Читать книгу "Прошлая настоящая жизнь - Елизар Лазовский"

Джон успел заметить, как Лида села в автобус, доехал за ним до Текстильщиков и последнее, что он видел, – как Лида нырнула в метро. Все, след оборвался.

Он вернулся к Лидиному дому, но Петр уже ушел. Закончил свою работу и тщедушный старичок с седым венчиком редких волос, который все утро возился в открытом капоте «победы» у соседнего подъезда; ушла, видимо нагулявшись, мамаша с коляской, которая долго маячила утром на углу дома; закончил свою работу газовщик и закрывал на ключ дверь домика «Газ – опасно».

А Петр тем временем возвращался домой. От облегчения, заполнявшего душу, он насвистывал, безбожно фальшивя, марш «Прощание славянки»…

Лидина бабушка Поля была человеком верующим. Она родилась в 1906 году, с детства воспитывалась в любви к Богу, была воцерковленным человеком, всю жизнь ходила в церковь, исповедовалась, причащалась, соблюдала посты, знала все церковные праздники. И никакая советская власть не пугала ее, никто не мешал ей ходить в церковь и не пытался перевоспитывать и агитировать. Тем более когда она вышла на пенсию.

9 сентября, в День преподобного Пимена Великого, в Елоховском соборе на службу ждали Патриарха Московского и всея Руси Пимена, и бабушка, конечно, решила ехать. Народа в храме набилось столько, что дышать было нечем. А еще в храме яблоку было негде упасть, и, когда у бабушки закружилась голова, она не упала только поэтому. Добрые люди проводили на воздух, позвонили Лиде из автомата поблизости, и вот она спешила к бабушке на помощь. Когда Лида приехала, то уже издалека увидела, что пройти за забор храма невозможно – открыты только одни ворота и «вратарями» стояли милиционеры. Их, конечно, не так много, как бывает на Пасху, но все равно незамеченной не просочишься, ведь особенно строго они отсекают молодых, приказ у них такой – старушкам препятствий не чинить, а молодых не пущать. Если сейчас ей ответят что-то вроде «Плохо бабушке? Пусть скорую вызывают», то что тогда делать?

Она выбрала парня помоложе, подбежала к нему:

– Молодой человек, только вы сможете мне помочь! Вы ведь не откажете? У вас такое доброе лицо. Пожалуйста, пропустите меня, у меня там бабушке плохо стало!

Лиде повезло, потому что этот милиционер видел, как женщины вывели и посадили на лавочку старушку, а потом выпускал одну из них позвонить. И когда он был маленький, у него тоже была бабушка. Милиционер приоткрыл ворота, Лида протиснулась. Но бабушки Поли на лавочке не было; оказывается, она почувствовала себя лучше и вернулась на службу. С каким удовольствием Лида вошла под золотые своды Елоховского собора! Правда, ей пришлось прорываться внутрь, деликатно шепча извинения, но настойчиво работая локтями. Народу было очень много, но молодых людей в церкви почти не было, в основном только пожилые. Она нашла бабушку сидящей на скамеечке и до конца службы стояла рядом, вдыхая забытый запах восковых свечей и ладана. Если бы могла знать Лида, что бабушка и Господь уберегли ее сегодня от беды…

Джон внешне выглядел совершенно спокойно, только порозовевшие скулы и нездоровый блеск в глазах выдавали его состояние. Петр не обманывался насчет его спокойствия. И со всей очевидностью понял, что Лиду придется сдать – не в его силах бороться с целой системой. Откажется он – значит, это сделают другие. Петр страдал, но, понимая, что никто ему не поможет, малодушно уговаривал себя, что ничего страшного с Лидой Джон не сделает и девушкой все-таки придется пожертвовать.

– В понедельник операцию повторяем. Надеюсь, она пойдет в школу!

«Два дня отсрочки, – думал Петр. – Но все равно придется, Джон не отстанет, он ведь не сам себе хозяин, над ним тоже начальство есть».

А в воскресенье они приехали к нему сами. Не к нему, конечно, а к Васе на дачу. Он хотел, раз так удачно получилось, снять сканы с маячков, но Лида вырвалась! Может, это потому, что он отвлекся, да не на Васин окрик, а от того, что, когда коснулся ее руки, почувствовал словно легкий прохладный… ток, что ли. А дальше эта самая неудача росла как снежный ком – догнать не смог, на станции пришлось только наблюдать, как они в электричку забежали. Джону придется рассказать, ведь теперь в понедельник Петр не сможет в операции участвовать – морду лица своего теперешнего он засветил. Если она его срисует на подходе, тут же даст стрекача, не поймаешь. А может, как раз наоборот, пускай срисовывает и дает стрекача! И он вроде как ни при чем, а Лиду не сумеют взять. Но Петр очень хорошо понимал, что это только даст отсрочку и не более…

Когда Петр рассказал о воскресном визите Лиды в Щербинку, на лице у Джона не дрогнул ни один мускул. Но Петр все увидел по его глазам. Сказать, что Джон был зол, – не сказать ничего. Он был свиреп! Он был в ярости! Как бы он хотел сейчас топать ногами, орать благим матом, дико вращать глазами и крушить все вокруг. Но годы в разведке, привычка быть тихим и незаметным оставили свой след, а вернее, почти не оставляли следов на ровной, как маска, физиономии Джона. Петра, правда, этим было не обмануть, он хорошо представлял, какие бури сейчас бушуют в душе у америкоса. Какие бури бушуют в его, Петра, душе, не интересовало никого.

Петра отстранили от операции. Но в понедельник никакой операции не было, ничего не произошло, Петр наблюдал из укромного места. Шло время, а ничего не происходило, Лиду никто не трогал, он звонил и проверял каждый вечер. Вот девочка, наверное, теряется в догадках, кто это ей названивает и молчит в трубку!

А в конце сентября Джон вызвал его на встречу и показал три одинаковых прибора. Это были следящие устройства, и их нужно было подключить к маячкам. Петр сделал это не сразу, нужно было кое-что предпринять в этой связи, но потом он подловил Лиду, Витю и Иру, когда они собрались все вместе у Вити дома в середине сентября, и, стоя под дверью, сумел подключиться к их маячкам. Америкосы получили контроль за троицей. Отчитываясь перед Джоном, Петр спросил:

– Теперь захватывать никого не будете?

– Нет, руководство дало новое ЦУ – следить, снимать показатели, собирать статистику, никого не трогать.

Значит, моя девочка пока в безопасности. Надо же, я назвал ее моей! Но разве она моя? Хорошо, что хоть еще ничья, не знаю, как бы я это пережил…

А 3 декабря 1978 года жизнь Петра неожиданно переменилась. Умер Василий Иванович, и вернулся Константин. Докладывать Джону о возвращении Костика Петр пока не стал, любая информация стоит дороже, когда она «хороша к обеду», как та ложка из поговорки, Джон эту поговорку тоже наверняка знал.

Петр продолжил работать у Константина. Тот рассказал ему, что именно с ним случилось в октябре 1977 года, почему он отсутствовал целый год и где, а точнее – когда. Рассказал, что в 1985 году ему пришлось подождать и поработать, пока они с отцом довели машину до рабочего состояния и перебросили его назад; у Константина были необходимые записи в рабочих тетрадях для этого, но в 1985 году не сразу нашлись все необходимые технические компоненты. Константин с гордостью показал и рассказал, как ему удалось взять с собой из 2020 года рабочие материалы по машине времени, что несколько исписанных тетрадей формата А4 благополучно переместились во времени сначала в 1977-й, потом в 1985-й и вернулись в 1978 год. Рассказал, что вместе с отцом решили, что Константин должен быть там, где остальные путешественники во времени, для того чтобы попытаться вернуть их назад в будущее, конечно, если они все еще этого хотят. Константин попробует своими силами довести машину времени до нужной кондиции, в 1985 году появятся детали, которые он использовал для возвращения.