Читать книгу "Пять красных селедок. Девять погребальных ударов - Дороти Ли Сэйерс"

Сержант взглянул на ее трясущиеся плечи и приказал себе на время забыть о сострадании.

– Вы считаете, мадам, что эта история обеспечит мистеру Грэму алиби? Ведь Кэмпбелла с проломленной головой обнаружили в два часа дня во вторник.

Миссис Смит-Лемезурье тихо вскрикнула:

– Я не знала! Я думала… Нет, вы только взгляните на эту отвратительную газету. В ней утверждается, что мистер Грэм отказался сообщать, где он находился накануне ночью. Я не понимаю. Мне казалось… О нет! Прошу вас, только не говорите, что мой рассказ ничем ему не помог!

– Ну, я бы не стал этого утверждать, – произнес сержант. – Но вы же сами видите, что речь идет о довольно длительном промежутке времени. Мистер Грэм отсутствовал два дня. Вы не знаете, куда он отправился после того, как ушел от вас?

– Нет. О господи! Зачем я только сюда пришла? Ведь я была уверена, что Джоку требуется алиби на ночь понедельника.

– И все же хорошо, что вы поступили именно так. Возможно, теперь, когда поймет, что нам все известно о ночи понедельника, мистер Грэм станет более разговорчив и расскажет остальное. А сейчас я отвезу вас домой и побеседую с вашей служанкой, чтобы она подтвердила ваши слова. Вытрите слезы, мэм. Вы поступили смело, решившись поведать мне эту историю, и можете рассчитывать на мою деликатность.

Служанка подтвердила рассказ своей хозяйки. Впрочем, иного Дэлзиел и не ожидал. Ему не было никакого дела до чувств этой хитрой иностранки, однако смущать ее еще сильнее, выпытывая подробности, он тоже не хотел.

Произошедшее лишило сержанта покоя. Он размышлял об алиби Грэма с того самого момента, как появилась эта отвратительная статейка. Дэлзиел так и заявил несчастному Дункану. Но такое алиби? Услышанная сержантом история звучала вполне правдоподобно, если знать, что собой представляют Джок Грэм и его подруга. Но почему миссис Смит-Лемезурье обеспечила Грэму алиби только на одну ночь? Сержант перечитал статью. «На вопрос, где он провел время с вечера понедельника до утра среды, известный художник Дж. Грэм лишь отшучивался». Нет, по этому отрывку никто не пришел бы к заключению, что преступление было совершено именно в ночь с понедельника на вторник. Наверняка Уимзи где-то проболтался. Одному богу известно, что он мог наговорить в процессе собственного неофициального расследования. Но если Уимзи ни при чем…

Если Уимзи ни при чем, то проблема в преступной осведомленности Грэма. Иначе откуда взяться алиби, приходящемуся на момент гибели Кэмпбелла? Но если Джок Грэм действительно виноват, как поступить с красивой версией, касающейся причастности Фаррена, и путаницей с велосипедами?

Сержант застонал. И он застонал бы еще громче, если бы знал, что в этот самый момент инспектор Макферсон и главный инспектор Паркер из Скотленд-Ярда отвергают его стройную версию о виновности Фаррена в пользу версии о причастности Гоуэна.

Взгляд сержанта упал на лежавший на столе предмет: серую фетровую шляпу – единственный драгоценный трофей, который группа полицейских привезла из Фолбе. Шляпа не принадлежала Фаррену. Об этом в один голос заявили его жена и Дженни. Имени на шляпе тоже не было. В общем, сержант столкнулся с еще одной загадкой. Дэлзиел принялся с недовольным видом крутить шляпу в руках.

Зазвонил телефон, и он поднял трубку. Звонил полицейский из Глазго.

– У нас в участке мужчина, называющий себя мистером Уотерсом из Керкубри. Он еще вам нужен? Он только что пытался сесть в поезд до Дамфриса.

– Как он объяснил свое пребывание в Глазго?

– Мол, путешествовал на яхте. Скрыть свое имя не пытался. Как нам с ним поступить?

– Задержите его! – воскликнул Дэлзиел. – Я приеду следующим поездом.

– Ну уж нет. Больше я рисковать не стану, – бормотал он себе под нос, торопливо собираясь в путь. – Арестую всю их чертову компанию.

Рассказ Уотерса

К удивлению сержанта, Уимзи появился в полицейском участке Глазго гораздо раньше. Он спокойно ждал в кабинете старшего офицера, сложив руки на набалдашнике своей трости. Однако при виде Дэлзиела заметно оживился.

– Привет, привет! – воскликнул Уимзи. – А вот и вы!

– Как вы здесь оказались? – не слишком приветливо произнес сержант.

– Вообще-то неудобными окольными путями. Но если говорить проще, приехал поездом. Прошлую ночь я провел в доме Кэмпбелла. В четырнадцать шестнадцать прибыл в Глазго и успел посетить выставку. В Керкубри мне телеграфировал один ужасно расстроенный соотечественник. Он жаловался на то, что попал в руки сынов Амалека[18], и просил помощи. Мой преданный камердинер переслал телеграмму на выставку, а смышленый служитель выставки узнал меня в лицо и передал телеграмму лично в руки. Точно мать-орлица я полетел туда, где, выражаясь языком метафор, истекал кровью мой раненый орленок. Вы знакомы с моим другом, старший офицер Робертсон?

– Да, – ответил тот. – Сержант Дэлзиел уже приезжал сюда по одному делу. Полагаю, сержант, вы хотите увидеть Уотерса? Он поведал нам свою историю, но вам лучше услышать ее из его уст. Форбс, приведите сюда Уотерса.

Через несколько минут дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник изрядно потрепанный и чрезвычайно разгневанный Уотерс в грязном непромокаемом плаще, не менее грязном свитере и фланелевых брюках. Нечесаные волосы топорщились, как петушиный гребень, под льняной повязкой, прикрывавшей один глаз и придававшей ему сходство с пиратом.

– Святые угодники! – воскликнул Уимзи. – Приятель, что вы с собой сотворили?

– Я сотворил? – усмехнулся Уотерс. – Лучше спросите, что сотворили со мной эти люди. Что тут вообще, черт возьми, происходит? К чему все эти разговоры о Кэмпбелле? И чем, черт возьми, руководствовались эти идиоты, сажая меня за решетку?

– Мой дорогой друг, – продолжил Уимзи, прежде чем сержант успел вставить хоть слово, – ваше красноречие впечатляет. Но не так сильно, как ваша внешность – в высшей степени живописная. Ваше внезапное исчезновение из привычных мест обитания взволновало ваших друзей. И то, каким образом вы вернулись, вряд ли умерит их беспокойство. Однако до того, как мы начнем обсуждать гибель Кэмпбелла или какую-либо другую проблему, не могли бы облегчить душевные терзания вашего сострадательного соотечественника и объяснить, где вы пропадали, почему никому ничего не сообщили и отчего выглядите так, словно участвовали в массовой драке, изрядно подпортившей ваш красивый фасад?

– Никогда не видел, чтобы так суетились из-за сущей ерунды, – недовольно проворчал Уотерс. – Я находился в море, на яхте, с приятелем, только и всего. Со стариной Томом Друитом из Тринити-колледжа, если вам интересно. Мы направлялись к западному побережью, и он собирался высадить меня в Гуроке в четверг. Однако непогода спутала наши планы и нам пришлось дрейфовать у побережья Ирландии, пока не стихнет буря. Не знаю, представляете ли вы, что это такое – болтаться возле скалистого берега с подветренной стороны. Могу сказать одно: мы подобного не представляли. Я выгляжу неряшливо. Но я посмотрел бы на вас, если бы вы провели целых пять дней на крошечной, да к тому же грязной, посудине Тома. У меня на руках почти не осталось кожи. Однако в том, что я остался жив, заслуги этого болвана Тома нет. Он струсил, вместо того чтобы удерживать румпель. Мачта накренилась и едва не раскроила мне череп. Том хотел, чтобы я добрался вместе с ним до Ская, но мне подобная перспектива не понравилась. Я велел ему высадить меня на берег в Гуроке. Ноги моей не будет на его яхте! Не хватало еще пойти на дно вместе с этим щенком.