Читать книгу "Стрелок. Путь в террор - Иван Оченков"

– Да так. Яму мне копать неохота было. Бывай!

Супруги Половцевы, несмотря на родство с богатейшим банкиром Петербурга, жизнь вели самую скромную, хотя нельзя сказать, чтобы бедную. Просто у них была самая обычная квартира с минимумом прислуги. Отсутствовал свой выезд, составлявший для всякого сколько-нибудь состоятельного жителя столицы вещь совершенно обыденную. Посещая театр, они не бронировали ложу, а довольствовались партером. Гости у них также собирались не слишком часто, но по меньшей мере дважды в месяц Надежда Михайловна с Александром Александровичем устраивали что-то вроде приема для друзей и сослуживцев. Иногда к ним даже захаживали довольно значимые персоны, но обычно все было очень скромно.

Вот и на сей раз к ним пожаловали с визитом супруги Гриппенберг. Глава семейства – Оскар Карлович – был столоначальником в одном департаменте с Половцевым, а их жены были весьма дружны, насколько это вообще свойственно петербургским дамам. Поднявшись по лестнице, они скоро оказались перед дверью Половцевых, и тут возникла небольшая заминка. Вместо привычной крутилки механического звонка на стене красовалась непонятная кнопка с надписью рядом: «Просьба нажимать здесь». Оскар Карлович, недоумевая, нажал на нее, и тут же раздался громкий звонок, не похожий ни на что слышанное ими прежде. Это было так странно, что почтенный глава семейства не удержался и нажал еще раз. В третий раз позвонить не получилось, поскольку появилась горничная и пригласила гостей войти.

– Ах, моя дорогая, – спросила крайне заинтригованная мадам Гриппенберг у своей подруги. – А что это был за странный звук?

– О чем вы, душечка? – томно вздохнула Надежда Михайловна.

– Ну, я про тот металлический звон, раздавшийся, как только мой Оскар нажал на эту странную кнопку.

– Ах вот оно что, – улыбнулась хозяйка дома. – Это новейшее изобретение. Называется – электрический звонок. Подарок papa.

– Какая прелесть! – простонала Амалия Витольдовна. – Вероятно, это чудо из Парижа?

– Вы же знаете, милая моя, – пожала плечами Половцева, – что я не вхожу в такие мелочи. Но кажется, да. Впрочем, эту забавную вещицу можно купить и здесь, в Петербурге.

– Что вы говорите? – просто взвизгнула госпожа Гриппенберг и с надеждой уставилась на подругу.

– Надо спросить у мужа. Вроде бы у него осталась визитка с адресом мастера.

– Вы бы нас крайне обязали!

– Ах, какие пустяки. Это совершенно не стоит благодарностей.

Званый вечер прошел в теплой и, можно даже сказать, дружеской обстановке, но едва супруги Гриппенберг покинули гостеприимных хозяев, Амалия Витольдовна вкрадчивым, но вместе с тем не допускающим возражений голосом заявила мужу:

– Дорогой, я хочу, чтобы у нас появился такой же звонок!

– Что, прямо сейчас? – имел неосторожность пошутить Оскар Карлович, пребывавший в довольно благодушном настроении после нескольких рюмок хереса.

Прозвучавшим в ответ голосом можно было морозить свиные туши на рынке.

– Вы совершенно точно меня поняли, мой друг, – прошипела в ответ дама, и глаза ее сверкнули так, что свет газового рожка в коридоре стал на мгновение излишним. – Я даже удивилась вашей догадливости!

Поправившегося, наконец, Семку забирали из больницы с почетом, как будто он был не заводским мальчиком на побегушках, а по меньшей мере – сыном приказчика. Батька, правда, его встречать не пришел, но, может, оно и к лучшему, а то у него рука тяжелая, а разговор короткий. Сначала выдерет, а уж потом дознаваться будет, что и как. Но пришла мамка – рано постаревшая худая женщина с измученным лицом, а с ней Стеша, воспользовавшаяся тем, что ее собственный отец был на работе. Ради такого дела она принарядилась в новую кофточку и в свою лучшую синюю юбку, на шею повесила бусы, а в косы заплела ярко-алые ленты и была просто чудо как хороша. Так что у мальчишки, всерьез считавшего ее своей невестой, на душе потеплело.

Но самое главное, с ними был Дмитрий. Вот уж кто совершенно переменился с момента их последней встречи. Одетый как барин и так же свободно себя ведущий, он с достоинством выслушал все, что сказал ему доктор. Сдержанно поблагодарил и пообещал скрупулезно следовать всем его предписаниям. Что такое «скрупулезно», Семен не знал, но заранее почувствовал, что спуску ему никто не даст.

– Ой, похудел-то как на казенных харчах! – воскликнула Стешка, завидев, как он спускается по лестнице рядом с Будищевым. – Гляньте, тетенька Евдокия, – вылитый шкилет!

У матери и без того глаза были на мокром месте, так что после слов девчонки бедная женщина едва не завыла, но Дмитрий решительно пресек это безобразие.

– Никаких слез, уважаемая мамаша. Сын ваш жив и здоров, так что радоваться надо! Кстати, насколько я помню, он и до попадания в больницу особо жирным не был.

– Скажете тоже, господин хороший, – тихо отвечала женщина, расцеловывая свою кровиночку. – С чего бы ему толстым быть?

– Ну что, пошли? – деловито спросил Будищев и, щелкнув крышкой на самых настоящих золотых часах, засунул их в карман жилета, так что снаружи осталась только толстая цепочка. – А то дел еще много.

– Да и идти далеко, – поддакнула Стеша, но тут случилось неожиданное.

Вчерашний гальванер свистнул, как заправский голубятник у них в слободке, и перед ним тут же, как из-под земли, возник экипаж.

– Куда прикажете, барин? – подобострастно спросил извозчик.

– На Выборгскую сторону, – ответил ему Будищев и стал помогать женщинам садиться.

Пока ошарашенная тетка Евдокия, смущаясь от никогда не бывавшей с ней прежде оказии, охая, взбиралась на подножку, Стеша шустро взлетела наверх и с победным видом устроилась на обшитом кожей диване.

– А можно мне на облучок? – с замиранием сердца спросил Семка.

– А вот это ты у водителя кобылы спроси, – ответил Дмитрий.

– Дяденька, можно?

– Садись, племянничек, – ухмыльнувшись в бороду, отвечал извозчик и подвинулся.

– Только править ему не давай, – хмыкнул молодой человек и занял свое место.

– Но, мертвая! – гаркнул на всю улицу тот и легонько шлепнул по лошадиному крупу концом вожжей.

Благородное животное, звонко цокая подковами по брусчатке, быстро покатило экипаж вдоль улицы. Степанида Филиппова впервые в жизни ехала на извозчике по Петербургу, и все ей было внове, а потому девушка только и делала, что вертела во все стороны головой, разглядывая окрестности. Нет, раньше ей, разумеется, приходилось бывать на этих улицах, но одно дело – идти пешком, а совсем другое – мчаться на быстрой, как ветер, пролетке, будто барыне. Единственное, о чем она жалела, так это о том, что поторопилась сесть, и теперь ее место оказалось с краю, а не рядом с Дмитрием, но и так все было просто замечательно.

Семкиной матери тоже не доводилось прежде кататься на рессорных колясках, однако ее сейчас занимал более насущный вопрос.