Читать книгу "Цена соли - Патриция Хайсмит"

Да. Терез могла её себе представить – тень Кэрол, со всеми чертами Кэрол, поблекшими и выхолощенными.

Ближе к вечеру они остановились у придорожного ресторана с витриной, изображавшей голландскую деревню в миниатюре. Терез оперлась на перила рядом и стала разглядывать композицию. Там была речка – она вытекала из крана, установленного в конце, бежала по овальному руслу и вращала крылья мельницы. Фигурки людей в национальных нидерландских костюмах стояли разбросанные по деревне, стояли на клочках живой травы. На ум ей пришёл электрический поезд в отделе игрушек «Франкенберга» и ярость, которая гнала его по овальному пути примерно того же размера, что и это русло.

– Я тебе никогда не рассказывала о поезде во «Франкенберге», – сказала Терез. – Ты его заметила, когда?..

– Электрический поезд? – перебила её Кэрол.

Терез улыбалась, но что-то вдруг сжало ей сердце. Слишком сложно было в это углубляться, и разговор прервался.

Кэрол заказала для них обеих какой-то суп. Они закоченели от долгого сидения и холода в машине.

– Интересно, сможет ли эта поездка по-настоящему тебя порадовать, – заговорила Кэрол. – Тебе ведь куда милее отражения в стекле, разве нет? У тебя есть своё личное представление обо всём. Взять хотя бы эту мельницу. Для тебя это практически то же, что побывать в Голландии. Интересно, понравится ли тебе в принципе встреча с настоящими горами и живыми людьми.

Терез почувствовала себя настолько раздавленной, как если бы Кэрол обвинила её во лжи. А ещё, чувствовала она, Кэрол имеет в виду, что у неё есть личное представление и о самой Кэрол, и Кэрол этим возмущена. Живые люди? Терез вдруг подумала о миссис Робичек. И она от неё сбежала, потому что та была омерзительно отталкивающей.

– Как ты вообще хочешь что-либо создавать, если весь твой опыт вторичен? – голос Кэрол звучал мягко и ровно, но вместе с тем беспощадно.

Кэрол заставила её почувствовать себя так, будто она ничего никогда в жизни не совершила, будто была ничем, вроде струйки дыма. А вот Кэрол жила как человек, вышла замуж, родила ребёнка.

К ним направлялся старик из-за прилавка. Он хромал. Остановился у их столика и сложил на груди руки.

– Были когда-нибудь в Голландии? – приветливо спросил он.

Ответила ему Кэрол:

– Нет, не была. Я полагаю, вы были. Это вы смастерили деревню в витрине?

Он кивнул.

– Пять лет на неё ушло.

Терез посмотрела на его костлявые пальцы, на худые руки с переплетающимися прямо под тонкой кожей фиолетовыми венами. Она лучше Кэрол знала, какой труд вложен в эту маленькую деревушку, но не могла проронить ни слова.

Обратившись к Кэрол, он сказал:

– У меня есть отличные колбасы и окорока по соседству, если вы хотите настоящих пенсильванских. Мы выращиваем собственных свиней и прямо здесь их режем и заготавливаем.

Они вошли в белёную будку-лавочку рядом с рестораном. Внутри стоял дивный запах ветчины, смешанный с ароматом древесного дыма и пряностей.

– Давай выберем что-нибудь, что не нужно готовить, – сказала Кэрол, разглядывая витрину-холодильник. – Вот этого немного, – обратилась она к молодому человеку в ушанке.

Терез вспомнила, как стояла в кулинарии с миссис Робичек, как та покупала тонко нарезанные кусочки салями и ливерной колбасы. Сейчас плакат на стене гласил, что они доставляют товар куда угодно, и она подумала, не послать ли миссис Робичек одну из этих больших, обёрнутых тканью палок колбасы; она представила восторг на лице миссис Робичек, когда та откроет посылку трясущимися руками и обнаружит там колбасу. Но всё же следует ли, спросила себя Терез, делать жест, продиктованный, вероятно, жалостью, или виной, или некой её внутренней извращённостью? Терез нахмурилась, беспомощно барахтаясь в этом море без ориентиров, не чувствуя своего веса, зная лишь одно – она не может доверять собственным побуждениям.

– Терез…

Терез обернулась, и красота Кэрол поразила её, как мимолётное видение Ники Самофракийской. Кэрол спросила, стоит ли, по её мнению, купить целый окорок.

Молодой человек пододвинул к ним на прилавке все свёртки и взял у Кэрол двадцатидолларовую банкноту. И у Терез в памяти возникла миссис Робичек, дрожащей рукой сующая через прилавок свою долларовую бумажку и монету в двадцать пять центов.

– Видишь что-то ещё? – спросила Кэрол.

– Я подумала, не послать ли что-нибудь одному человеку. Женщине, которая работает в магазине. Она бедная и однажды пригласила меня на ужин.

Кэрол взяла сдачу.

– Что за женщина?

– Вообще-то я не хочу ей ничего слать. – У Терез вдруг появилось желание оттуда уйти.

Кэрол хмуро на неё посмотрела сквозь дым сигареты.

– Сделай это.

– Не хочу. Идём, Кэрол.

Это было снова как в том кошмаре, когда она не могла от неё вырваться.

– Пошли ей, – сказала Кэрол. – Перестань метаться и пошли ей что-нибудь.

Терез перестала метаться, выбрала одну из шестидолларовых колбас и надписала открытку: «Это колбаса из Пенсильвании. Надеюсь, её хватит на несколько воскресных утр. С приветом от Терез Беливет».

Позже, в машине, Кэрол расспрашивала её о миссис Робичек, и Терез отвечала, как она всегда это делала, лаконично и с непроизвольной и абсолютной честностью, которая после неизменно вгоняла её в тоску. Миссис Робичек и мир, в котором та жила, были настолько непохожи на мир Кэрол, что Терез с тем же успехом могла бы описывать какой-нибудь другой биологический вид, уродливого зверя, обитающего на другой планете. Кэрол никак не комментировала её рассказ, только задавала и задавала вопросы, ведя машину. Она ничего не сказала и тогда, когда спрашивать уже больше было не о чем, но напряжённое, задумчивое выражение, с каким она слушала, так и осталось на её лице, даже когда они заговорили о другом. Терез зажала большие пальцы обеих рук в кулаках. Почему она позволила миссис Робичек преследовать её? А теперь заразила этим и Кэрол и никогда не сможет всё вернуть, как было.

– Пожалуйста, не напоминай мне о ней больше, хорошо, Кэрол? Обещай.

15

Босиком, подвывая от холода, Кэрол просеменила к душевой кабинке в углу. Ногти у неё на ногах были накрашены красным лаком, голубая пижама велика.

– Сама виновата – так широко открыла окно, – сказала Терез.

Кэрол задёрнула шторку, и Терез услышала, как с шумом хлынула из душа вода.

– Ах, божественно горячая! – проговорила Кэрол. – Лучше, чем вчера вечером.

Это был роскошный коттедж для туристов, с толстым ковром, обшитыми деревом стенами и всем остальным – от запечатанных в целлофан бархоток для обуви до телевизора.

Терез сидела на своей постели в халате, разглядывая карту дорог и пальцами замеряя расстояния. Полторы пяди – это, теоретически, примерно день пути, хотя вряд ли они столько проедут.