Читать книгу "Жестокие страсти - Марта Зверева"

Лена передернулась.

— Понял! — рассмеялся он. — Значит какие-нибудь приключения.

И они вдвоем с удовольствием посмотрели старого доброго Индиану Джонса на домашнем кинотеатре.

Лена вдруг почувствовала себя в такой безопасности, как не чувствовала нигде и никогда до сих пор. Ни дома, с алкоголиком-отцом, ни уже тут, у тети.

— Спасибо, — сказала она Александру Александровичу, уходя к себе. Она имела в виду, что за все, хотя получилось, как будто за вечер.

Он кивнул — понял.

* * *

Лена закрыла дверь в свою комнату, села на односпальную кровать в лиловых тонах, как и все тут, и мечтательно улыбнулась.

Ей все еще было больно и страшно, и такое не забудется никогда. Но сегодня она подумала, что, возможно, дурные времена нужны для того, чтобы попасть в настоящее теплое место.

Она обняла себя за плечи и мечтательно прикрыла глаза.

Скрипнула дверь. Она подняла голову:

— Александр Александрович? — она удивилась, но совсем чуть-чуть. Он же хозяин дома, принес второе одеяло или что-то в этом духе.

— Знаешь, с сегодняшнего дня ты будешь звать меня Сандро, — ответил он ей, стягивая резинку с волос. Темно-русые с модным мелированием, они рассыпались по плечам, придавая его лицу совсем иное выражение. И взгляд…

Он потянул молнию на своих джинсах вниз.

* * *

спустя несколько недель

Утро нового года встретило Лену, вышедшую на террасу с чашкой кофе, пронзительно-белым снегом и редким солнцем на синем-синем небе. Она куталась в меховую накидку и держалась одной рукой за перила. Стоять было после вчерашнего тоже тяжело.

Но если не выходить на улицу, то могло показаться, что вся ее жизнь состоит только из черно-белого кабинета, в котором он вытягивает из нее самые потаенные мысли и страхи, заставляя переживать снова и снова все самое унизительное, что происходило в ее жизни, а потом ставит раком, кладет голой грудью на стеклянный стол рядом с собой и засовывает внутрь влагалища то пальцы, то свой золотой "Паркер", то статуэтку гольфера из малахита, пока работает над очередной книгой о женских психосексуальных травмах.

И еще подвала с нарочито грубыми бетонными стенами, где происходят вещи, о которых она старается даже не вспоминать, когда поднимается по лестнице в дом. Но они сами напоминают ей о себе как сейчас, когда дойти от спальни до террасы заняло у нее десять минут после вчерашней новогодней вечеринки.

Она не помнит даже, сколько их было.

Когда-нибудь Сандро заставит ее рассказать об этом в своем кабинете, и уж тогда она припомнит каждую каплю спермы, упавшую ей на лицо.

Сбежать она пыталась трижды.

Все три раза очень пожалела об этом.

Свадьба назначена на начало февраля.

Эпилог

Москва, 2020-й год, зима

В маленьком камерном зале совсем мало людей. Тихо играет совсем не торжественная музыка, остро и сладко пахнут белые цветы, стоящие тут повсюду.

У тяжелого круглого стола стоит женщина в строгом костюме и держат перед собой хрустальную подставку в виду двух лебедей. На ней лежат два золотых кольца.

Перед женщиной стоит невеста в неуместно пышном белом платье: с огромными объемными рукавами, широкой юбкой, стоящей колоколом, открытыми плечами и практически обнаженной грудью — под прозрачной вставкой видны темные соски. Белая фата тянется за ней трехметровым шлейфом, вуаль скрывает лицо.

Рядом с невестой — жених. На нем белоснежный костюм, мелированные волосы распущены, очки в золотой оправе сверкают так ярко, будто стекла из бриллиантов.

За спиной жениха стоят Вадим в дешевом неглаженом костюме, Никита в джинсах и рубашке, Марк в безупречно черном, Денис в простом деловом, как ходит на работу. На шаг позади — Артем с беременной женой.

Со стороны невесты только ее тетя, в черном, как на похоронах.

— Я должна спросить, — немного запуганно говорит регистраторша жениху.

Сандро кривится:

— Нет, не должны. Она согласна.

У Лены заторможенные движения, когда она проходит к столу, чтобы подписать документы.

Мужчины пока обсуждают дела.

— Короче, под новый год он нашел себе бабу с квартирой, продал ее и скрылся, — говорит Денис. — Найти не можем.

— Я и без того знаю, что скрылся. Но как ты его упустил? — хмурится Никита.

— Он захочет нам отомстить, — добавляет Вадим.

— Не ссы! — обрывает его Денис. — Первым он все равно придет ко мне.

Он косится на Артема.

Он предложил сыну поучаствовать в их делах до того, как Игнат прорвал окружение и скрылся от всех соглядатаев. Если он сейчас решит выщелкивать всех по одному, первым пострадает Артем с Юлей, потому что беременная жена — слабое звено.

Марк щурит глаза. Он знает, что Денис прав. Был прав. Но теперь для Игната опаснее всего он, Марк. После того, как он отказался убить бывшего друга, он знает слишком много об Игнате и его планах. Но к нему тоже не так легко подобраться.

Кроме того, их друг развил в себе поистине звериную интуицию и стал непредсказуемым.

— Что-то грядет… — говорит Сандро и идет подписывать документы.

— Если он начнет, я тоже начну войну, — говорит Никита. — Я его уничтожу первым.

Артем молчит. На самом деле ему страшно. Только-только жизнь повернулась лицом, удача раздвинула ноги и отдала ему его Юлю, как все может развалиться. Его самого могут убить. И ее тоже. Он уже жалеет, что согласился на предложение отца. Но потом вспоминает о том, каким был первый перевод за непыльную работенку и передумывает опять. Деньги ему нужны. Его жена должна купаться в золоте.

А друзья отца — опасные люди. Они справятся с любой бедой.

Жених и невеста обмениваются кольцами.

Никита кривится.

На лице Вадима зависть.

Артем прижимает Юлю ближе к себе.

Денис скучает, он видел слишком много свадеб.

Марк смотрит на Дениса и думает, что тот скажет, если он женится на Анечке тайком.

Сандро целует Лену.

Глубоко-глубоко, сминая ее губы, сминая платье, сминая букет белых цветов в ее руках, засовывая язык в ее рот, стискивая ладонью полуоткрытую грудь и наваливаясь так, что еще мгновение — и они упадут на пол в ворохе кружев.

Все, включая регистраторшу, отводят глаза. Впрочем, если бы Сандро захотел трахнуть свою свежеиспеченную жену прямо тут, никто бы и слова не сказал. Но он все-таки выпрямляется и обводит всех взглядом, в котором можно было бы заподозрить счастье, если бы друзья не знали его слишком хорошо.