Читать книгу "И оживут слова. Часть I - Наталья Способина"

Мы неожиданно быстро вышли к ручью. Причем совсем не в том месте, где его переходила я. На открытом пространстве оказалось гораздо светлее, и я остановилась, поравнявшись со своим спутником. На щеках Альгидраса горел нездоровый румянец, и я с уколом стыда подумала, что он ранен и, судя по голосу, нездоров, а ему при этом пришлось разыскивать меня вместо того, чтобы спокойно отдыхать.

Едва я собралась спросить его о самочувствии, как он меня опередил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Что? — я от неожиданности поперхнулась воздухом и закашлялась. — Я... хорошо. А как ты? У тебя румянец нехороший.

— Вчера устала небось? — не обращая внимания на мою реплику, произнес Альгидрас.

Вопрос прозвучал фальшиво, и это меня моментально отрезвило. Я привыкла к недомолвкам Радима, Добронеги, Улеба, теперь еще и Златы, но вот услышать подобное от Альгидраса я никак не ожидала. Ведь он мне ни разу не соврал. Молчал, игнорировал, отворачивался, но фальши в нем не было. Я глубоко вздохнула, собираясь с силами, и выпалила:

— Вчера вечером Радим с Добронегой силой влили в меня какое-то лекарство.

Я застыла в ожидании реакции Альгидраса. Ну же, пусть хоть кто-то подтвердит, что я не сошла с ума. Ну, пожалуйста! Глаза Альгидраса на миг расширились, но он тут же быстро опустил взгляд, при этом я некстати подумала, что у него не только немужская худоба, а еще и совершенно девчачьи ресницы. Со злорадством подумала, надо сказать. Он же тем временем успел взять себя в руки и ответил:

— Вчера был тяжелый день, ты устала. Иногда бывает, что в голове все путается.

Я поперхнулась воздухом. В голове путается? Это намек на то, что мне это все приснилось?

— Ты сейчас всерьез или просто издеваешься? Как в голове может все запутаться настолько, что примерещится, как в тебя силой вливают какую-то гадость. Когда ты отказываешься, пытаешься вырваться, а они все равно!

Я почувствовала, что меня трясет. Воспоминания о вчерашнем вечере снова накрыли. Мне даже показалось, что я ощущаю приторную сладость отвара на языке. Я подняла злой взгляд на Альгидраса. Ну, скажи же еще что-нибудь! Соври. Оправдай Радимира. Ответь за них всех. Ну же! Выкрутись, как там Улеб говорил, «со всей ученостью своей».

Альгидрас посмотрел куда-то в сторону, нахмурился, словно решал что-то для себя, а потом обернулся ко мне.

— Тебе нужно успокоиться. Прошу, — его голос звучал просительно, и это стало для меня неожиданностью.

Повинуясь порыву, я поймала его запястье и с мольбой посмотрела в серые глаза:

— Объясни мне, что происходит. Пожалуйста! Я не понимаю. Они вчера так поступили, а с утра Добронега вела себя как ни в чем не бывало. Я чувствую себя так, будто схожу с ума. Понимаешь?

Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы, но сдержаться у меня уже просто не было сил.

— Я уже на самом деле не уверена, что у меня все в порядке с головой. Я не могу так больше. Помоги мне. Пожалуйста!

В эту минуту я даже не подумала о том, с чего он должен мне помогать. У Всемилы есть Радимир, есть приемная мать. Зачем этому мальчишке чужая головная боль? Но единственное, что я могла делать, это неотрывно смотреть в его глаза и шептать все это, давясь всхлипами. Я даже не обратила внимания на то, что вцепилась в его запястье мертвой хваткой и что по моим щекам давно текут слезы. Да, я должна была задавать все эти вопросы Радимиру, Добронеге, уж никак не этому мальчику, но интуиция, назначившая вчера Альгидраса самым здравомыслящим в Свири, а еще самым настоящим, что ли, заставляла меня цепляться за него, как за соломинку.

Наконец Альгидрас дернулся, высвобождаясь из моей хватки, и я зажмурилась, чувствуя, что слезы текут все сильнее. Все правильно. Он ненавидит Всемилу, и ему плевать на то, что происходит со мной. Глупо было ожидать иного. Однако он просто поставил корзинку на землю и резко притянул меня к себе. От неожиданности я распахнула глаза и тут же снова зажмурилась, потому что солнце полоснуло по ручью, и у меня под веками заплясали красные пятна. Я невпопад подумала: «С чего я решила, что уже сумерки? Просто небо было затянуто облаками. А вот сейчас снова светит солнце, и значит, скоро все наладится».

Я инстинктивно ухватилась за Альгидраса, до боли сжав пальцы на боковой шнуровке его кожаного жилета, а второй рукой вцепилась в его плечо мертвой хваткой. Как же мне не хватало того, чтобы кто-то просто меня обнял, дал почувствовать себя защищенной хотя бы на минутку. Иллюзия того, что ты больше не одна, что рядом есть кто-то более сильный и он сможет решить все твои проблемы... Я даже не думала сейчас о Свири, о Радиме, о князе и княжеском сыне, с которыми я должна была сегодня познакомиться. Я впитывала эти ощущения: мне плохо и страшно и меня утешают.

Я не сразу сообразила, что Альгидрас что-то говорит. Сначала почувствовала, что уху нестерпимо горячо, потом подумала, что у него, наверное, и вправду жар, и только потом до меня дошло, что он что-то шепчет. Я вслушалась.

‒ …ты только успокойся. Вчера был сложный день. Просто поверь: что бы ни случилось, Радим никогда не сделает ничего тебе во вред. Ты всегда должна ему верить! Он скорее даст себя убить, чем причинит тебе зло. Помни об этом. И, главное, успокойся сейчас. Все уже хорошо.

Я всхлипнула и еще сильнее сжала его плечо. Хотелось сказать ему спасибо, но это показалось мне нелепым, потому что не смогло бы передать и десятой доли благодарности, которую я чувствовала сейчас к этому мальчишке.

— Успокоилась? — мое ухо снова обожгло дыханием.

Я просто кивнула, с сожалением понимая, что минутка терапии сейчас закончится, и мне заранее было этого жаль. Впрочем, если Альгидрас так нервно реагирует на женские слезы, что готов обнимать, шептать утешения и еще невесть что... может, взять это на заметку и изредка пользоваться? От этой мысли я улыбнулась, но из объятий высвобождаться не спешила. От него здорово пахло: травами, деревом и еще чем-то незнакомым и почему-то успокаивающим.

— Нам сейчас нужно отсюда уйти, — негромко проговорил Альгидрас, осторожно отстраняя меня.

Он убрал руки с моих плеч и подхватил корзину. Я обратила внимание на то, что он нервничает. На какой-то миг подумала, что это смущение, но быстро поняла, что его нервозность вызвана чем-то другим. Он словно прислушивался к тому, что происходит вокруг, хотя даже не повернулся в сторону домов.

Вытерев слезы рукавом, я неуверенно посмотрела на Альгидраса. Он дышал поверхностно, словно опасаясь вдохнуть полной грудью. Может, я сделала ему больно? Или же ему настолько неуютно от чужих эмоции? Впрочем, что-то мне подсказывало, что дело было не только в чужих эмоциях, Альгидрас, похоже, не очень хорошо понимал, что делать со своими. Он снова по-детски сморщил нос, нервно прикусил губу, а потом поднял на меня взгляд.

— Здесь слухи летят быстрее ветра. К вечеру об этом будет знать Радим, — он замолчал, подбирая слова.