тянет.

Шли мы на днях мимо вашего двора и так же, как и сейчас, увидели – сидишь, карасей чистишь. А они как золотые слитки на солнце сверкают. Увидел зять – затосковал: «Три года удочку в руках не держал. Душа стонет. Попросите, Павел Сергеевич, пусть паренек меня с собой на рыбалку возьмет. Я места здешние, можно сказать, не знаю. А уж так хочется карася хорошего на леске подержать».

…Я, Геннадий, вас бы к месту рыбалки на машине увез, да «Запорожец» мой второй месяц в ремонте. Мужики говорят: «Легче новый сделать. Поизносился до дыр. Запчастей для таких стариков уже не делают и в продаже не найдешь». Я говорю: «В хозяина. Я бы тоже не против подремонтироваться, но запчастей не могу достать». Посмеялись… Но в общем оно так и есть.

Да и на девятом десятке за руль садиться без крайней нужды не стоит. Сам кого-нибудь не задавишь – тебя собьют. Реакция уже не та, не та…

Удочки у нас есть. Внуки гостить приезжали, оставили. Велосипед тоже. Лет десять назад я еще сам на нем ездил. Посмотрели камеры, покрышки… все нормально. Он у нас с Марьей Ивановной в задней комнате хранился. Когда дети с нами жили, дом даже тесноватым казался. А сейчас – хоть «ау» кричи. Вот мы заднюю комнату, нашу спальню ранешнюю, в склад старья всякого превратили.

Павел Сергеевич, как это часто бывает со стариками, разговорился, начал перескакивать с темы на тему, забывая о начальной теме разговора.

Но Генка слушал его внимательно и не перебивал. Ему нравилось, что старый фронтовик обращается к нему как ко взрослому и говорит с ним как со взрослым.

– Завтра выходной и я смогу поехать на рыбалку. Пусть дядя Саша соберется и подъедет к нам пораньше, часов в шесть. Червей я накопаю.

…Утро было солнечным и тихим. Генка и Александр Трофимович – дядя Саша, так он представился Генке, – ехали неторопливо. Впереди ехал Генка. Ехал не спеша, ведь за ним едет шахтер-пенсионер и ему конечно же будет трудно угнаться за ним, за Генкой, много раз проделавшим этот неблизкий путь.

Они ехали на Генкин омут. Генке, как и любому заправскому рыбаку, нелегко далось решение пригласить гостя дедушки Паши на свой заветный омут. Обычно рыбаки свои любимые, рыбные места не выдают никому и никогда. Почему? Ответить на этот вопрос довольно трудно. Рыбаки суеверны. Они верят в приметы. И это бесспорно. Люди, часто общающиеся с природой, не могут не верить в Бога Создателя, в Бога Творца. Никакой самый искусный художник, ваятель, резчик не сможет нарисовать, изваять, вырезать живую лилию, выросшую на месте прошлогоднего пожарища из чудом уцелевшего зернышка-семечка, случайно-счастливо закатившегося в паучью норку и чудом уцелевшего от огня. Ни один самый ученый, самый опытный ихтиолог не ответит на вопрос: почему вчера вот в этом омуте в два часа дня, при температуре воды 20 градусов и воздуха 30 градусов рыба клевала так, что за крошечным, измусоленным обрывком червяка была готова выбрасываться на берег и набрасываться на рыбака. А сегодня при тех же температурах, при той же погоде, в то же время – ни одной поклевки, ни одного всплеска… Ну конечно же, происки водяного или все из-за того, что когда вы отправлялись на рыбалку, дорогу вам перешла бабка Матрена с пустыми ведрами.

И все рыбаки знают: привел на свое место другого рыбака, и пусть он не поймает ни одной рыбки, омут, залив, озерушка будут долго-долго мстить тебе за предательство – и не раз, не два будешь возвращаться со своего кормного места несолоно хлебавши…

Ну а главная причина нежелания рыбака выдавать свое любимое место заключается конечно же в том, что оно любимое, а любимых не выдают и не предают.

И честно признаться, даже по дороге к своему заветному омуту Генке не раз приходила мысль: а не свернуть ли в сторону, не доезжая до него? А не проехать ли на километр-два подальше? Ведь и там и там такие же омуты и, вполне вероятно, рыбы в них даже больше, чем в его, в Генкином. Но Генка не мог врать. He мог врать даже в мелочах. Не мог, и всё.

«Дядя Саша – гость. Он скоро уедет. Побудет на моем омуте разок, поймает два-три карася и уедет. Никому не скажет. Никому не покажет. Да к тому же он – шахтер. Все время под землей. Без солнышка. Без вот этих просторов. Без небушка. Без цветов, без травы, без рыбалки. Ну разве можно вот так – «три года удочку в руках не держал…»

* * *

…К омуту Генка подошел первым. Александр Трофимович подошел чуточку позже и не услышал всплеска щуки-хозяйки. До его прихода Генка успел закинуть удочки, оглядеться.

– Ты молодец. Умеешь работать, – похвалил Генку старый шахтер. – Я вон на тех кочках присяду. Караси любят на мелководье выходить, в тине, в траве, в коряжках покопаться.

«Не лезет, не ставит удочки впритык к моим. Знает толк в рыбалке…» – одобрительно подумал Генка, но ничего не сказал, лишь кивнул головой.